Честь воеводы. Алексей Басманов

Не мешкая, чтобы Фёдор далеко не умчал, не спрятался за спины дядьёв и братьев, князь Иван Овчина призвал в свои покои верного десятского Карпа, во всех делах рьяного и твёрдого, и сказал ему душевно:

   — Вот что, друг Карпуша, бери своих воинов и отправляйся сей же миг на поиски Федяшки Колычева. Отлови его и приведи под белые руки ко мне.

   — Исполню, князь-батюшка, — ответил Карп. — В Заяузье или на Пречистенке он, поди, у братьев.

   — Ищи всюду.

   — Так и будет, князь-батюшка.

Иван Овчина помедлил отпускать Карпа, пришла, как ему показалось, ещё одна благая мысль: послать на поиски вместе с Карпом дружка Колычева, Алёшку Басманова. Слышал Овчина, что молодой воевода долечивался дома после ранения. Счёл Овчина, что умный Федяша сразу поймёт, что не для утехи или сурового наказания ищут его, вспомнит хождение в Каргополь и одумается. Сказал Карпу:

   — И вот что ещё, Карпуша. Ты допрежь, как идти за Фёдором, загляни на Пречистенке к Басмановым-Плещеевым и позови моим именем с собой за Федяшкой Алёшку Басманова.

   — Исполню и сие, — ответил Карп.

   — Теперь поспешай.

Иван Овчина ушёл в свою опочивальню, думая о том, что хорошо бы сейчас погреться возле свет Еленушки-государыни. Да время было не то — смутное, где уж тут до утех. И он решил отдохнуть от многотрудного дня. А Карп поспешил в казарму поднимать своих воев и вести их в ночь исполнять «государево дело».

Однако всё случилось не так, как мыслили себе князь Иван Овчина и десятский Карп. Первым делом Карп рысью повёл своих ратников на Пречистенку за Басмановым. Прилетев к подворью, он твёрдой рукой застучал в ворота. Вскоре вышел привратник, по стуку понял, что за воротами властные люди, открыл калитку. Карп уже сошёл с коня. Едва калитка приоткрылась, как он вломился во двор.

   — Веди к господину не мешкая, — строго сказал он молодому, но крепкому мужику.

Но привратник не поспешил исполнить волю Карпа.

   — Кто тебе нужен, воин? У меня два господина, старший и младший.

   — Государыня призывает к себе Алексея Басманова. Веди же к нему. — И Карп направился к палатам.

   — Так нет в покоях Алексея Даниловича, — спеша за Карпом, вымолвил привратник.

   — Где же он? — остановившись, спросил Карп.

   — В село Уборы к тестю уехал. Рыбку любит по ночам добывать.

   — Будь он неладен со своей рыбкой! — вскипел Карп. — Ты знаешь, у кого он там остановился?

   — Ведаю. Сказал же, у тестя. Там у дворянина Лыгошина и спроси в барском доме, скажут, где рыбачит.

Карп покинул подворье Басмановых, отправил трёх воинов в село Уборы к Лыгошиным, сам с оставшимися воинами полетел в Заяузье, оставив на потом палаты боярина Михаила Колычева на Пречистенке.

Но и там служилого ждала неудача. Братья Андрей и Гаврила встретили посыльного князя Овчины ласково. На вопрос Карпа, где Фёдор, ответили дружно.

   — Утром, как ушёл на службу, так и не приходил. Мы уж не знаем, что и подумать. Андрей вот все уши прожужжал: сходи, дескать, в Кремник [30], спроси князя Овчину, — пространно повёл речь боярин Гавриил.

   — Бояре вы непутёвые! — вспылил дерзкий Карп. — Я же вечером у вас был, и с Фёдором мы уехали.

   — Так мы того не видели, как он был дома, на службе задержались, — ответил Андрей.

   — Не видели! Теперь вот князь-батюшка Овчина велел привести его под белые ручки.

   — Эка поруха! — воскликнул боярин Андрей. — Да что же этот Федяшка самому конюшему встречь пошёл? Говорили же, не ломись на того, кто выше тебя. Да мы взгреем его, как появится в палатах, сами отведём к светлейшему.

Карп глазами позыркал по сторонам. Хотелось ему пошнырять по покоям и каморам, потому как чуял он, что его за нос водят. Да понял резон: тянули они время, дабы Федька куда подальше ушёл. Зыкнуть надумал на братьев, да попробуй: боярин Гавриил в Разбойном приказе служил, управу в сей миг на крикуна найдёт. Сказал братьям:

   — В Кремнике Фёдора нет. Час назад ускакал, не исполнив повеления конюшего. А дело то — государево.

   — Господи, надо же, — забеспокоился боярин Андрей. — Так, может, служилый, вместе его поищем? Может, он у нашего дяди Михаила на Пречистенке?

   — Да я сей же час и людей подниму, — засуетился Гавриил.

   — Ладно, свои люди есть, — ответил Карп миролюбиво, но добавил с острасткой: — Токмо пеняйте на себя, ежели утаили что и пошли в обман. Князь спросит!

С тем и покинул Карп палаты братьев Колычевых. Да побудил себя ехать к думному боярину Михаилу Колычеву, надеясь на авось. Но и от Михаила Колычева Карп уехал несолоно хлебавши. И уже злой, взвинченный, всю ночь мотался по Москве, поднимая кряду всех Колычевых, а их было больше десяти семей. Измотав себя и воинов до чёртиков в глазах, Карп вынужден был отправиться в село Уборы, потому как явиться к князю Овчине без «улова» смерти подобно. И только к вечеру следующего дня Карп вернулся с поисков, «отловив» в речных заводях на Москве-реке молодого воеводу Алексея Басманова.

Алексей был удивлён тому упорству, с каким искали его люди князя Ивана Овчины. Он попытался расспросить Карпа, зачем призывает его государев конюший, но Карп отделался от него короткой фразой:

   — Ничего мне неведомо!

   — Да врёшь ведь, — упрекнул Карпа Алексей. — Ну а если бы я не поехал? Тогда как?

   — Так воины при мне, сам понимай, воевода, — отозвался Карп.

И припомнилось Алексею, как он был отправлен в Каргополь. Тогда тоже до самого Каргополя он не знал, зачем его вытурили из Москвы. И нечто подсказывало ему, что ещё раз придётся изведать непредсказуемость поступков конюшего Ивана Овчины.

Вот и Кремль. Въехав в ворота, Басманов спешился, отдал стражу коня, чтобы поставил у коновязи, сам направился к Соборной площади.

В Успенском соборе только что закончилось вечернее богослужение. И когда Алексей подошёл к храму, на паперть вышла великая княгиня Елена Глинская, ведя за руку пятилетнего сына Ивана. За нею шли многие князья, бояре и среди них князь Иван Овчина. На людях он всегда держался в стороне от государыни, хотя вся Москва знала давно, насколько они близки. Увидев Басманова, который стоял неподалёку на площади, Овчина вышел из толпы придворных и направился к нему. Но Алексея заслонил Карп. Подойдя близко к князю, он тихо сказал:

   — Боярин-батюшка, Федяшки Колычева в Москве нет. Вчера ушёл через Хорошевскую заставу в Старицы: ратники его там опознали. — И не дожидаясь, что ответит на это князь, отошёл в сторону.

Басманов приблизился к Овчине.

   — Слушаю тебя, батюшка-князь.

Иван Овчина внимательно осмотрел Басманова, спросил:

   — Где это ты, Алёша, пропадал ночь? Небось девицу какую смущал?

   — Ан нет, батюшка-князь, у меня супружница есть. С тестем рыбной ловлей за Уборами на Москве-реке баловались. Страсть как любим с ним ночной лов. Сома пудового отловили.

   — Завидую тебе, сердешный. А у меня жизнь, как у белки в колесе. Да уж такая планида... Ты вот что скажи как на духу: где твой друг Федяша Колычев?

   — Не знаю и давно не видел.

   — И я не знаю. Да вчера он был возле той башни. — И Овчина кивнул в сторону Пыточной башни. — Шлея ему под хвост попала, и умчал он с государевой службы. Не надо бы ему идти встречь меня, негоже. А надобность в нём великая. И в тебе — тоже.

   — Говори, батюшка-князь, в чём моя служба? Правда, я ещё от раны не совсем оклемался.

   — Скажу, а как же! Да попозже. А пока ты Федяшу должен разыскать. Думаю, рана тому не помеха. Он, видимо, в Старицы уехал, к молодой жене. Сие похвально. Да ведь от службы убежал. Или я бы не отпустил его на побывку?

Алексей Басманов слушал Ивана Овчину внимательно и в лицо ему смотрел. Оно было ласковое, в глазах — одна доброта. И в сказанном не было подвоха: со службы без ведома нельзя уходить. А подспудное-то и не угадаешь — таков уж скрытный норов был у любимца государыни. Слышал Алексей многое о том, как захомутал мятежников Овчина. Такое не каждому по уму и по силам. Да борьба ещё не окончилась, и потому, видимо, нужен был конюшему боярин Фёдор. Алексей отозвался: