Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей

Но более всего ранило ее душу то, что она сама так беспомощна — со всей своей спесивостью и ветреностью. Она первая должна была броситься на помощь архиепископу Эльфеа, а все пришло к такому концу. Эмма усматривала в этом наказание и решила больше не думать о Торкеле. Торкель же даже не помышлял о кровной мести. Архиепископ Эльфеа научил его лучше других.

Напротив, они с Хеммингом решили, что Эйлиф, собственно говоря, не является им настоящим братом, а всего лишь сводным… Долго еще говорили о судьбе архиепископа Эльфеа, на него смотрели как на святого, во всяком случае, мучеником он был точно. Когда Олав сын Харальда услышал рассказ о том, что Эльфеа крестил Олава сына Трюггви, то он крепко задумался. Ему самому нужно было принять вскоре святое крещение. Жаль, что его крестит не тот же священник, что и Олава Трюггвассона!

Никто и предполагать не мог, что он сам однажды назовется Олавом Святым, — и меньше всего он сам.

Глава 9

Вопреки предположениям Эммы, датский флот покинул Темзу и исчез. Делить добычу и браниться друг с другом — эти занятия отвлекут викингов на некоторое время. А Лондон и Англия могут пока отдохнуть.

Эмма хотела как можно скорее попасть домой, в Винчестер, и посмотреть, что уцелело после нашествия врага. Однако король и три жениха горели желанием сыграть свадьбы. Трагическая смерть архиепископа и всеобщая нужда в королевстве сделали эти празднества очень скромными. Король же остался доволен поводом для бережливости.

Наконец Эмма сделалась для дочерей Этельреда полноправной матерью: три испуганные девочки-подростки по очереди, тайком приходили к ней и расспрашивали о супружеских «обязанностях»…

А тем временем был собран Витан, и назначили нового архиепископа. Им стал Люфинг, епископ Уэльсский. Он прибыл в Лондон, чтобы совершить венчание трех королевских дочерей.

Разумеется, для короля Этельреда стало большим облегчением заполучить к себе на службу Торкеля и его дружину, особенно теперь, когда Англия лишилась кораблей и войска. Однако он отдал Торкелю и его ближайшим вождям имения в Восточной Англии, вместо долины реки Северн, где раньше получил себе ленные владения Паллиг, или вместо земель поблизости от Винчестера.

— Это для того, чтобы держать его как можно дальше от тебя, — пояснил он Эмме. — Я видел, какими взглядами вы обменивались.

— Я полагаю, это скорее оттого, что земли в Уэссексе и вокруг него настолько разорены, что Торкель и его люди не смогли бы жить там, — ответила Эмма. — Торкель и сам понимает это лучше всех и не примет этих опустошенных ленных владений.

После разговора с королем Эмма спрашивала себя, насколько она сама повлияла на решение Торкеля остаться в Англии. И подумала, что тщеславна.

Когда Торкель расстался с нею после свадебного пира, он в душе задавал себе такой же вопрос. И пришел к выводу, что он тщеславен. Но это не очень помогло. Он знал, что ему будет ее недоставать. А искать встреч с нею так далеко, при дворе в Винчестере, — нет, не каждый день найдется повод для этого…

Итак, он отправился в Восточную Англию, с тем чтобы осмотреть предложенные королем имения. Он всегда находил себе что-нибудь подходящее.

Так как отныне воцарился мир и все надеялись, что он будет сохранен и впредь, Олав Толстый пожелал для себя и своих людей отставки. Он намеревался попытать счастья на Юге. Но если король Этельред будет нуждаться в нем, то он вернется назад — обычно не стоило труда разузнать, где вспыхнула вражда. Король счел его предложение подходящим, ибо и сам толком не знал, что ему делать с этим норвежским принцем. Держать его при дворе слишком дорого. Хотя Винчестер имел подобную традицию: многие наследники норвежского престола дожидались здесь своего часа.

Олав задавался вопросом, почему Торкель Высокий не попытается взять в Англии власть в свои руки, убрав Этельреда, — ведь у него, при поддержке Олава, была под контролем большая часть Англии. Кроме Лондона, сама страна была уже неспособна постоять за себя. И ни для кого не секрет, что англичане охотно избрали бы себе лучшего короля, нежели теперешний. Олав не видел никакого смысла в том, чтобы стараться для этой страны так, как старались они, и не иметь при этом цели захватить в ней власть.

Возможно, Торкель и его люди полагали, что их слишком мало, чтобы завоевать Англию. Корабельные команды все же сильно поредели в боях, которые велись вот уже шестнадцать месяцев. И наверняка Торкель также чувствовал, что его авторитет поколебался: неспособность уберечь от смерти архиепископа Кентерберийского красноречиво свидетельствовала об этом.

И все же надо было пройти долгий путь, прежде чем вот так оставить датское войско, перейти на службу к английскому королю и, таким образом, угрожать своим старым товарищам по оружию возмездием, если они нарушат клятву и вновь повернут к берегам Англии.

Когда Торкель совершил этот трудный шаг и перешел на сторону короля после похорон архиепископа, Олав последовал за ним. Он и раньше подумывал о том, чтобы остаться на некоторое время у английского короля, но это было лишь в тот момент, когда он готовился воевать на Юге. Целью Олава была Норвегия, однако путь туда лежал через Францию и Испанию. Там его ждали воинские подвиги и богатства, нужные для будущих дел.

Переход же Торкеля сразу открыл новые перспективы. Уж не видел ли себя Торкель в будущем английским вельможей? Чтобы покорить Англию, так сказать, иным путем, изнутри. В таком случае Олав не имел ничего против, чтобы в ожидании этого побыть его воином. Олав испытывал симпатию к этому рослому уроженцу Сконе.

Но когда Торкель позднее заговаривал с ним о будущем, Олав обнаружил, что тот не преследовал подобных целей:

— Это мое покаяние за предательство архиепископа, — сказал Торкель. — Для себя лично я не вижу никакого будущего на службе у короля Этельреда. Надеюсь, что он будет хранить мир, но я опасаюсь, другие решат, что пора собирать урожай. И тогда малейшее дуновение ветерка сметет Этельреда с трона.

Могло ли то «обращение», о котором говорил Торкель, так повлиять на храброго воина? Или же верно шептались о том, что не столько погибший архиепископ удерживает Торкеля, сколько живая королева?

В любом случае — одно безрассуднее другого.

Олав поднял паруса и поплыл на запад, чтобы затем спуститься к югу вдоль берегов Бретани. Ему надо было держаться подальше от нормандской границы, а затем неожиданно напасть на побережье. В противном случае поход завершится, еще не начавшись.

Наконец Эмма смогла покинуть Лондон.

На самом деле она не получила на это разрешения; король хотел, чтобы она дождалась его, а сам все не ехал. Если она отправится в путь прежде него, то ему придется дорого платить воинам за ее сопровождение. Ибо в это время никто не чувствовал себя в безопасности. Обнищавшие крестьяне и беглые рабы объединялись в разбойничьи шайки и нападали на путешественников на дорогах страны.

Весеннее потепление тем временем делало Лондон все отвратительнее.

— Как же дети, — взывала Эмма, — если они и дальше будут оставаться в этой клоаке, то я не ручаюсь за их жизни. То, что я пропаду, это тебя не тревожит, но ведь ты уже потерял многих своих детей здесь, в Лондоне. При такой жаре чума вспыхнет в любой момент, и мы заразимся. И тогда смерть твоих детей будет на твоей совести.

Чума или нет, все равно: какая-то болезнь, похожая на нее, свирепствовала прошлой зимой, но вдруг исчезла, когда мороз сковал топкие луга вокруг Епископских ворот. На такую удачу нельзя рассчитывать вторично.

— Умереть от чумы или быть убитым на большой дороге — не все ли равно, — возражал король. — И пожалуй, предпочтительнее первое. Если только ты не хочешь мученической смерти…

Он вспоминал своего убитого брата. Эдвард больше не снился ему в кошмарных снах, и все же мысли о брате преследовали его. Несколько лет назад он учредил даже день святого Эдварда, но и это не принесло покоя и не укрепило его репутацию благочестивого человека.