Царь Дмитрий - самозванец

Обряд венчания был совершен митрополитом Макарием февраля 13-го в храме Пресвятой Богоматери. Царь Иоанн щедро раздавал милости, особо выделяя родню новую, царица же молодая питала нищих, чем сразу заслужила себе доброе имя в народе и благословения неизменные.

А как кончился пир, то у всех прощение испросив и прощения раздав, царь с царицей отправились пешком на богомолье в Троицу и провели там первые недели Великого поста, ежедневно молясь над гробом Святого Сергия о благоденст-вйи державы нашей и о быстром прибытке в их семье.

Несмотря на обретенный венец царский, на любовь искреннюю супруги молодой, на благотворное влияние родни новой Захарьиных, Иоанн не отступил от забав привычных, проводя дни на охоте, а вечера в пирах в окружении скоморохов, недостойных осыпал милостями, а достойных подвергал опале без вины.

По весне сразу после светлого праздника Воскресения Христова Иоанн вместе с царицей Анастасией, братом Георгием, князем Владимиром Старицким с матерью Евфросинь-ейи почти всем двором отправился в Ростов, Владимир, Суздаль, Нижний Новгород, но не для того, чтобы своими глазами посмотреть на свои владения, узнать всякие неудовольствия народные и определить, что надобно сделать для улучшения управления, а только для увеселения. Время проводили в пирах, которые давались едва ли не каждый день. По утрам устраивались охоты, особливо часто соколиные, до которых Иоанн был большой охотник.

Уже двинулись в обратный путь, чтобы, обогнув Москву, посетить Можайск, Волок, Ржев и так до Пскова, но тут прискакал из Москвы гонец от князя Юрия Глинского, которого Иоанн оставил правителем на время своего отсутствия, с сообщением о больших пожарах и народных волнениях в Москве. В ту весну два раза горело, первый раз выжгло Лубянку, а

10-4370 Эрлих

во второй — Зарядье. В день возвращения Иоанна занялся Арбат и выгорел полностью с прилегающими улицами, позже подсчитали, что тогда тысяча семьсот семей осталось без крова. Огонь перекинулся в Кремль, так что даже митрополиту пришлось спасаться, причем он сильно расшибся, когда спускали его на веревках со стены Кремлевской к Москве-реке. Иоанн же с семьей и двором остановился во дворце в Воробьеве и с высоты наблюдал, как огонь бушевал в Кремле и окрест и как потом бушевал народ в поисках виновных в несчастье.

Повелел Иоанн сделать розыск, послал в Москву бояр: дядю своего князя Юрия Глинского и Григория Захарьина-Юрьева, дядю царицы. Едва появились они перед толпой у храма Успения в Кремле, как уж крикнул кто-то, что вот он главный враг, и указал на Глинского. Князь Юрий Глинский бросился в храм под защиту алтаря, но и оттуда выволокли его злодеи, долго били дубьем, а как забили, так повлекли труп его по земле и бросили на торгу на съедение собакам.

Пошли громить палаты Глинских, разграбили и дома, и кладовые, и амбары. Побили до смерти множество дворян и слуг Глинских, которых выволакивали из всех щелей. А разгорячившись кровью и вином из погребов боярских, посягнули на дворец царский.

Обо всем этом Иоанн узнал от Григория Юрьевича Захарьина, который прискакал в Воробьево в одиночестве, без шапки и в кафтане изодранном. Он рассказал и о речах подстрекательских и прямо указал на Шуйских как на зачинщиков, мстящих за опалу.

Ночь прошла в волнении, с утра толпа, вооруженная топорами, дрекольем и даже пищалями, ворвалась во двор усадьбы царской и подступила к самому терему. Немногочисленная стража государева не могла им противостоять, бояре же и дети боярские, за исключением верных Захарьиных, разбежались или попрятались. Иоанн трепетал в верхних палатах дворца, не надеясь на спасение, тут неведомо откуда явился удивительный муж, иерей Сильвестр, и, призвав громко Господа, крестом смирил нападавших. Тут рядом с ним явился отрок, именем Алексей Адашев, низкий происхождением, но высокий душой, и, подъяв саблю, изгнал бунтовщиков со дво-

pa. Иоанн же продолжал молиться, вознося Господу благодарность за счастливое избавление. А потом вышел просветленный на крыльцо и явил царскую милость — всех простил и отпустил с миром, даже против Шуйских, вина которых была очевидной и неоспоримой, приказал не цскать улик.

Свое чудесное спасение преобразившийся Иоанн решил отметить подвигом во имя Господа и сокрушить мусульманскую ересь, невероятно на южных рубежах наших усилившуюся. Особенно неистовствовал крымский царь, который требовал дани отступной. Каждое лето конники крымские то в одном месте, то в другом налетали, как саранча, из степи, деревни грабили и сжигали, людей в полон уводили, женщин насиловали. Пользуясь слабостью Земли Русской в малолетство Иоанна, его примеру последовали Астраханское ханство, Казанское царство и дикие ногаи. Все они с крымчаками сговорились, крымский царь в Казань даже войско отдельное послал, чтобы вернее нанести удар по Москве. До того в своей гордыне дошел, что прислал Иоанну грамоту ругательную: «Я открыто иду против тебя. Возьму твою землю, а если ты окажешь сопротивление, в моем государстве не будешь».

Иоанн собрал рать и сразу после праздника Рождества Христова двинулся на Казань.

Погода не благоприятствовала походу. Ратники с превеликим трудом выдирали обозы и пушки из грязи под снегом с дождем. Так дошли до Волги и начали переправу. Когда вереница пушечная почти достигла противоположного берега, вдруг треснул лед и вскипела вода, поглотив всю русскую силу огненную. Иоанн без славы вернулся в Москву.

[1549 г.]

Несмотря на неудачу, царь Иоанн с еще большим усердием занялся делами государственными, мысля переменить всей строй жизни державы. Бояре злокозненные, привыкшие к своевольству в молодые годы великого князя, ему в этом препятствовали, и Иоанн обратился к древнему как мир обычаю, созвал Собор Земли Русской. К назначенному сроку потянулись в Москву люди лучшие из всех городов, из всех областей, со всех концов Земли Русской. Вотчинники, бояре, наместники, воеводы, дьяки, дети боярские, было трое и из купцов. По многочисленности собрания установили ему быть на Троицкой площади перед Кремлем.

Иоанн в полном облачении царском в сопровождении митрополита вышел из Кремля и прошел к Лобному месту. А как отслужили молебен, поклонился он глубоко Макарию и, глядя на него, начал свою речь:

«О, владыко! К тебе первейшему обращаюсь я. Благослови меня в чистых моих намерениях. Аты, народ православный, внемли слову моему царскому, разумей его и делай по нему. Знаете вы, что с малолетства остался я, горемычный, сиротой, после отца — четырех лет, а после матери, невинно изведенной, — восьми. Росли мы с братом единственным в небрежении и забвении, в слезах и обидах, бывало, досыта и не ели. Бояре сильные ни обо мне, ни о державе нашей не радели, а лишь о своем прибытке. Сами себе саны и почести нашим именем присвоили, земли и угодья наши к своим вотчинам приписали, а что осталось, раздарили, кому хотели. Казну царскую богатую, стараниями деда и отца нашего собранную, разворовали, шубы на себя надели, посуду золотую перечеканили, монеты в кладовые свои ссыпали. От них пошло разорение земли, и смута в окраинных областях, и церковное шатание, и скудость, и раздоры, и разбой! — Тут Иоанн воззрился грозным взглядом в сидящих бояр и загремел на всю площадь: — Лихоимцы жадные, судьи неправедные! Какой ответ дадите ныне мне, царю вашему?! Как оправдаетесь перед народом русским за море слез и крови, что по вашей вине пролилось?! Отныне один только суд будет в державе нашей — мой! Отныне всем обездоленным, бедным, обиженным я — защита. А своевольникам и насильникам я — меч карающий, Так оставим ненависть и вражду, начнем жизнь новую, соединясь любовью христианской. И возрадуется Господь, и в милости своей пошлет Земле Русской мир и процветание».

Сей проповедью мира и прощения Иоанн смирил бояр своевольных, и они вместе С Собором единодушно утвердили все предложенные великим князем новые законы.