Сибирь, союзники и Колчак т.2

ЧАСТЬ II ВЕРХОВНЫЙ ПРАВИТЕЛЬ

ГЛАВА XI ПЕРВЫЕ ДНИ ВЛАСТИ

Сложны были события и отношения, наполнявшие краткий период истории Сибирского Правительства.

Время управления адмирала Колчака с внешней стороны кажется более простым. Здесь нет ни борьбы областных правительств, ни интриг Областной Думы, ни исторических совещаний по созданию власти.

Но внутренне этот период много сложнее. До 18 ноября все события носили местный, сибирский колорит; после переворота они стали общегосударственными. Только в этот период сказывается на всех событиях решающее значение интервенции. Взаимоотношения Омского Правительства с союзниками на фоне взаимоотношений самих союзников — это один из основных факторов трагической истории адмирала Колчака.

Российский характер власти с претензиями на представительство интересов всей России, в связи с признанием адмирала как Верховного Правителя генералами Деникиным, Юденичем и Миллером, сделали Омск центром, определявшим направление общей политики национальных антибольшевистских сил.

Характеристика важнейших мероприятий Омского Правительства выявляет поэтому политическую физиономию всего антибольшевистского движения этого периода.

Таким образом, при большей внешней простоте внутренняя история периода Верховного Правителя гораздо сложнее и труднее, чем история Сибирского Правительства.

С 18 ноября я отошел от ближайшего участия в работе Правительства. В качестве товарища сначала министра народного просвещения, потом — иностранных дел, а с апреля 1919 г. в качестве Председателя Государственного Экономического Совещания я, в соответствии со своим желанием отойти от активной роли, занимал второстепенное место в Правительстве. Так продолжалось до 15 августа, когда, не удовлетворенный политикой министров Тельберга, Михайлова и Сукина и пользуясь поддержкой Совета министров, я решил вернуться на прежнее место управляющего делами.

Мне ничего не удалось сделать. И хотя относительно важнейшего периода власти адмирала я могу говорить с объективностью, по существу, неответственного зрителя, но я отлично сознаю, что моя близость к событиям мешает мне претендовать на роль историка даже для этого периода, и я не буду смотреть на свою работу иначе, как на связный дневник, как на запасы впечатлений человека, который пишет не для того, чтобы кого-либо оправдать или тем более кого-либо очернить, а только для того, чтобы помочь более объективным судьям уяснить себе ход событий, чтобы раскрыть для них некоторые подробности, известные только участникам, но оказавшие решающее влияние на общее положение власти. Кто знает, не понадобятся ли российскому правительству в будущем некоторые указания хотя бы отрицательного опыта? Интересен и важен практически отчет не только об удачливых, но и о несчастных попытках. А может быть, кое-что окажется заслуживающим и подражания.

Что было необходимо для успеха начатого в Сибири движения на советскую Россию, я указал раньше (конец главы II): единение всех противобольшевистски настроенных сил, помощь союзников, верность своим обязательствам чехов, внутреннее спокойствие в тылу, быстрота наступления.

Почти ни одного из этих условий не было налицо. С самого момента избрания адмирала Верховным Правителем уклоняется от участия в борьбе с большевиками вся эсеровская братия. Вместо содействия адмиралу она противодействует его успехам: разлагает агитацией армию, содействует дальнейшей деморализации чехов, возбуждает против власти земства и кооперации, наконец, подготовляет заговор, который губит вместе с Правительством и эсеров.

Помощь союзников становится очень существенной и значительной. Она поддерживает борьбу, но она оказывается настолько бессистемной, проникнута такой нерешительностью, что ее отрицательные стороны парализуют положительные. Верность чехов оказалась такой, что в память их обесславленного теперь похода Сибирь воздвигнет когда-нибудь монумент, но только надпись на нем будет обратная той, которая начертана под Люцернским львом.

В результате ни спокойствия в тылу, ни быстроты успехов не оказалось. Затяжка привела к возрождению большевистских настроений в Сибири.

Они не были изжиты. Борьба началась в Сибири раньше, чем население успело проникнуться ненавистью к большевикам, и чем больше она затягивалась, тем больше нарастало сомнение: да нужна ли эта война? «Большевизм», как революционное настроение, укреплялся, жажда коренного изменения строя оставалась неудовлетворенной. Вынужденный войной суровый административный режим при отсутствии творчества в деле устройства хозяйственной жизни страны вооружил против власти тех, кто раньше готов был ее поддерживать. Среди офицерства, как и среди солдат, проявлялось утомление войною, недовольство начальством, генералитетом, штабами. Городское мещанство и мелкое купечество, наблюдая вместо расширения оборотов застой в делах, начинали думать, что будет лучше, когда окончится война и торговля станет всероссийской. Даже духовенство и то кое-где начинало подумывать об окончании гражданской войны: тогда ему не придется произносить политических проповедей и служить «политических» молебнов. Создавалось настроение, в котором сочувствие склонялось на сторону тех, кто побеждает. Побеждающими же в середине 1919 г. оказались большевики.

Год пребывания адмирала Колчака у власти делится, таким образом, на два существенно отличных периода. Первый — это время успехов, когда адмирала называли русским Вашингтоном, когда Париж и Лондон слали ему приветствия и когда имя его, как спасителя России, становилось именем национального героя. Весной начинается перелом военного счастья. С июля положение на фронте становится грозным, всеобщее утомление войной овладевает населением, начинается всеобщее недовольство, популярность адмирала сразу падает и назревает общая катастрофа.

Отношение Сибири к перевороту

Переворот 18 ноября прошел не вполне гладко, но в общем был принят спокойнее, чем можно было думать. В Омске он вызвал некоторое волнение умов, но оно скоро улеглось.

Помню, в день избрания Колчака я встретился с одним из своих сослуживцев по кооперации.

— Неужели диктатора избрали? — спросил он, почти бледный.

— Не бойтесь, не так страшно, — успокоил я его.

В этот день ожидались выступления. В городе в это время уже расквартирован был английский отряд во главе с тем самым полковником Воордом, который, проезжая по Сибири, стыдил русских за упадок их национальных чувств и дисциплины. Присутствие этих войск влияло успокаивающе на возбужденные умы.

Протестующие голоса раздались лишь на окраинах.

С запада протестовали «учредиловцы» и чехи, с юга, из Семипалатинска, — атаман Анненков, с востока очень быстро пришло приветствие генерала Хорвата, но вслед за ним — протест Семенова. Некоторые сомнения, впрочем, очень осторожно, выразил от имени Оренбургского и Уральского казачеств атаман Дутов.

Протест эсеров

Первой пришла протестующая телеграмма из Уфы на имя Вологодского: «Узнав о государственном перевороте в Омске, Совет управляющих ведомствами заявляет: узурпаторская власть, посягнувшая на Всероссийское Правительство и Учредительное Собрание, никогда им не будет признана. Против реакционных банд красильниковцев и анненковцев Совет готов выслать свои добровольческие части. Не желая создавать нового фронта междоусобной войны, Совет управляющих ведомствами предлагает вам немедленно освободить арестованных членов Правительства, объявить врагами родины и заключить под стражу виновников переворота, объявить населению и армии о восстановлении прав Всероссийского Временного Правительства. Если наше предложение не будет принято, Совет управляющих ведомствами объявит вас врагом народа, доведет об этом до сведения союзных правительств и предложит всем областным правительствам активно выступить против реакционной диктатуры в защиту Учредительного Собрания, выделив необходимые силы для подавления преступного мятежа. Подписали: председатель Совета В. Филипповский, члены: П. Климушкин, Нестеров, Веденяпин».