Братья

Теперь, когда Боэмунда не стало, нужно было браться за отношения с латинцами, засевшими в Иерусалиме. Многое изменилось с тех пор, двадцать лет миновало, как они торговались здесь в Константинополе по поводу вассальных обязательств. Он — Алексей, хоть приложил тогда немало усилий и средств, но не слишком верил, что такие обязательства выполнимы. Скорее наоборот, должно было франков затоптать мусульманской конницей и покончить с двуличным Папским замыслом. Тогда казалось, замахнулись на невозможное — освободить Иерусалим. Не верил император в победу крестоносцев, но торговался с ними отчаянно и вынудил принести вассальную клятву. На верность себе. А потом стал ждать, как бы не решилась судьба похода, он оставался в выигрыше. Но франки пробились к Святому Городу, взяли его и с тех пор, несмотря на малочисленность, побеждали врагов. Можно думать, франкам помогает сам Бог. Но нет, Алексей видел их насквозь — жадных, корыстных, завистливых. Сам император купил преданность каждого, кроме Танкреда. И того бы заполучил, только недосуг было. Но ведь взяли они Город, отбили врагов, а теперь расселились по всей Палестине, нисколько не озаботясь его — Алексея согласием. И стали силой. Не мог император этого не видеть. И венецианцы проклятые, и генуэзцы считались с ними. А мусульмане, язычники! Византию теперь так не чтили, как этих. Рим распустил щупальца, как осьминог. Сколько ушло сил в малоазийские патриархата, сколько истрачено на борьбу с ересями. Есть из-за чего. Христианство и император — в одном лице. А теперь Рим отнимает у него крест, как будто из руки умершего, не торопясь, по одному разжимая пальцы. И уже почти разжал проклятый. Без веревки душит, без ножа режет. До чего дошло. Доносят императору, Иерусалимские святыни на кораблях увозят в Рим. Ступени от дома Пилата разобрали и утащили в свое логово. Кому бы такое в голову пришло. Кощунственная затея, святотатство неслыханное, но кто об этом вспомнит, когда в Риме встанет новая церковь? Никто. А скажут — столица мира. Сколько Византия выстрадала за веру, за Бога — все забудется, а Рим — грабитель встанет на крови, на костях мучеников, на святых камнях и будет сиять.

Нет, не бывать этому. Пора приниматься за работу, не жалеть усилий. А главное, умнее быть, хитрее. Франки грубы, драчливы, неспособны к тонкой дипломатии. Вот и преимущество. Пока что Алексей попрекает их вассальной присягой — зачем принесли, если не думаете исполнять? Все правильно, но они знают — император бессилен. Если пугать, а силы нет, не только бояться, вовсе слушать перестанут. Или, еще обидней, начнут смеяться. Тогда уже не поправить. Кнута на них нет, а пряник отсюда не больно сладок. Но нужно разговаривать, убеждать, вести диалог равных. Выиграть умом, кому же, как не ему, это по силам.

Но как поступить? Императору советовать некому, один он, советчики хоть советуют, но и лукавят, думают каждый о своем. Если бы всех слушал, давно бы рухнула империя. Удивляются, как это он — Алексей умеет. А секрет один. Не избегать самых тяжких известий, выслушивать, а за укрывательство — строго карать. И не от одного выслушивать, сразу от нескольких, чтобы самому сравнить, сделать нужный расчет. Зная плохое, не дать себя запугать. Воля Божья — не на праздник, ее нужно угадать. И принять, пусть через испытание. Это, как огонь, нужно, значит, иди. Пройдешь и победишь, а станешь отступать — все равно настигнет и испепелит. Самому у кого совета спросить? Только Божья Мать на Влахерне может его дать. К ней припадал. Раз в году он брал в той церкви ванну. Сам, никого к себе не допускал. Сидел в воде, пока совсем не остывала, утирал все тело белой льняной тканью перед иконой, как сын утирается на глазах матери, а потом молился. Долго молился, босой, завернувшись в простыню. Сыном он был, она — заступницей. Ни одного важного дела не решал, не испросив совета. Единственный раз разгневался на Боэмунда, решил идти на него в поход. Уже войско собралось, стояло под церковью, а Она не разрешила. Занавеска с правой стороны иконостаса во время субботней заутрени распахивалась, и Богородица чудесным образом являла свой лик. А в тот день не явила. Алексей понял, не дает ему благословения на поход и без колебаний отправил войско назад. После оказалось, права была Заступница, нечего было ему воевать с Боэмундом, втягиваться в ссору с латинцами. Вот и Боэмунда черти слизали длинными языками, поделом ему — проклятому. Теперь можно с латинцами договариваться. Вчера явился ему Лик, долго держался на нем Ее взгляд. А он в ответ глаза поднять не мог, чтобы не разгневать Повелительницу нескромностью. Но волю Ее знал твердо, браться за переговоры.

Император опечалился. Он лишь начнет, а продолжать станет сын Иоанн. Твердо он решил передать ему трон, а не дочери Анне, как обещал жене. Еще душа его не успеет отлететь, услышит, как клянет Ирина его за обман. Собственная жена, а понять не хочет. Анна — дочь, умница, не по ней эта ноша, он убережет ее от власти и жизнь облегчит. Пусть книги пишет, вот ее занятие. Заблуждается, когда жаждет трона, думает, всегда так будет, как теперь. А ведь набросятся волки, еще отпеть его не успеют. Иоанн справится. За детей император был спокоен, а Ирина — вдова, перебесится по бабьи, поймет.

Но начинать с Иерусалимом нужно сейчас. Все время разговор вести. На равных, без обид. Они — сила, нужно помнить. А ведь сколько было на них напастей. Все казни египетские. Саранча летела несколько лет подряд из Аравии, объела все до последней травинки. Выжили. Землетрясение не далее как в позапрошлом году. Страшно трясло. От Антиохии одни камни остались, в летописях такого не найти. Мор, голод, опустевшие разрушенные города. Язычники — падкие на легкую добычу. Недавно только расчистили тропы в горах, восстановили движение. А если опять начнется. Отсюда и вопрос. Как посольство посылать? Морем опасно, а посуху? В горах завалить может, но если даже пройдут, неизвестно, как дальше сложится. Близ Антиохии шайки разбойников, нужно быть осторожным. И все таки нужно идти по суше. Флот снаряжать дороже и дольше, а опасность не меньше. С разбойниками, даст Бог, справятся. Сирийцы пока тихо сидят. Единственное утешение после того, как не сбылась заветная Алексеева мечта стравить латинян с Дамаском. И сделал немало для этого, но не удалось. Ничего, здесь не вышло, в другом сложится. Он — император знает — терпение нужно, упорство, без этого не бывает власти. Твердой руки. Но так же важно, не менее того — уметь остановиться. Как будто движешься во тьме наощупь, еще шаг, и не терпится, но нет. Затаился рядом кто-то невидимый. Поджидает. Вот и не ходи, отступи, подумай еще раз, может, это не рок, а судьба удержала на краю и нужно суметь остановиться. Мусульмане, как камни, нависают, пока по одному вытягиваешь из основания. Потянешь не тот, обрушишь сразу. И сидеть сложа руки нельзя, и действовать нужно осторожно.

Не удалось подчинить Иерусалим, пусть станет союзником. Кому поручить посольство? Варсофония знают, считают хитрецом. Ну, и пусть. Все равно лучше него нет. Будет послом, насиделся здесь, во дворце. В первую очередь, нужно узнать насчет венецианской политики. Дошло до того, что и здесь в империи они немало захватили, скупают землю, служат по своему обряду. Раскольники. Константинополь не минуешь, как дорогу не прокладывай. То ли в Индию, то ли в Китай, до самых границ мира. Да, он — император обещал не вмешиваться в купеческие дела, но ведь так не и заметишь, как трон из-под тебя утащат. Была Византия самой богатой, теперь, спустя двадцать лет нет уверенности. И ошибок он избежал. Но что им император, они чиновников покупают. Деньгами уводят власть. Сам он укреплял генуэзцев против Венеции, чтобы враждовали, Но теперь стали они сговариваться. Венеция — банкиры, флот. Собор подняли, недавно освятили — Святого Марка. Те, кто был, говорят богаче, чем София. Деньги теперь, вот главное. Пока они были у евреев, можно было особо не опасаться. Натравишь чернь для своей же выгоды. Немцы так делают. А что сейчас? Банкир с банкиром и без евреев договорятся, язык денег один. Алексею докладывали, в самой Палестине занялись скупкой золота и драгоценных камней. Если возьмутся за дело с разных сторон, о пиратах нынешних придется вспоминать с тоской. С пиратами справиться еще можно, а те задушат, разорят и сказать нечего.