Бессмертная жена, или Джесси и Джон Фремонт

Благодарная за внимание, Джесси в сопровождении мистера и миссис Грей прошла в комнату для гостей Паркер-хауз, где был растоплен камин. Вместе с четой Грей Лили пошла на прогулку и осмотрела небольшую деревушку рудокопов. Тем временем Джесси хорошо поспала, но уже в сумерках ее разбудил гул мужских голосов. Выглянув в окно, она увидела, что рядом игорный дом «Эльдорадо» и там возникла ссора. Джесси опять легла в постель, но через несколько минут к ней зашла с Лили миссис Грей, принеся на подносе еду.

Джесси лежала в постели пять дней. Кашель, начавшийся в Панаме, усилился. Из разговоров, подслушанных у окна, и информации, полученной от немногих посетителей, она узнала, что Сан-Франциско почти опустел: его жители, потратив имевшиеся у них средства, приобрели провиант и орудия рудокопов и отправились на золотые прииски. Нормальная жизнь замерла, если не считать ограниченной торговли и игорных домов, где проводили ночь, чтобы не мерзнуть на улицах. Общества как такового практически не было. Джесси думала, какое наслаждение получил бы ее отец от такой дикости, и стыдилась, что она не во всем дочь своего отца.

Она опять похудела, припухлость под губой все время пульсировала. Несколько человек в городе, знавших полковника Фремонта из Вашингтона и слышавших о его экспедициях, приносили ей продукты и дрова для камина. Они уверяли, что ее муж появится с минуты на минуту, но дни шли, и она понимала, что, хотя переход от Сан-Диего верхом долог и труден в плохую погоду, у Джона было вполне достаточно времени добраться до Сан-Франциско.

Шли затяжные проливные дожди, превратившие площадь Портсмут в болото. Ночи были промозглыми, дувший с залива ветер проникал через щели стен и оконных рам наспех построенного здания. Сырые дрова чадили, дым ел глаза, Джесси и Лили прижимались друг к другу, взаимно согреваясь, и говорили утешительные слова. Эта холодная, пустая комната стала ее первым домом и первым домашним очагом в Калифорнии. Джесси задавалась вопросом: неужели бабушка Бентон с ее детьми жила в таких же условиях, приехав в Теннесси, вынесла такие же страдания, какие сейчас гложут ее, Джесси, сердце? Если бы она могла спать на твердой земле ранчо Санта-Круз, где ее собственная земля, даже простой костер показался бы настоящим домашним очагом в сравнении с этим чадящим камином, отравляющим легкие, пусть даже обогревающим тело.

На десятый день в сумерках, когда она сидела перед огнем, обхватив похудевшими руками колени, она услышала голоса мужчин за окном. Кто-то крикнул:

— Ваша жена дома, полковник!

Джесси поднялась с кресла, чтобы открыть дверь. Но, прежде чем она успела сделать это, дверь распахнулась, и Джон схватил ее, сильно прижав к себе.

Ни у одного из них не нашлось слов. Он провел ее к шезлонгу, подбросил дров в камин, а затем сел на полу у ее ног, держа ее руки в своих и глядя с обожанием на ее лицо.

— Ты болела, ты еще больна, дорогая.

— Нет…

Открылась дверь, и вошла Лили. Джон обнял дочь, а потом посадил ее к себе на колени. Лили вполне серьезно сказала:

— Ты не приехал. Мама почти умерла. Леди, которая живет внизу, говорит, что мама умрет.

Он поднялся на ноги около Джесси, обнял ее за талию и смотрел ей прямо в лицо. Его глаза были темными, в них был упрек самому себе. Она погладила его длинные поседевшие волосы, а затем прикоснулась своей щекой к его щеке:

— В своей невинности Лили частично права. Быть в разлуке с тобой подобно смерти. Лишь с тобой я живу по-настоящему и чувствую себя хорошо.

На следующий день утром Джесси пристроила зеркальце к спинке стула и села перед ним, расчесывая волосы и массируя лицо впервые за несколько прошедших месяцев. Джон принес ей завтрак — горячий кофе и хлеб, а сам отправился в контору американского консула, чтобы получить купчую на ранчо в Санта-Круз, которую должен был оставить консул Ларкин из Монтерея. Через несколько часов Джесси услышала его шаги в прихожей. Ее ухо уловило: что-то случилось, его поступь выдавала, что у него какие-то неприятности. В последний момент она успела прикрепить небольшой бант с лентой на свою прическу и посмотреть в зеркало. Джесси постаралась улыбнуться:

— Джон, в чем дело?

Он минуту молчал, потом сказал:

— Ларкин не купил ранчо.

Она ждала, что он продолжит, когда же он замолчал, она спросила:

— Не купил?.. Но в его распоряжении был целый год.

— Он купил, — простонал Джон, — но не прекрасное ранчо с красивыми виноградниками и садами, о чем я его просил. Он использовал наши три тысячи долларов и купил дикий участок где-то в горах под названием Марипоза.

Джон достал из внутреннего кармана пиджака официально выглядевший документ и с раздражением бросил его на кровать.

— Марипоза, — повторил он, — в нескольких милях отсюда, в сотне миль от океана или от ближайшего поселка, высоко в горах, не поддающийся обработке, захваченный индейцами, так что мы не сможем развернуть там ранчо по откорму скота…

Джесси взяла документ с кровати, расправила его и бросила на текст взгляд, не вникнув в него.

— Но что это означает? — спросила она. — Ты не просил Ларкина купить Марипозу. Ты просил его купить ранчо Санта-Круз. Может быть, он перепутал твой заказ?

— Нет, нет! Когда я вручал ему три тысячи долларов, я дал письменные указания. Он посетил вместе со мной участок. Ошибки никак не могло быть.

Джон вскочил со стула и стал ходить по маленькой комнате.

— Я найму лошадь и съезжу в Монтерей.

— Ранчо Санта-Круз все еще доступно? — спросила Джесси. — Его никто не купил?

Джон опустил глаза:

— Наш консул думает, что землю уже продали. Он слышал… Джесси, до меня дошло! Должно быть, Ларкин купил эту землю для себя!

— Но если это так, Джон, мы можем предъявить ему иск — это же обман.

— Но каким образом? Это не Соединенные Штаты. Это республика Калифорния. Здесь нет судов, нет законов, судей, полиции. Тут действует право границы. Каждый действует на свой страх и риск…

Она спросила проницательно:

— А кто был хозяином Марипозы? Не владел ли ею Ларкин или же купил ее у кого-то?

Джон взял из ее рук купчую, посмотрел на документ и ответил:

— Согласно бумаге, Ларкин купил Марипозу у бывшего губернатора Калифорнии Альворадо, который получил эту землю в дар от Испании. Это огромный участок, с горами и долинами, холодный зимой, там никто не может жить. Какая польза от участка земли, если он никому не нужен?

Джесси прикоснулась своей рукой к его плечу:

— Мне не хотелось бы опять оставаться одной, но ты несомненно должен увидеться с Ларкиным. Мы должны получить либо нашу землю, либо наши три тысячи долларов!

Они всегда намеревались сделать так, чтобы Джон сыграл свою роль в превращении Калифорнии в штат. Но как он мог добиться этого, если вдруг они оказались без недвижимой собственности, если у него нет средств к существованию и поста, способного быть опорой? Она не хотела, чтобы он был известен в качестве бывшего исследователя, это было бы вдвойне неуместным после провала четвертой экспедиции. Чтобы обладать полновесной ролью в образовании штата, быть выбранным в сенаторы, Джон должен быть важным лицом в Калифорнии, формирующейся в штат. Но чем ему следует заняться? Ведь именно сейчас проходят выборы в Конституционное собрание. Уильям Гвин сделал заявку уже в тот момент, когда сошел на берег. Джону надо действовать быстро, если он хочет, чтобы его послали делегатом в Монтерей.

Джесси проснулась ночью от звона у окон гостиницы и увидела небо, объятое пламенем. Полыхал склад, где находились ее чемоданы и тяжелые ящики. Склад горел всю ночь, и всю ночь Джесси сидела у окна и наблюдала за тем, как превращалось в пепел ее последнее имущество: одежда, постельное белье, одеяла, книги, домашнее серебро, украшения, красивые и знакомые вещи, привезенные ею для дома в Калифорнии. Поначалу они потеряли ранчо Санта-Круз, а теперь от всего ее имущества остались небольшие чемоданы в номере гостиницы. К счастью, у нее сохранилась шкатулка с деньгами: золотые монеты были последней связующей нитью с семьей, последней опорой. Когда и они исчезнут, Джесси и Джон станут подлинными переселенцами, начинающими с нуля, как все вокруг.