Сибирь, союзники и Колчак т.2

«28 сентября 1919 года, № 282. Город Владивосток. Генералу Иганаки, председателю междусоюзного комитета военных представителей. Господин генерал. Так как изложенное вами заявление от лица междусоюзного комитета выходит из рамок моей компетенции и затрагивает принципиальный вопрос о правах русских по отношению владивостокского крепостного района, могущий быть разрешенным лишь центральной властью, упомянутый текст заявления мною представлен по телеграфу Российскому Правительству на зависящее распоряжение. Примите, генерал, уверение в моем совершенном к вам почтении. Генерального штаба генерал-лейтенанта Розанов».

Командующим войсками по поводу предъявленного междусоюзным комитетом военных представителей заявления о выводе русских войск из владивостокского крепостного района была получена следующая телеграмма Верховного Правителя:

«Владивосток, генлейту Розанову. Повелеваю вам оставить русские войска во Владивостоке и без моего повеления их оттуда не выводить. Интересы государственного спокойствия требуют присутствия во Владивостоке русских войск.

Требование о выводе их есть посягательство на суверенные права Российского Правительства.

Сообщите союзному командованию, что Владивосток есть русская крепость, в которой русские войска подчинены мне и ничьих распоряжений, кроме моих и уполномоченных мною лиц, не исполняют.

Повелеваю вам оградить от всяких посягательства суверенные права России на территории крепости Владивосток, не останавливаясь, в крайнем случае, ни перед чем.

Об этом моем повелении уведомьте также союзное командование. 12 часов 45минут 29 сентября 1919года. Адмирал Колчак».

На сообщение председателю междусоюзного комитета военных представителей повеления Верховного Правителя был получен следующий ответ:

«Генерал. Я имею честь подтвердить сообщение адмирала Колчака от сего числа, 12 часов 45 минут, и уведомить вас: 1) что союзные представители, считая, что адмирал Колчак, по-видимому, не в полной мере был осведомлен о положении, не прибегнут немедленно к мерам, указанным ранее, чтобы заставить русские войска, недавно приведенные во Владивосток, покинуть пределы крепости; 2) что адмирал Колчак будет полностью осведомлен о положении заботами союзных представителей. Наконец, во избежание повторения инцидентов этих последних дней, я имею честь просить вас дать распоряжение, чтобы русские отряды, присланные за последнее время во Владивосток, держались бы в своих казармах на Второй Речке и не входили бы в город, в особенности ночью. Примите, генерал, уверение в моем совершенном к вам почтении. С. Иганаки, председатель междусоюзной комиссии военных представителей».

Твердость адмирала произвела отличное впечатление и укрепила его авторитет.

На Дальнем Востоке и внутри страны поведение союзников вызвало взрыв национальных чувств. Но слухи о готовящемся перевороте и покровительстве союзников не прекращались и действительно имели под собой основание.

Предвидя неизбежную реорганизацию власти и ожидая, что российская власть будет передана Деникину, а адмирал уедет из Сибири, я командировал своего помощника Бутова для ознакомления с настроениями на местах, а с ним поехал, с благословения Председателя Совета министров, сибирский областник Козьмин, составивший проект сибирской автономии, гораздо более близкий духу централизма, чем казалось нужным членам Правительства. Мне интересно было, как отнесутся к этой идее в Сибири в связи с предстоявшим, по моему мнению, восстановлением Сибирского Правительства.

Интервью о попытках переворота

Ввиду непрекращавшихся информаций о происшествиях на Востоке я дал 7 октября следующее интервью:

«Партия эсеров составила план нового социалистического правительства с хорошо знакомым нам лозунгом: «Восстановить Учредительное

Собрание старого созыва». Для осуществления этих намерений предполагалось созвать нелегальный земский собор во Владивостоке.

Расчет заговорщиков покоился, главным образом, на позорной для русских людей надежде, что военные неудачи будут продолжаться.

Правительство не придавало серьезного значения этому движению, будучи хорошо осведомлено об отсутствии какой-либо опоры у его главарей.

Самая попытка совершить переворот на краю государства, во Владивостоке, носит наивный характер, ибо такая попытка, если бы даже, что невероятно, оказалась бы удачной, могла бы только временно расчленить страну, внести смуту в умы и настроения и расстроить дело снабжения фронта; создать же во Владивостоке власть, способную конкурировать или противопоставить себя Центральному Правительству, совершенно немыслимо.

Содействие иностранцев ожидалось. Но, по преимуществу, со стороны дальневосточных представителей иностранных держав, мало осведомленных о положении дел в Сибири и плохо понимавших всю безнадежность эсеровского движения, его глубокое противоречие национальным задачам возрождающейся России и его несомненную выгодность для большевизма, который в случае удачи эсеров не замедлил бы поглотить их и восторжествовать на трупах последних остатков интеллигенции и на развалинах государственности.

Необходимо также отметить, что так называемый переворот был парализован не одним только сосредоточением в городе Владивостоке воинских частей, но и достаточно ясно выявившимся бессилием заговорщиков.

По донесению администрации, все время следившей за главарями движения — все старыми, давно знакомыми нам персонажами из эсеровской Сибирской Областной Думы, — приглашение последних на съезд во Владивосток нашло очень слабый отклик даже в среде тех иноземцев, которые являются партийными единомышленниками заправил.

Ответственные представители союзных держав с одобрения своих правительств отнеслись с самым резким неодобрением к антиправительственному движению на Дальнем Востоке и дали соответствующие инструкции действующим там второстепенным агентам».

Я был уверен, когда давал интервью, что говорю правду. Уже значительно позже, после падения власти в Иркутске, я узнал, что съезд земцев (вернее, эсеров) происходил в октябре в Иркутске и выработал план свержения власти. Наша агентура оказалась очень слабой. Чехи знали больше. Но они молчали, Гайда же упорно сидел во Владивостоке, чего-то еще ожидая.

Омское Правительство руководило борьбой и политикой на дальнем западе, юге, севере, под Петроградом, Киевом и у Белого моря, а в это время, по иронии судьбы, вокруг самого Омска разверзалась пропасть. На фронте гасло воодушевление. Население проявляло озлобление. В далеком тылу назревал заговор.

ГЛАВА XXII

ПОЕЗДКА В ТОБОЛЬСК

В начале октября Верховный Правитель собирался в дальнюю поездку, в Тобольск. Я решил сопровождать адмирала. Мне хотелось ближе познакомиться с ним, хотелось также побывать на фронте, у самого огня, увидеть солдат, офицеров, ознакомиться с их настроениями.

Как раз накануне отъезда в доме Верховного был пожар. Нехороший признак. Трудно было представить себе погоду хуже, чем была в тот день. Нескончаемый дождь, отвратительный резкий ветер, невероятная слякоть — и в этом аду огромное зарево, сноп искр, суетливая беготня солдат и пожарных, беспокойная милиция.

Это зарево среди пронизывающего холода осенней слякоти казалось зловещим. «Роковой человек», — уже говорили кругом про адмирала. За короткий период это был уже второй несчастный случай в его доме. Первый раз произошел взрыв гранат. Огромный столб дыма с камнями и бревнами взлетел на большую высоту и пал. Все стало тихо. Адмирала ждали в это время с фронта, и его поезд уже приближался к Омску.

Взрыв произошел вследствие неосторожного обращения с гранатами.

Из дома Верховного Правителя вывозили одного за другим окровавленных, обезображенных солдат караула, а во дворе лежало несколько трупов, извлеченных из-под развалин. Во внутреннем дворе продолжал стоять на часах оглушенный часовой. Он стоял, пока его не догадались сменить.

А кругом дома толпились встревоженные, растерявшиеся обыватели. Как и часовой, они ничего не понимали. Что произошло? Почему? День такой ясный, тихий. Откуда же эта кровь, эти изуродованные тела?