Варяги и Русь

Теперь Ольга думала о жизни загробной и возможности встретиться там со своими жертвами, и ужас всё более и более проникал в её душу.

На другое утро в Киеве стало известно, что старец Василий тихо отошёл в вечность.

Но и тут он позаботился об Ольге.

Он послал ей Евангелие, переведённое на славянский язык, и человека, который мог бы прочесть ей святую книгу.

II

Пока на Днепре, в Киеве, происходили эти события, Византия переживала трудное время. Над великолепной столицей Восточно-Римской империи нависла новая угроза — могучий, неукротимый Святослав, уже начавший своё наступление к границам Византии...

В великолепном покое императорского дворца собрались на совещание трое людей: император Константин Порфирогенет и его супруга Елена, их собеседником был престарелый патриарх Феофилакт.

   — Ты должен помнить, Константин, — пылко говорила императрица, — что за Понтом давно уже зреет великая опасность для Византии.

   — Ты говоришь о славянах, Елена?

   — Да, о них.

   — О, это ужасные люди!.. Они ужаснее болгар, и лишь Господь один хранит от них наш город... Однажды спасла от них покровом своим беззащитный наш город Владычица Небесная, Матерь Господа... Это было чудо, Елена, я недавно перечитывал сказания о нём...

   — Нельзя постоянно надеяться на чудо! — недовольно заметила императрица.

   — Новый Рим видел щит славянского вождя на своих воротах.

   — И не стал от этого менее великолепен...

Константин немного помолчал и прибавил:

   — Потом на нашей памяти славяне приходили к Византии и были отражены... Твой отец и твои братья, если бы были живы, могли бы рассказать тебе, Елена, как это случилось... Верь, небо хранит нас и Византию от этих варваров.

Молчавший дотоле патриарх вздохнул и тихо проговорил:

   — Да, Господь был милостив к нашему городу, но это не значит, что мы сами не должны позаботится о своей собственной безопасности...

   — И ты против меня, Феофилакт! — воскликнул Константин.

   — О, нет, император! — покачал головой патриарх. — Я только думал, что постоянно ждать небесной помощи это значит только искушать Господа. Человеку дана свободная воля и разум, и небесная помощь придёт к нему лишь тогда, когда у него не останется никаких сил для ограждения себя от опасности.

   — Но что же мы должны предпринять? — воскликнул Порфирогенет. — Послать на славян наши войска? Но они заняты болгарами с одной стороны и арабами с другой... Вспомните, нам постоянно грозит опасность от болгар. Наш славный Никифор Фока оберегает наши границы от арабов... Если мы пошлём войска на славян, то нам не с чем будет обороняться от других варваров.

   — Посылать войска за Понт не нужно! — многозначительно произнесла императрица.

   — Тогда о чём же мы говорим?

   — Нужно, чтобы славяне обратились в друзей наших, и тогда они сами будут оберегать Византию от варваров.

   — Ты так говоришь, Елена, но разве это возможно?

   — Возможно, Константин.

   — Не вижу этого...

   — Ты слишком занят своими учёными трудами.

   — Да, я теперь пишу для нашего сына Романа книгу: «Об управлении империей»...

Елена посмотрела на своего супруга так, как будто хотела сказать: «Ты пишешь об управлении империей, а сам не умеешь ею управлять».

   — Твоя книга, Константин, — сказала она, — будет интересна, и ты приобретёшь себе её славу, но...

Елена остановилась, потом вдруг, словно повинуясь внезапно овладевшему ею порыву, выпрямилась во весь свой рост, её лицо запылало.

   — Но Константин, не такой я славы хочу для тебя... Не славы учёного... Ты должен исполнить другое...

   — Что, Елена? — тревожно спросил император.

   — Ты должен стать просветителем могучего народа за Понтом...

   — Не славян ли?

   — Да, Константин, славян... Они погибают теперь во тьме язычества, тебе они должны быть обязаны, если от языческой тьмы перейдут к великому свету Христа... Не всё же отдавать старому Риму, в особенности после той распри, которая началась при Фотие. Славяне, как и болгары, должны стать единоверными Византии, и мы тогда всегда найдём в них не врагов, а верных союзников.

   — Елена права, Константин, — тихо заметил Феофилакт, — но она не хочет тебя огорчать и недосказывает до конца всего...

   — Недосказывает?

   — Да... Византии грозит опасность со стороны запонтийских варваров.

   — Славяне опять поднимаются на Византию?

   — Пока ещё нет, но пройдёт немного времени, и они несомненно явятся сюда...

   — Ты думаешь, святейший?

   — Уверен....

   — Поведай же мне, святейший, в чём эта опасность?

   — Да, да, Феофилакт, — воскликнула Елена, — говори, говори скорее все!

Патриарх не успел начать своего сообщения, как в покое появились новые лица.

III

Это был сын Порфирогенета и наследник престола Роман и его супруга Берта-Евдокия. Берта была дочь короля Прованса — Гула и стала женой Романа не по влечению сердца, а потому, что её отцу льстил родственный союз с монархом огромной Восточно-Римской империи. Она вышла замуж за наследника византийского престола, когда тот ещё был отроком. У неё была неизлечимая болезнь; Берта знала об этом, знала также и о том, что придворные только и ждут её смерти, чтобы женить Романа на красавице Анастасии.

Однако Роман, зная, что его супруге жить недолго, относился к ней с уважением, и на совещаниях Берта всегда занимала с ним рядом место.

   — Вы опоздали, Роман! — с неудовольствием воскликнул Константин. — Ты видишь, мы вынуждены были начать наше совещание без тебя.

   — Прости, отец! — воскликнул наследник.

Мать с тревогой смотрела на него. Он казался возбуждённым, глаза его горели, на щеках, обыкновенно бледных, разливался румянец.

Елена, хорошо знавшая, какую жизнь ведёт её сын, обеспокоилась. Константин ничего не заметил и ждал, что ответит ему Роман.

   — Прости, отец, — продолжал тот, — я спешил к тебе, но вот она, — он указал на жену, — она меня задержала...

Это была неправда, но Роман был уверен, что жена не станет уличать его во лжи.

Берта-Евдокия покорно опустила голову, как будто готовая принять на себя всё, только бы избавить от упрёка своего мужа.

   — Но, быть может, — продолжал Роман, — возможно ознакомить меня с тем, о чём вы говорили без меня.

   — Пусть это сделает Феофилакт! — сказал Константин. — Дело, которое собрало здесь нас, очень важное...

Славянский князь Святослав буквально не давал покоя Византии. Он разбивал то и дело византийских полководцев, вместо того чтобы дружить с ними и отвлекать на себя болгар.

Одну за другой занимал он области, которые чаще всего беспощадно предавал огню и мечу, и византийцы не могли откупиться от него никакой данью.

Этот северный завоеватель был не похож на своих предшественников.

Патриарх подробно осветил положения дела.

   — Неужели же у этого северного варвара, — возбуждённо воскликнул наследник византийского престола, — нет семьи, которая привязывала бы его к дому? Ведь нельзя же бродить, как он, целую жизнь и только делать, что проливать кровь!

   — У него есть жёны, — пояснил Константин, — эти северные варвары допускают многожёнство. Есть и дети, но семья не сдерживает его.

   — Стало быть, он никого не любит? — воскликнул Роман.

   — Нет, любит! — серьёзно произнёс Феофилакт.

   — Кого?

   — Не человека, не людей только...

   — Что же?

   — Войну?

   — И только?

   — Феофилакт прав, — вздохнул Константин, — это видно по всему...

Перед глазами Романа пронёсся образ красавицы Анастасии.

Он вздохнул и сказал:

   — Если бы нашлась женщина, которую этот варвар полюбил, неужели он ради неё не привязался бы к покою мирной жизни?