Царь Дмитрий - самозванец

[1554 г.]

Марта 28-го царица Анастасия родила второго сына, нареченного Иваном. Государь в новом, составленном тогда духовном завещании, объявил его наследником трона в случае своей смерти, опекуном же юного царя и государственным правителем на время его несовершеннолетия назначался князь Владимир Старицкий. Он же провозглашался наследником в случае смерти царевича в малолетстве. В свою очередь, со Старицкого повторно взяли крестоцеловальную запись, что будет он впредь верен совести и долгу и не будет щд_т дить даже матери своей, Евфросиньи, если замыслит она какое зло против царицы Анастасии и сына ее, что не будет оц

знать ни мести, ни пристрастия в делах государственных и не будет делать ничего без ведома царицы, митрополита и Боярской думы. Заодно сократили количество воинов на дворе Старицких в Москве до ста человек.

Тогда же привели к присяге и других бояр. Многие из них, опасаясь, что не сойдет им с рук бунт во время болезни Иоанна, и памятуя советы епископа Вассиана, данные царю, навострились за рубеж утечь. И первым из них был князь Семен Ростовский, один из главных бунтовщиков. Собрал он в побег всю свою семью, братьев с племянниками, а вперед выслал боярина своего ближнего, князя Никиту Лобанова-Ростовского, чтобы тот с королем польским обо всем предварительно сговорился. Князя Никиту, летевшего без подорожной, в Торопце задержали, допросили и так узнали об измене. Царь приговорил зачинщика побега к смерти, но затем смягчил приговор, приказал выставлять князя на позор да сослать потом на Белозеро. То же было и с другими боярами и детьми боярскими, в изобилии отлавливаемыми на границах с Литвой. Никого из них лютой смертью не казнили, что многие связывали с заступничеством царицы Анастасии и бояр Захарьиных-Юрьевых.

Вместе с тем утвержденные Собором Земли Русской изменения уклада жизни подвигались медленно, и изо дня в день царю доносили: бояре кормятся пуще прежнего, народ земский суд вводить не хочет, воровство и разбой не спадают. А тут еще язва смертоносная навалилась на западные области, во Пскове и окрестностях уже больше десяти тысяч было погребено в скудельницах, не считая схороненных тайно в лесах и оврагах.

И из земель восточных, только что вроде бы усмиренных, приходили вести одна другой хуже. Луговые и горные жители убивали московских купцов и детей боярских на Волге, только успели отловить и казнить сотню злодеев, как взбунтовались вотяки и луговая черемиса, отказались платить дань, чиновников поубивали, стали на высокой горе у засеки и там разбили стрельцов и казаков, посланных усмирить их. Восемьсот воинов полегли в том месте, да пятьсот в другом, да

триста в третьем. А воеводу Бориса Салтыкова в одном из сражений взяли в плен и зарезали. Вспоминался совет бояр, что следовало Иоанну остаться на какое-то время в «подрайской» Казанской земле до полного усмирения. Теперь же некоторые бояре из Думы царской в другую крайность кинулись: шут с ней, с этой проклятой Богом землей, бежать оттуда надо и войско вывести. Только твердость бояр Захарьиных-Юрьевых сохранила эти земли для Руси.

Из главнейших достижений того времени было установление связей прочных с королевством Английским, которое еще недавно краем Земли считалось, но о котором слышали мы много хорошего. В начале осени 1553 года английский капитан Ченселор высадился на берег у монастыря Святого Николая в Двинском заливе моря Студеного. Принят же в Москве он был лишь весной 1554 года с великим почетом. Капитан передал царю письмо короля английского Эдуарда с изъявлением желания завести торговлю между державами нашими, царь ответил согласием с удовольствием явным и отпустил капитана назад в его землю. По возвращении капитан Ченселор так описывал царя русского: что-де видом он силен, красив и грозен, но к забавам разным, даже и охотничьим, не пристрастен и уединение любит.

[1555 г.]

Пришло время пожинать плоды победы казанской. Царство Казанское усмирили, хотя и с трудом, Астраханское же ханство привели в покорность малой кровью, остальные, устрашенные новой силой русской, сами в очередь выстроились, чтобы верноподданнические чувства изъявить. Первыми явились черкесские князья, за ними грузинские. Князь сибирский Едигер прислал вельмож своих в Москву поздравить царя русского с завоеванием Казани и Астрахани и пообещал впредь дань платить. Тогда прибавили в титуле царском на грамотах еще одну строку: Властитель Сибири. Цари хивинский и бухарский прислали своих знатных людей в Москву, ища расположения царя и подтверждения давних прав свободной торговли на Руси, что сопровождалось дарами богатыми. Не то

—^ЦчйКЕ? "

ногаи дикие — их хан Измаил сам попросил подарки за свою присягу на верность. Из врагов старых остался лишь царь крымских татар, который заносчиво требовал дани от царя русского и продолжал набеги грабительские, доходя иногда и до Рязани.

Тут в Думе царской начались споры, куда направить дальнейшие завоевания. Адашев, Сильвестр, Курбский и вся их Избранная Рада настаивали на походах в восточные и южные земли. Бояре ближние Захарьины-Юрьевы указывали на Запад, говоря, что необходимо нам искать пути к морю Северному, чтобы, утвердившись на его берегах, завести торговлю со странами европейскими. Продавать мы могли бы зерно и сало, лен и меха, покупать же пряности, фарфор, кость слоновую, медь и другие металлы, камни драгоценные и прочие украшения, товар товаров, за который платили золотом вес на вес — шелк, а также изделия ремесленников европейских, которые были много искуснее наших. Также мы могли бы беспрепятственно приглашать лекарей, учителей, живописцев, рудознатцев, воинников умелых для службы царю русскому и обучения людей наших, ибо во всем этом мы сильно от стран европейских отстали, а иного и вовсе не имели. Польша же, Ливония и Швеция сих необходимых нам людей не пропускали, опасаясь усиления державы Русской.

Царь Иоанн был во всем согласен с боярами Захарьиными-Юрьевыми, и тут Избранная Рада предприняла поход дерзкий и самовольный. Юный воевода Даниил Адашев, по наущению брата своего Алексея Адашева, с восемью тысячами воинов построил близ Кременчуга ладьи, спустился к устью Днепра, взял по ходу дела на море два корабля крымских и обрушился на древнюю Тавриду. Две недели веселился он на просторе, загнав хана с войском в горы, выжег всю западную часть Крыма, невольников русских и литовских освободил без счета, добычу богатую набрал и со всем этим приплыл к городу Очакову. Но в числе пленных, взятых на кораблях и в Крыму, оказались турки, что вызвало неудовольствие султана турецкого. От войны большой едва откупились дарами щедрыми и более о походах на юг уже не помышляли.

[1556 г.]

Король шведский, Густав Ваза, полагая, что, занятые делами на востоке и юге, не сумеем мы дать ему достойный отпор, пошел на Русь войной. Против шведов царь Иоанн отрядил воеводу знатного князя Дмитрия Палецкого с ратью, за недостатком же обученных ратников русских придал ему астраханского царевича Кайбулу с его ордой. Счастье сопутствовало князю Дмитрию, он почти сразу перенес войну на чужую территорию, вступив с войском в пределы земли Финской. Разграбил и сжег несколько городков, а под Выборгом разбил войско шведское; пленив знатнейших сановников королевских. Саму крепость взять не удалось за недостатком пушек, и после нескольких дней осады воевода отошел, разорил все окрестные земли и вывел на Русь множество пленников, сбив цену за человека до гривны, а за девку здоровую до пяти алтын.

Король шведский, отпором нашим устрашенный, мира запросил, но при этом нас же и обвинял в начале войны. Алексей Адашев с дьяком Висковатым составили ему от имени царя грамоту укоризненную: «Твои люди делали ужасные неистовства в Карельской земле нашей. Воеводы мои пылали нетерпением идти к Абову, к Стокгольму, мы едва удержали их, ибо не любим кровопролития. Вдругорядь же разговаривай о мире с наместниками нашими по обычаю дедовскому, нам говорить с тобой невместно».