Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич

Только ввод в дело третьего эшелона — пехотного Либавского полка и двух стрелковых батальонов — позволил русским сойтись с неприятелем врукопашную. В эти критические минуты боя среди солдат верхом на белом коне появился генерал Скобелев, тем самым воодушевив своих бойцов:

— Вперёд, ребята! Вперёд!..

Безвестный стрелок 3-й бригады оставил рассказ о том, как начиналась атака «Скобелевских редутов»:

«...Чуть стало светлеть, мы поднялись и двинулись к Зелёным горам, где канонада усиливалась. Прошли шоссе, изрытое гранатами, и спустились в лощину перед Зелёными горами. Генерал Скобелев вчера взял первый гребень и теперь там стоял с частью отряда. Мы пошли в сферу пуль, то и дело они посвистывали около нас, несколько человек уже ранило. Бой разгорался, со всех сторон гудели орудия. Нас остановили в лощине и приказали лечь, мимо пронесли уже несколько раненых из передовых частей. Бешеная ружейная стрельба, всё учащаясь, обратилась в непрерывный вой, отдельных звуков не было возможности уловить, пули целыми тучами проносились над нами, этот ад продолжался целые часы, как будто гигантская машина, заведённая невидимой рукой и посылавшая тысячи смертей. Вот ещё два батальона двинули вперёд, и нас придвинули ближе к гребню.

Вдруг среди этого хаоса раздался барабанный бой к атаке, и спустя несколько минут музыка заиграла марш. Торжественные звуки стройно лились и ободряли нас всех, мы жадно прислушивались к ним, зная, что в это время передние батальоны идут на штурм, а мы лёжа крестились и говорили:

   — Господи, помоги им!

Чуткое ухо силилось уловить победный крик «ура!», но его всё не было; вот около нас проскакала вперёд батарея, сильные кони вырывали орудия, врезавшиеся колёсами в рыхлую землю виноградника. Но что такое? Музыка вдруг как-то сфальшивила, издала несколько отрывистых звуков и оборвалась, барабаны тоже не были слышны, только где-то один что-то бил; как-то тоскливо сделалось: значит, неудача.

Но вот надежда: генерал Скобелев подскакал с казачьим конвоем, светлый и радостный, как день.

   — Ребята, — сказал он, — сегодня именины нашего государя, вон с той горы он смотрит на вас, надо его порадовать сегодня, победа нам нужна, её ждёт вся Россия.

Оглушительное «ура!» было ответом, генерал поскакал вперёд, солдаты его крестили. Недолго мы здесь лежали, прискакал адъютант и передал приказание двинуться нам на штурм редутов; мы встали и пошли; я с ротой опять был в первой линии. Взойдя на гребень, вот что мы увидели: возвышенность, на которой мы находились, спускалась к маленькому ручейку и затем полого подымалась на совершенно чистую гору, увенчанную двумя большими редутами.

В этой долине смерти уже тысячи раненых лежали, шли, ползли; за разными прикрытиями сидели стрелки и стреляли. Турецкие редуты изрыгали смерть, их почти не было видно за дымом и огнём, тысячи гранат бороздили долину, кажется, её нельзя было пройти, а между тем мы шли быстро и стройно.

Едва мы спустились вниз, как гранаты и пули стали вырывать у нас целые ряды; мы шли, а за нами оставался след убитых и раненых...»

Всё-таки атакующие прорвались через заградительный огонь к редутам, сперва к Каванлыку, затем к Исса-ага. С первых до последних минут генерал-майор Скобелев демонстрировал своим бойцам и врагам полнейшее бесстрашие. Будущий военный министр России Куропаткин писал:

«Генерал Скобелев, добравшись до редута, скатился с лошадью в ров, высвободился из-под неё и из числа первых ворвался в редут...»

В 16 часов 30 минут пал редут Каванлык. В 18 часов русские с боем взяли соседний редут Исса-ага. Поскольку оба укрепления стояли на юго-западной окраине самой Плевны, то теперь путь в неё штурмующим был открыт.

Когда о том доложили главнокомандующему, он сказал:

— Поздно. На других участках наши уже отошли. Надо постараться удержать за собой взятые редуты...

С рассветом 31 августа турецкая пехота пошла в атаки на Скобелевские редуты. Около 16 часов, под вечер, Осман-паша приказал начать пятую по счёту атаку редутов, захваченных русскими у Зелёных гор: «неприятель двинулся в атаку несколькими линиями густых колонн». К тому часу у Скобелева, руководившего боем, в резерве оставалось только 1300 штыков недавно подошедшего пехотного Шуйского полка.

Не получая подкреплений, гарнизоны Каванлыка и Исса-аги отошли на Зелёные горы, унося с собой раненых. Они уходили со «смертоносной горы» под прикрытием ружейного огня пехотного Шуйского полка и 24 орудий, занимавших позицию на втором гребне Зелёных гор. Очевидцы писали:

«В сегодняшнее утро за Тученицким оврагом разыгрался эпилог вчерашней драмы; горсть храбрецов Скобелева делала последние отчаянные усилия, отбиваясь в занятых редутах от масс наседавшего неприятеля и — что всего грустнее — отбивалась на глазах всей нашей армии, от которой вместе с тем не могла получить никакой помощи...»

«Тонким образом, поздно вечером выяснилось, что геройские усилия Скобелева на левом фланге остались бесплодными. А между тем если бы вчера не было совершенно ненужных атак на смежном с ним южном фронте, то сохранившимися свежими и соседними войсками можно было бы поддержать Скобелева и отстоять занятую им позицию. А удержаться на ней значило бы заставить турок уйти из Плевны за реку Вид, ибо пребывание их в Плевне сделалось бы нестерпимо...»

Доклад о том, что Скобелевские редуты оставлены, в армейской штаб-квартире получили, когда там находились император Александр II, военный министр Милютин и великий князь Николай Николаевич-Старший. Они уже знали, что третий штурм Плевны закончился очередной неудачей...

«Третья Плевна» обошлась Дунайской армии в 13 тысяч человек. Турки потеряли несравненно меньше, всего 3 тысячи человек. То есть потери атакующей и обороняющейся сторон оказались несоизмеримыми.

В русской Дунайской армии тяжело переживали новую плевенскую неудачу. Один из свидетелей тех событий оставил такую дневниковую запись, наводящую на грустные размышления:

«Свершились новые роковые события под Плевной и третья неудачная попытка овладеть этой новосозданной твердыней турок; вчера целый день происходила человеческая бойня, носящая название штурма, бойня, закончившаяся лишь сегодня и не давшая опять для нас иных результатов, кроме огромных потерь; в наших руках останется только один взятый редут, дымящийся кровью и заваленный трупами, — того ли мы ожидали, начиная это несчастное дело?..»

Среди наиболее обескровленных в штурме Плевенской крепости оказался 5-й пехотный Калужский полк, всего месяц тому назад прибывший на Балканский театр войны. В его дневнике боевых действий за день 31 августа (полк прибыл на усиление поредевших скобелевских войск) было записано:

«Вступив в Болгарию в составе 42 офицеров и 4000 нижних чинов, Калужский полк прибыл в Тученицу (под Плевну. — А Ш.), считая в своих растерзанных рядах 11 офицеров и 700 годных к бою штыков. В большинстве рот состояло не более 40-45 человек в каждой. Всех больше пострадал 1-й батальон, остатки рот которого составили вместе сто с чем-то нижних чинов, причём на долю 1-й, 3-й и 4-й рот выпало всего 62 человека.

Таким образом, в течение двадцати пяти походных и пяти боевых дней смерть, раны, и болезни потрясли и расшатали до основания боевую организацию полка...»

Император Александр II был потрясён событиями 30 августа, разыгравшимися в день его именин. То же самое можно сказать и о великом князе Николае Николаевиче-Старшем, чувствовавшем за собой вину в неудачном штурме. Из всего армейского генералитета «на слуху» было имя лишь «белого генерала» Михаила Дмитриевича Скобелева, о котором в полках солдаты говорили:

— Дай Бог ему жизни побольше. Он у нас единственный геройский генерал в «третьей Плевне» был-то...

В императорской Главной квартире понимали: надо что-то делать, война начинала принимать для русского оружия неблагоприятный оборот. 2 сентября Александр II собрал военный совет Дунайской армии. Он проходил на Великокняжеской горе близ Центральной батареи. Совет открыл государь: