Спиридов был — Нептун

Но амурные дела не заслонили у Петра проснувшееся вдруг, подобно своему деду, влечение к морскому делу.

В июне Адмиралтейств-коллегии следовали один за другим «Высочайшие указы»:

«Июня 2 дня: Вице-адмиралу Мордвинову, контр-адмиралу Милославскому и генерал-майору Рамбургу поведено, чтобы строение здесь кораблей преумножить, сколько есть дубового и соснового леса, а у г. Архангельска из наличных лесов заложить и строить на сколько кораблей фрегатов хватит».

«Июня 3 дня вице-адмиралу Мордвинову сего месяца 2 числа.

Его И.В. соизволил повелеть к г. Архангельску послать указ с нарочным курьером, чтобы корабли и суда отправить в самой скорости».

«Июня 19 дня: Его И.В. повелел заложить и построить 9 или по крайней мере 6 кораблей и чтобы оные к предбудущей кампании 1763 г. были приуготовлены и для того все леса забрать, послать нарочных офицеров и гнать их немедля к Адмиралтейству».

«Июня 23 дня — приготовить немедленно в Кронштадте морских судов для перевоза до 500 лошадей».

«Июня 26 дня — Сенату повелеваю исполнить все требования Адмиралтейств-коллегии, чтобы строение кораблей начать, как наискорее и продолжать оное с крайней поспешностью. Об отпуске же потребной к тому денежной суммы, полмиллиона рублей, мы вскоре повеление дадим».

Подписав последний указ, Петр Федорович поспешил в Ораниенбаум, в свою забавную крепость Петерштадт. Послезавтра предстоял обед в Петергофе, а потом и празднества по поводу его именин.

Увы, свои предначертания Петр III осуществить так и не смог, а день именин походил на страшный сон.

Крейсируя по предписанию царя, эскадра Спиридова прикрывала со стороны моря снабжение армии Румянцева, которая со дня на день должна была двинуться к границам Дании.

Бывая на берегу, Спиридов наконец-то, по долгу службы, общался с Румянцевым. Несмотря на все причуды нового императора, Румянцев был явно доволен переменами на троне. По крайней мере, он получил свободу действий для достижения поставленной ему задачи.

Спиридов присматривался к нововведениям Румянцева в обучении войск и неожиданно встретился в штабе армии с братом Алексеем.

Почти пять лет не виделись они. Алексей всю войну прошагал с армией от Риги до Кольберга.

Григорий поздравил Алексея: брата недавно произвели в генерал-поручики.

— Слава Богу, нынче у нас токмо мундирами службу стеснили, а порядку более стало, — резюмировал он свое отношение к новым веяниям из Петербурга, — солдаты не голодают, каши до отвала дают, жалованье вовремя платят, и ладно. Мы не гвардия, нам многого не надо.

О Румянцеве Алексей отозвался с восхищением:

— Ежели бы не он, не видать нам успеха с Фридериком. Что под Кунерсдорфом, что у Кольберга всюду неординарно действовал, потому и викторию добыл. Сам иной раз для бодрости в полках при штурме объявляется, солдаты ему верят...

Воскресенье 29 июня, кампании 1762 года, день Петра и Павла, эскадра Спиридова встречала на рейде Кольберга. Совпадение именин двух царственных особ, императора и его наследника, давно не праздновали с таким размахом моряки на кораблях и армейцы на берегу. О торжествах поведал шканечный журнал Ревельской эскадры контр-адмирала Спиридова: «29 июня. Для дня тезоименитства Его Императорского Величества Великого Государя Петра Федоровича и Государя Цесаревича Павла Петровича произведена была пальба из города Кольберга из 15 орудий и тож произведено с эскадры, которая затем расцветилась флагами. А из города потом по всей крепости палено из пушек, и кругом всего города ружейным огнем три раза».

На рейде Кольберга и его окрестностях гремели салюты в честь именинника, а в этот самый час в Ораниенбауме осунувшийся и жалкий на вид виновник салютации в который раз переписывал «Отречение от престола».

Ах, если бы за 24 часа до этого Петр Федорович послушал совета умудренного Миниха и сразу же из Петергофа отправился бы в Кронштадт, где ровным счетом ничего не знали о происходящем! Там были послушные ему моряки, оттуда на любом фрегате он мог быстро добраться до Кольберга, а там верный Румянцев с корпусом...

Теперь под присмотром сурового генерала Василия Суворова, его, низложенного императора, отправляли с караулом в уединенную Ропшу...

На другой день Екатерина отправила в Ропшу надежную охрану из 100 гвардейцев под начальством вчерашнего поручика, а ныне генерал-майора Алексея Орлова.

— Как, матушка-государыня, с Петром Федоровичем поступать?

Екатерина ничего не ответила, но ее выразительный взгляд холодных глаз Орлов понял как приказ...

Минула всего неделя после празднества, и с берега срочно затребовали в штаб армии командующего эскадрой. В штабе не было обычной суеты, царила какая-то напряженная тишина, офицеры молчаливо переглядывались, иногда вполголоса перешептывались...

Поздоровавшись, Румянцев с хмурым лицом протянул Спиридову отпечатанный в типографии лист.

— «Божьей милостью, мы, Екатерина Вторая, императрица и самодержица всероссийская», — вполголоса начал читать Спиридов первый Манифест новой императрицы.

Когда Спиридов кончил, Румянцев, медленно ходивший по комнате, остановился и глухо произнес:

— Вы, флотские, как знаете, а я войска нынче к присяге приводить не намерен, покуда не получу достоверного подтверждения о судьбе его величества императора Петра Федоровича.

Спиридов еще раз пробежал взглядом Манифест. «Того ради, — гласил Манифест, — убеждены будучи всех наших верноподданных таковою опасностию принуждены были, приняв Бога и его правосудие себе в помощь, а особливо видав к тому желание всех наших верноподданных явное и не лицемерное, вступили на престол наш Всероссийский самодержавно, в чем и все наши верноподданные присягу нам торжественно учинили».

Попрощавшись, Спиридов по пути на шлюпке размышлял: «Бога в помощь призывает, а чем она, чистая немка, лучше своего мужика, полунемца? Тот хоть занял престол как наследник, а Екатерина-то никаких прав на трон не имеет, сбоку припека. И как можешь ты знать желания всех своих верноподданных? Но в Петербурге, видать, присягнула вся власть, и Сенат, и Синод. Не в бойню же нам ввязываться...»

Дальнейшие события зафиксировал журнал эскадры: «7 июля в 11 часов утра Главный командир изволил выдти на шканцы и объявил при собравшихся со всей эскадры командующих, с их секретарями и наших офицерах, також и при всех служителях, полученное им на берегу от аншефа Петра Александровича Румянцева печатного манифеста копию и присяжной лист, который манифест на шканцах читали во всенародное известие о вступлении Ея Императорского Величества государыни императрицы Екатерины Второй на всероссийский самодержавный престол, и прочитав манифест с командующими и секретарями и нашими офицерами по полученному присяжному листу присягали, и по окончании присяги в 11 часу при выстреле у нас из пушки поднят молитвенный флаг и начался благородный молебен. За тем с адмиральского корабля произведен был салют из 31 выстрела, за которым последовал салют из 15 выстрелов со всей эскадры. Всех служителей приводили к присяге».

В последующие дни один за другим курьеры из столицы доставляли манифесты и распоряжения императрицы — о внезапной кончине низложенного Петра III, о предстоящей коронации. Теперь захват престола она объясняла повелением Божьим и угрозой ответственности «в будущем перед страшным его судом, поскольку-де того самая должность в рассуждении Бога, его церкви и веры святой требовала». А посему ее действия благословил «он, всевышний Бог, который владеет царством и кому хочет дает его».

Затем поступил приказ: все отданные распоряжения Петра III отменить, поход на Данию отставить, армию вернуть в Россию. Эскадре предписывалось забрать всех больных, всю артиллерию и перевезти в Кронштадт.

Генерал-аншеф Румянцев получил отставку. Ему надлежало сдать должность генералу Петру Панину и отъехать в столицу, новая императрица показывала свой нрав.

Моряками Екатерина осталась довольна, вице-адмирал Талызин вовремя обезопасил Кронштадт, повсюду ей присягали в верности. Видимо, зная о хорошем настроении Екатерины накануне коронации, Мордвинов все-таки походатайствовал за своего товарища. На свет появился Высочайший указ: «Сего месяца Ея И.В. из своего высочайшего императорского милосердия, контр-адмирала Спиридова, детей его гардемарин Андрея и Алексея Спиридовых, которые от роду Андрей — 12, Алексей — 10 лет, за обучение навигации и за бытие на море трех кампаний, в том числе двух при атаке города Кольберга действительно при военных действиях, всемилостивейше пожаловала в корабельный флот в мичманы».