Битва

ГЛАВА ВТОРАЯ

О чем мечтают солдаты

Было тепло, солнечно, и в воздухе витал сладковатый аромат акаций. В эту субботу, в канун троицына дня, вольтижер Паради отдыхал на берегу острова Лобау. Мундир он аккуратно разложил на земле, рядом поставил кивер с желто-зеленым султаном и ранец, а остальную амуницию свалил в кучу; шинель, свернутая в скатку, служила ему подушкой. Этот рослый рыжеволосый парень крестьянской наружности был еще совсем молод — под носом едва пробивался темный пушок; в его больших ладонях ручки плуга выглядели бы куда уместнее, чем ружье. Раньше он пользовался им только для того, чтобы отпугивать волков. Сейчас у солдата на уме была лишь одна мысль: как дезертировать до начала жатвы и вернуться домой, где от него было бы куда больше пользы. Вот только как это устроить накануне предстоящих сражений? Через месяц надо будет косить овес, а в августе поспеет пшеница; отец в одиночку ни за что не справится, а старший брат не вернулся с войны. Паради жевал травинку и думал, что не успел даже потратить флорины, которые заработал вчера вечером в Вене, присматривая за лошадями Эдмона Перигора. Вдруг, как по команде, стих щебет птиц. Юноша приподнялся на локтях и глянул поверх высокой травы: 4-й армейский корпус маршала Массены переходил через Дунай по большому мосту — саперы закончили свою работу ровно в полдень. Теперь был слышен только топот тысяч ног, гулко шагавших по деревянному настилу. Саперы в легких неустойчивых лодках, для страховки привязанные к ним веревками, баграми и веслами расталкивали плывущие в воде бревна, чтобы они ненароком не пообрывали пеньковые якорные тросы, державшие мост на месте. Дунай ярился. Позавчера ночью батальон вольтижера Паради форсировал бурную реку на длинных лодках и плотах. Высадка на остров произошла внезапно и имела целью выбить с него сотню австрийцев, оставленных там в качестве дозора. После непродолжительной перестрелки и короткой рукопашной, завязавшейся в прибрежных зарослях, остров перешел в руки французов. Пленных было мало: попались лишь те немногие, кто заблудился в темноте, большинству удалось сбежать...

Паради с малых лет умел ставить силки и ловко управлялся с пращой, а на острове Лобау, издавна числившемся среди охотничьих угодий австрийской короны, мелкой дичи было хоть отбавляй. Утром он подбил какую-то птицу, сидевшую на ветке ивы, возможно, это была желтоголовая иволга. Теперь она жарилась на штыке, и Паради поднялся, чтобы перевернуть ее над горячими углями. На другой стороне острова в одной из проток Дуная он приметил щук и плотву и пообещал одному из товарищей по роте — тот был образованней, но не в ладах с природой — научить его удить рыбу. Винсент пожал плечами — он знал, что будущее, даже близкое, ему больше не принадлежало. И голос унтер-офицера Руссильона лишний раз подтвердил этот печальный факт:

— Эй, лодырь! Нам нужны твои руки!

По большому мосту двигались повозки с понтонами и яликами, необходимыми для наведения второй переправы. Малый мост должен был перекрыть пятьдесят метров стремительного течения, отделявшего остров Лобау от левого берега. Впереди в окружении своих офицеров ехали маршалы Ланн и Массена. Паради издали узнал их по сверкающему на солнце золотому шитью мундиров.

— Пошевеливаемся! — надрывался Руссильон. Унтер-офицер гордился новеньким крестом Почетного легиона, время от времени поглаживал его и довольно вздыхал.

Обжигая пальцы, Паради снял со штыка подгоревшую птичью тушку и затоптал задымивший костерок, потом собрал свои вещи и зашагал к опушке лиственного леса, где собрались человек тридцать вольтижеров во главе с Руссильоном — все с топорами в руках. Одни были раздеты до пояса, другие просто закатали рукава нижних рубах. Им предстояло валить лес для постройки малого моста — не хватало свай, балок и брусьев под настил.

— Вперед, ребята! — покрикивал унтер. — Через два часа все должно быть готово!

Поплевав на ладони, солдаты принялись за работу. Во все стороны полетели щепки толстых вязов.

— Смирно! — вдруг заорал Руссильон и сам вытянулся в струнку, застыв, как верстовой столб.

— Вольно! — одновременно скомандовали два верховых офицера, подъехавшие к лесорубам.

Полковника Лежона, уже несколько дней надзиравшего за ходом работ, сопровождал де Сент-Круа, адъютант маршала Массены. Он и обратился к унтер-офицеру:

— Это люди Молитора?

— Так точно, господин полковник!

— Чем они тут занимаются?

— Строительством второго моста, господин полковник, дело срочное.

— Но ведь это работа саперов.

— Мне сказали, что они с ног валятся от усталости.

— Плевать! Потом отдохнут. Эти люди должны быть на левом берегу. Приказ маршала Массены!

— Вы слышали, банда бездельников? — закричал унтер, поворачиваясь к вольтижерам. — Отставить валить лес! Всем экипироваться!

Паради со вздохом отложил топор. Он уже прилично подрубил свое дерево и испытывал удовольствие от работы, но приказ надо было выполнять. На военной службе все делается по команде и через задницу: положить ружье, взять ружье, застегнуть портупею, маршировать, снова маршировать, спать два часа невесть где, сесть в засаду, ждать, маршировать, словно безмозглая кукла, и не дай бог споткнуться, пожаловаться на боль в ногах, тяжело дышать, есть что-либо другое помимо отвратительных жирных бобов, котелок которых выдавали на двоих. Паради заглянул в лядунку — все тридцать пять зарядов и кремни для ружья лежали на месте, подтянул гамаши и пошел за ружьем, стоявшим в козлах. В строй он стал уже одетым по форме и готовым отправиться на позицию в подлеске на левом берегу Дуная.

— Черт возьми! — сказал Сент-Круа. — Посмотрите, Лежон, вода поднимается, и течение становится более быстрым...

— Вы правы, меня это тоже беспокоит.

— Нельзя терять времени. Я должен переправить этих парней на другой берег на лодках. Вы уже присмотрели подходящее место для моста?

— Если начинать отсюда, деревья скроют мост от глаз возможных австрийских шпионов.

В этот момент Лежон услышал, как один из вольтижеров — это был Винсент Паради — говорил соседу, что метрах в десяти выше по течению раньше была паромная переправа. Лежон подозвал солдата к себе.

— А ну-ка, повтори, что ты сказал.

— Когда-то там был паром, господин офицер, рядом с тем местом, где берег зарос камышом.

— Откуда ты знаешь?

— Так это же просто, господин офицер. Смотрите, на пологом берегу заметны колеи, ведущие прямо к воде.

— Я ничего не вижу.

— И я тоже, — заметил Сент-Круа, складывая маленькую подзорную трубу.

— Присмотритесь! — настаивал солдат. — Трава там ниже и прибита к земле. По ней много ходили и ездили, поэтому она растет не так, как по соседству. Клянусь, там была дорога.

Лежон с признательностью посмотрел на солдата.

— А ты совсем не прост, как я вижу!

— Что вы, господин офицер, я всего лишь крестьянин.

Лежон обратился к ординарцу Массены:

— Сент-Круа, можете забирать ваших вольтижеров и отправляться с ними на левый берег, но вот этого, — он указал на Паради, — я оставляю при себе. У него хороший глаз, и я рассчитываю использовать парня в качестве разведчика.

— Договорились. Мне нужно не более двух сотен человек, чтобы прикрыть понтонеров.

Паради плохо понимал смысл происходившего с ним.

— Тебя как звать, солдат? — спросил у него Лежон.

— Вольтижер Паради, 2-й линейный полк, 3-я дивизия генерала Молитора!

— Полагаю, у тебя также есть имя?

— Винсент.

— Тогда следуй за мной, Винсент Паради.

Лежон в сопровождении своей «находки» направился вглубь острова, а оставшиеся вольтижеры под командованием Сент-Круа принялись снимать с повозок лодки и спускать их на быструю воду. Стоя чуть ли не по пояс в воде, солдаты держали лодки, чтобы рота погрузилась, не замочив ни пороха, ни оружия.

На поляне, охраняемой часовыми, саперы ставили большой штабной шатер — настоящие парусиновые апартаменты, куда будут приходить приказы от императора, чтобы Бертье, в свою очередь, доводил их до сведения офицеров. Привезенная мебель еще стояла под открытым небом, но Бертье приступил к работе, не дожидаясь, когда ее внесут в шатер. Он сидел в кресле, а адъютанты разворачивали карты прямо на земле, придавливая их камнями, чтобы не унесло ветром. Пред очи начальника штаба привели австрийцев, взятых в плен во время ночного боя за остров. Бертье изъявил желание лично допросить их.