Держава (том третий)

— Утрирует, конечно, Фёдор Иванович. Но поэтам свойственно сверхъестественное чувство предвидения. Каждый большой поэт — пророк! Так как талант их от Бога.

«А ведь Победоносцев, внешне, очень похож на Тютчева, — удивился своему открытию Рубанов. — Однако на Тютчева карикатуры не рисовали, а на него рисуют, потому что кажется либералам зловещим гением, сумевшим на несколько десятилетий «подморозить» Россию».

— Кстати, Дмитрий Иванович рассчитал и обосновал свои расчеты, что Россия в середине этого века в экономическом и, как производное, в военном, а значит и политическом отношении станет самой могущественной державой мира с населением около шестисот миллионов человек. И я, знаете ли, поверил ему. Его взгляды на хозяйственное будущее страны определяются двумя положениями: Россия должна сменить аграрный характер экономики на промышленно–аграрный. И Россия должна в будущем запретить вывоз необработанного сырья и энергоресурсов. По его словам вывозить сырьё из своей страны могут и дикари. А главным фактором экономического развития должны быть низкие цены. Россия должна держать самые низкие цены в мире на внутреннем рынке на нефтепродукты. По этому поводу в своё время и произошёл конфликт с нефтепромышленниками Нобелями, добывающими бакинскую нефть. Потому–то в прошлом году его и забаллотировали с нобелевским лауреатством. Полагаю, то же самое произойдёт и в этом и следующем году. Премию эту дают ни столько за заслуги и открытия в науке или искусстве, сколько по каким–то политическим соображениям. Потому–то ни Лев Толстой, ни Чехов её не получили.

* * *

Прошла зима с морозами и оттепелями.

Затерянная пылинка в созвездии Млечного Пути по названию Солнце, продолжила своё движение по поясу зодиака, войдя 21 марта в знак Овна.

Именно в этот день в 145‑й Новочеркасский полк пришёл из штаба приказ о присвоении подпоручику Дубасову следующего чина.

Не растерявшись и тут же обмыв его в офицерском собрании, поручик испустил такой вопль восторга, что отзвук его явно долетел до созвездий Ориона, Кассиопеи и Большой Медведицы, сильно удивив и озадачив местных жителей.

Так, по крайней мере, поведал ему увлекающийся астрологией ротный командир.

— Главное, чтоб эти самые местные жители не мерещились по ночам после многодневного бурного празднования нового чина, — уточнил он. — Ко мне приходили, когда высочайше получил штабс–капитана, — перекрестился нетвёрдой уже рукой капитан.

— У меня и на этой планете полно местных жителей, которые придут отметить чин хоть днём, хоть ночью.

Первыми из них явились в ресторан Аким Рубанов и Мишка Дроздовский.

Женщин на этот раз в «Донон» не пригласили, так как эти запредельные существа ничего не смыслили в чинопроизводстве. Для них — был бы человек богатый и хороший.

Русские поручики, если не имелось родовой деревеньки, к богачам никоим боком не относились.

Пили активно, со вкусом, но соблюдая меру — чтоб инопланетные сущности не мерещились и язык не показывали.

Затем, как водится, потекли умные разговоры:

— А севастопольский баламут уже там, — поднял в потолок палец Дубасов. — Капитан сказал, что расстреляли черноморского бузотёра.

— Ты о ком это, господин поручик? — вежливо поинтересовался Дроздовский.

— Как о ком? О лейтенанте Шмидте. А лейтенант выше поручика? — вдруг заинтересовался Дубасов, скосившись на погон с тремя звёздочками.

— Лейтенанта Шмидта ещё шестого марта на острове Березань расстреляли. Вместе с членом революционного судового комитета Антоненко, машинистом Гладковым и старшим баталёром Частником. Мой профессорский дядя метал по этому поводу громы и молнии, строча как из пулемёта статьи в газеты и журналы. А чин морского лейтенанта относится к девятому классу, что равняется капитану, ротмистру или титулярному советнику, коим ты был, когда носил цилиндр…

— А на дуэль?! — перебил Рубанова виновник торжества.

— … И лишь гвардейский поручик, — ударил себя кулаком в грудь Аким, соответствует чину лейтенанта.

— Говорят, что командовал расстрелом его друг детства, сидевший за одной с ним партой в училище, Михаил Ставраки. Я бы не смог руководить расстрельной командой, ежели бы к стенке поставили тебя, Аким или Витьку Дубасова, — подставил официанту рюмку Дроздовский.

— Его сводный брат, участник обороны Порт—Артура и тоже лейтенант Шмидт, ходатайствует об изменении фамилии на Шмитт, дабы отмежеваться от революционного родственника, — уточнил Рубанов.

— Да откуда ты всё знаешь? — поразился вновь испеченный поручик.

— Газеты читать следует или либерального дядюшку иметь.

— Газеты — это такой широкий лист с буковками? Видел, — насмешил друзей Дубасов. — А академическому студиозу что известно? — с улыбкой глянул на Дроздовского.

— Многое! Прежде давайте выпьем…

Закусив, продолжил:

— Во–первых, неразумные чада мои, намотайте на ус и поведайте нижним чинам, — поразил вступительной речью товарищей, — что со вчерашнего дня, то есть с двадцатого марта, опубликован Указ о сокращении сроков действительной службы… В пехоте и полевой артиллерии — с пяти до трёх лет, в других родах войск — с пяти до четырёх, на флоте — с семи до пяти лет.

— Вот это да-а! — сам, без помощи официанта разлил по рюмкам водку Дубасов. — То–то завтра поражу своего ротного. А то ему звёзды, вишь, всё говорят…

— Пока приказ до войск дойдёт, как раз свои сроки выслужить и успеют, — усмехнулся Аким. — К примеру, Дроздовский всё подпоручик, а приказ о присвоении чина, уверен, где–нибудь в штабе вылёживается…

— Гордеич, обогнал я тебя, — удивился Дубасов. — А что ещё нового в академии слышно?

— Всем нижним чинам выдадут комплекты простыней и одеял, чтоб шинелями не укрывались.

— Раскошелилось, наконец, министерство, — захмыкал Аким. — Отец мне об этом говорил. Теперь у всей роты однообразные одеяла будут. А то накупили, по приказу Пал Палыча, всех цветов и расцветок. Мои маньчжурские георгиевские кавалеры, например, зелёные китайские одеяла с драконами привезли. У самого фельдфебеля — революционное красное, — засмеялся Рубанов.

— Но, главное, начальник Академии генерал–лейтенант Михневич, [16] в связи с критикой в прессе Генерального штаба и самой Академии, приказал провести опрос офицеров–академиков, в чём они видят причины неудач в войне с Японией. Вот уж генералы узнали о себе… Особенно Куропаткину досталось… Здесь и пренебрежение новинками боевой техники, типа — пуля дура, а пулемёт и вовсе болван… Главное — штык и молодецкое «ура». Телефонная и радиосвязь бездействовали, а генералы, словно в давние времена Очакова и покоренья Крыма, под огнём противника отправляли в войска ординарцев. Многие не добрались и назначенная операция сорвалась. Словом — нащёлкали генералам по носу, — почесал свой, Дроздовский.

Следом за ним — Рубанов с Дубасовым.

— Так что, господа, грядут большие реформы и перемены…

— Конечно, грядут, — поддержал товарища Рубанов, — коли император развернул ехавшего в столицу Куропаткина, направив его в родовое поместье Псковской губернии.

В марте, будто бы случайно, Рутенберг встретился с Гапоном в одном из отделов общества.

— Мистер Гапон! — расставив в стороны руки и изображая радость, пошёл навстречу тщательно выбритому, в новом костюме–тройке попу–расстриге, и обнял его, как бы случайно охлопав по карманам и пошарив за поясом.

— Левольверт–бульдо я не взял, — раскусил его действия Гапон. — И не зови меня «мистером», а то обижусь. Нам следует поговорить, — распахнул дверь в пустую комнату с пыльным столом и задвинутыми под него стульями. — Садись, Мартын. Так тебя теперь величают? Или уже по другому как? — выдвинул стул и стерев ладонью с сиденья пыль, независимо уселся на него. — Терпеть ненавижу ваши революционные кликухи и марксизм.