Вьетнамский кошмар: моментальные снимки
Вьетнамский кошмар: моментальные снимки читать книгу онлайн
Он воевал, он стрелял, и по нему стреляли; он видел, как полыхают джунгли, подожжённые напалмом, и как легко обрывается человеческая жизнь. Бред Брекк- американский солдат, воевавший во Вьетнаме, рассказывает о том, что он пережил. Если сначала война казалась ему романтическим приключением, то первый же бой обнажил её зловещий оскал, её грязную кровавую изнанку. Чужая земля, чужой уклад жизни, чужое небо над головой, а в итоге – чужая война. Она навсегда останется с теми, кто уцелел: как страшное молчание джунглей, багровые сплохи пламени, лица погибших товарищей, боль и отчаяние людей, втянутых в бессмысленную и беспощадную бойню…
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Общая беда, жара, скука тыловой службы и масса свободного времени, когда в голову лезут разные мысли и охватывает жалость к себе, и явились, наверное, её причиной. Ведь Вьетнамская война превратилась в одну гигантскую кучу говна – повсюду, где только можно представить. Иногда я терял голову уже после нескольких рюмок; чаще всего это случалось в районе красных фонарей.
Как будто я пытался излить всю злость и ярость – эту поднятую войной муть – на первую попавшуюся продажную девку. А она этого вовсе не заслуживала.
Я винил её не только за войну, но и за своё отношение к войне. Нельзя было просто так дать пинка генералу, не загремев в каталажку. Но то же самое можно было проделать с самым незначительным игроком в этой войне – с какой-нибудь задрипанной давалкой, которая лишь пыталась выжить, как все.
Легче лёгкого. Как пнуть любимого пса, вернувшись с работы после скверного дня. В один прекрасный момент ты пинаешь барбоса так, что перебиваешь ему лапы. Он поправляется и начинает хромать. И ты ненавидишь его ещё больше. Ибо он напоминает тебе о твоей несправедливости. Поэтому ты опять его пинаешь, и на этот раз только за то, что он калека.
Вот так все эти штуки переплетались в один большой узел, и рождалась ненависть на весь сраный свет и его людей, и особенно на себя самого.
Каюсь, у меня тоже было несколько неприглядных связей с женщинами. Ибо секс больше не рассматривался как проявление любви. Он стал выражением злости и ярости, страха и боли. Секс стал похож на жестокую пьяную драку, в которой кому-нибудь бьют морду просто для того, чтобы причинить боль.
Со временем он превратился в игру…
*****
Однажды вечером мы с Билли сидели в клубе, ругали армию и пили пиво, когда в голову пришла мысль устроить состязание. Мы решили выяснить, кто сможет выскочить из расположения, наскоро перепихнуться и первым вернуться в клуб. "Вьетнамский биатлон", в котором победит тот, кто лучше тренирован, кто бегает и трахается быстрее мифического жеребца моего детства – мистера Джонни Х. "Давай-по-быстрому".
Итак, подобно олимпийцам, мы рванули с низкого старта на "улицу 100 пиастров" в поисках смазливых тёлок. Через 200 ярдов я догнал вьетнамца на мотоцикле. Спихнул его с байка, сказал, что вернусь через несколько минут, и дал газу к "красному" району. Пролетая мимо Билли, я корчил ему рожи и показывал язык, а он, задыхаясь, орал "ОБМАН! ОБМАН!".
– Да пошёл ты, Билли, – горланил я в ответ, – добыча принадлежит победителю. Правил нет…
Я бросил мотоцикл у КПП, сунул свою карточку на выходе и, вломившись в ближайший бордель, схватил первую попавшуюся на глаза девку.
Кинув мамасан 300 пиастров, я выстрелил свой заряд, влез в одежду, стремглав влетел назад в ворота расположения, смеясь про себя этой замечательной шутке, и со всей скоростью помчался по дороге, пока не увидел паренька, у которого забрал колёса. Резко затормозив, я шмякнулся на гравий, свалил мотоцикл в канаву и поскакал в клуб, опередив Бауэрса на целых 10 минут.
– В чём дело, Билли? Много куришь? Спрячь член в ширинку. Ха-ха, теперь ты должен поить меня пивом весь вечер…
Мы здорово посмеялись, когда он ввалился, пыхтя как астматик; потом дули пиво "Шлитц", пока не обблевали собственные штаны, и тупо ржали над тем, что творили.
*****
Я много думал о Шарлотте. Наверное, чересчур много. Ведь я был зелен, как виноград. Фантазировал, на что бы это было похоже – лечь с нею в постель, но потом решил, что, скорее всего, это было бы противно. Она бы рыдала и стонала, и истекала бы кровью на простыни, и обзывала бы меня последними словами, и твердила бы, что я нахал.
Я представлял её на мессе, закутанную в чёрную мантилью, такую загадочную и эротичную, преклоняющую колени у алтаря на службе святого причастия. Мне хотелось овладеть ею прямо в церкви, на глазах у прихожан и чтобы обязательно видел поп. Мне хотелось задрать ей юбку, спустить трусики и войти в неё сзади, по-собачьи, пока пастор будет предлагать ей хлебнуть кровушки Христовой. А когда б она достигла оргазма, то визжала бы : "О Боже! О Господи! Трахни меня, Брэд, всади глубже!"
Я подмигнул бы пастырю и отправил бы её на седьмое небо, и в церкви не осталось бы других звуков кроме её стенаний – то ли от боли, то ли от блаженства. Боже мой, как же она меня заводила…
Я представлял, как она в исповедальне беседует со священником, сняв трусики и раскинув ноги, а я – у её колен, под юбкой, делаю ей приятное языком.
– Простите меня, святой отец, я согрешила. Я не могу противостоять зову плоти…
Да! Моей плоти. Я опять возбудил её. Она толкует с попом, а я играю на ней, как на губной гармошке.
Я видел, как она творит крестное знамение, трещит чётками и кричит от удовольствия, одновременно читая "Богородице…" и моля милосердную Мать дать силы превозмочь. И превозмочь не может. И лишь кончает, кончает и кончает…
В моих фантазиях я овладевал ею и в ризнице, и на церковной скамейке за алтарём, и на красном коврике перед пасторской кафедрой.
И я видел её по прошествии десяти лет, кривоногую, старую и измученную, бредущую по дороге с выводком из шести вопящих отродий.
Однажды ночью мне приснился сон : я встретил Шарлотту 16 лет спустя – она полностью изменилась. Вышла замуж и развелась, и детей у неё не было, потому что что-то в её утробе была не в порядке. Она рассказала, что вышла замуж за пожилого человека, который страдал от рака простаты, что простату ему удалили и это положило конец их супружеской жизни, так как после этого он стал импотентом. Теперь между ног у него болтался вялый, мягкий и бесполезный кусок мяса. Посему она ушла от бедняги – он больше не удовлетворял её сексуальные потребности. Она сказала, что её не имели уже десять лет и что она не прочь заняться любовью со мной в каком-нибудь мотеле.
Я рассмеялся ей в лицо. Сказал, что ей нужен хороший электроинструмент. Вибратор. Я сказал, что она меня больше не возбуждает, что все годы, проведённые вместе, она разбивала мои надежды, что я не забыл, как мне приходилось страдать от боли в яйцах после свидания с ней и как я дрочил под одеялом для облегчения, чтобы можно было стоять и ходить прямо, по-человечески, а не как горбатый бабуин.
Это расплата, детка, и пусть это всего лишь сон!
*****
Потом я подумал о коровище в 200 фунтов, с которой я валандался в отпуске и от которой несло, как от потного старого носка.
– Ты не самый клёвый любовник, – сказала она мне.
– Я скажу тебе кое-что, Большая Берта. Ты такая толстая, что я не могу найти твою манду. Трахаться в дырку в каком-нибудь заборе – и то было б лучше. И если я когда-нибудь ещё вставлю свой член в твою щель, то привяжу к своей жопе бревно, чтобы, а-а-а, не бери в голову…
– Но ты почти заставил меня кончить.
– Хм, спасибо. Я запомню. Это всегда будет при мне. Я скатаю память о тебе в горошину и положу в своё сердце, и она будет со мной повсюду. Так что вали по своим делам, Большая Берта…
Чего я всегда путаюсь с такими девками?
Так вот обстояли дела дома. Идёшь в бар, пьёшь пиво, кидаешь монетки в музыкальный автомат и слушаешь песенки "бедный я, несчастный", и к тебе клеятся какая-нибудь уродины; чуть погодя они уже кажутся краше, а к самому закрытию, когда глаза собираются в кучку и ты пускаешь пузыри от выпитого, они все – красавицы со страниц "Плейбоя"…
Блядские игрища.
В мире секса паучихи – "чёрные вдовы" – пожирают своих самцов. Пчелиные матки кромсают своих любовников-трутней. Самка богомола откусывает голову своему старику после того, как он её отдерёт. А человеческим сучкам нравится, когда озабоченные мерины в штанах без счёта попадают в их ароматные силки, и тогда они сами предлагают в обмен свои надушенные мерлушки…
– Никаких амуров сегодня, Фред, пока ты не пострижёшь траву и не высадишь тюльпаны.