На пороге трона

В верхнем этаже замечалось полное оживление, составлявшее резкий контраст с тишиной, царствовавшей внизу. Лакеи суетливо проносили серебряные блюда, откупоривали бутылки. Из большого зала, куда вошёл ординарец для доклада о приезжих, слышались звон стаканов, весёлый смех и громкий разговор.

Офицерам недолго пришлось ждать; ординарец скоро вернулся и повёл их к фельдмаршалу. Старинный зал, собиравший в своих стенах отцов города Мемеля, заботившихся о благе своих сограждан, теперь представлял необычайный вид. Длинный стол, стоявший посредине зала, был украшен серебряной посудой и большими корзинами со свежими цветами. В самом центре сидел фельдмаршал в блестящем мундире; вокруг него помещались офицеры его штаба со знакомыми дамами полусвета. Здесь были и Нинет, и Бланш, и Доралин, и Эме. Все они шуршали шёлком своих туалетов, непринуждённо болтали и кокетливо улыбались, точно находились где-нибудь в столице в самое мирное время.

Рядом с фельдмаршалом заняли места генерал Сибильский и граф Румянцев. Генералу Сибильскому было не более пятидесяти лет; вся его осанка и манера себя держать изобличали в нём человека, привыкшего к гостиным и совершенно не подходящего к лагерной обстановке. Лицом он очень походил на сына, но оно было ещё более равнодушным, более апатичным. На губах застыла любезная стереотипная улыбка, обычная у людей, проводящих жизнь при дворе, живущих там изо дня в день.

Полную противоположность Сибильскому представлял граф Румянцев. Это был ещё молодой, тридцатидвухлетний человек, с тонкими чертами лица, выражавшими гордость и силу. Блестящие глаза смотрели строго и властно и особенно ярко выделялись на загорелом от солнца и ветра лице. Его стройная, нервная фигура была стянута простым форменным мундиром. Казалось, что он каждую минуту готов вскочить из-за стола, сесть на свою лошадь и пуститься в битву с неприятелем.

Фельдмаршал Апраксин, весь сияя весельем, подозвал к себе приезжих офицеров. Присутствующие дамы громко выражали своё удовольствие по поводу того, что их общество увеличилось двумя интересными кавалерами, которые были в состоянии сообщить им столичные новости.

Поручик Сибильский передал фельдмаршалу привезённые от канцлера депеши и доложил, что по желанию графа Бестужева он захватил с собой лакея фельдмаршала, которому поручено было доставить своему барину туалетные принадлежности и кое-что из белья и платья.

Апраксин бросил быстрый взгляд на человека в чёрном, стоявшего несколько позади; на одно мгновение его лицо приняло удивлённое выражение, но он быстро оправился, улыбаясь, наклонил голову и равнодушно заметил:

   — Канцлер необыкновенно любезен, я очень благодарен ему за то, что он вспомнил о моих маленьких привычках. А вы зачем пожаловали, поручик? — обратился он к Пассеку, от внимания которого не ускользнул удивлённый взгляд фельдмаршала.

   — Я подавал прошение о переводе меня в действующую армию и получил на это согласие. Мне хочется побывать на настоящей войне и заслужить часть той славы, которая выпадет на долю русской армии. Я ни минуты не сомневаюсь, что под начальством такого опытного полководца, как вы, ваше высокопревосходительство, Россия победит врага.

Хотя Пассек говорил в строго почтительном тоне, но в его последних словах почувствовалась лёгкая ирония. Фельдмаршал окинул молодого офицера высокомерным взглядом.

   — Прошу садиться, господа, — холодно проговорил он, приказав лакеям поставить ещё два прибора. — Подкрепитесь после утомительной дороги. Надеюсь, милое общество извинит меня, но я должен удалиться, чтобы прочесть депеши канцлера и посмотреть, что мне привёз мой человек. Ах, на войне так нуждаешься во всем и так трудно что-нибудь приобрести!

Апраксин поднялся и сделал знак господину в чёрном следовать за ним. Сибильский подошёл к отцу, равнодушно протянувшему ему руку, а Пассек с мрачным видом уселся в конце стола.

XXIV

Фельдмаршал прошёл две парадные комнаты, пестро убранные, со старинной мебелью, привезённой сюда из гостиных богатых мемельских обывателей, и остановился в своей спальне. Это была большая, светлая комната, в которой стояли широкая постель и огромный письменный стол, заваленный бумагами. Апраксин оставил дверь открытой, чтобы видеть, если кто-нибудь покажется в одной из прилегающих к спальне комнат.

   — Что же вы привезли мне? — спросил фельдмаршал, подойдя к письменному столу и зорко всматриваясь в лицо человека в чёрном.

Тот спокойно выдержал испытующий взор Апраксина, только в его глазах на мгновение мелькнула затаённая насмешка.

   — Я привёз вашему высокопревосходительству шесть новых костюмов, — спокойно ответил он, — ваш портной сшил их по парижскому образцу — такой именно покрой предпочитает маршал Ришелье; кроме того, я захватил с собой ящик духов и крем, обладающий свойством уничтожать загар и веснушки и придающий коже белизну и свежесть. Парфюмер вашего высокопревосходительства особенно гордится этим приобретением и надеется угодить вам.

Фельдмаршал нетерпеливо покачал головой:

   — Вы явились сюда в качестве моего слуги, и я допустил этот обман, когда узнал, что вы приняли это звание по желанию графа Бестужева. Теперь я прошу вас сказать, кто вы такой и для какой цели вы мне усердно рекомендуете изобретение моего парфюмера?

   — Я могу ответить вам, ваше высокопревосходительство, что для меня было бы величайшей честью быть в течение всего моего пребывания здесь именно тем, чем я желаю казаться, то есть вашим слугой. Уверяю вас, что ревностно стану служить вам.

   — Прекрасно! Это для других, — недовольно заметил Апраксин, — но я сам желаю знать, кто вы такой, и требую немедленного ответа.

   — Смею доложить вашему высокопревосходительству, что, по моему скромному мнению, важно знать, какое поручение возложено на посланного, а не имя последнего, — несколько насмешливо проговорил человек в чёрном. — Но во всяком случае я не буду злоупотреблять вашим терпением. Я принадлежу к числу служащих господина Волкова, который, как вам, конечно, известно, состоит тайным секретарём канцлера и пользуется его неограниченным доверием. Моё имя, если вы, ваше высокопревосходительство, можете интересоваться именем такого незначительного человека, — Григорий Фёдорович Легран.

Лицо фельдмаршала приняло любезное выражение.

   — Человек, принадлежащий к кабинету канцлера, не может быть незначительным, — вежливо возразил он. — Но у вас крайне своеобразное имя. Фамилия французская, а между тем — Григорий Фёдорович. Это звучит несколько необычайно! — прибавил Апраксин.

   — Мой отец приехал при Петре Первом в Россию вместе с адмиралом Лефортом! — пояснил Легран. — Здесь он женился на русской и принял православие.

Таким образом я, несмотря на французскую фамилию, называюсь Григорием Фёдоровичем.

   — Прекрасно; теперь сообщите мне, с какой целью вы приехали? — спросил фельдмаршал.

   — Соблаговолите, ваше высокопревосходительство, прочесть депеши канцлера, переданные вам поручиком Сибильским.

Апраксин сорвал печать с конверта и прочёл содержащееся в нём письмо.

   — Канцлер пишет мне, — обратился он затем к Леграну, — что её величество государыня императрица недовольна нашим медленным наступлением. Она требует, чтобы русская армия быстро двинулась вперёд и дала решительное сражение. Её величеству очень легко отдавать такие приказания, сидя в своём кабинете, — продолжал фельдмаршал, — но мне гораздо труднее выполнить их. Нашим войскам невозможно рассчитывать на быструю помощь в чужой стране, тогда как неприятель находится на своей территории и всегда может иметь резервы под рукой.

   — Несмотря на полную основательность доводов вашего высокопревосходительства, императрицу не так легко убедить в их справедливости, — возразил Легран. — Вы знаете, как её величество ненавидит Пруссию и мечтает о лаврах победы над врагом. Вам, конечно, также небезызвестно, как опасно медлить с исполнением желания её величества.