Голова королевы. Том 1

Так счастливой случайности было угодно заставить полюбить друг друга детей, которых без согласия с их стороны уже обручила политика.

А в это же время в нескольких шагах в тени деревьев стоял Боскозель Кастеляр, он нервно сжимал руками свою грудь, словно желая вырвать из нее бушующее сердце. Эту самую девушку с белой розой в локонах волос он высмотрел с монастырской стены и поклялся посвятить ей свою жизнь. Сегодня он последовал за дофином, увлекаемый сладостной надеждой услышать голос прелестной певицы, увидеть ее глаза и иметь возможность шепнуть ей несколько слов любви. Неожиданное открытие, что он и дофин любят одну и ту же, поразило его. Но удар не убил в Боскозеле надежды, напротив, он пробудил в нем мужество. Если та, которую любил дофин, рождена не для трона, то он мог лишь обесчестить ее, и Кастеляр мог оградить ее от бесчестья. Дофину придется отказаться от нее, в противном случае он, Боскозель, увидит в нем не принца, а соперника. Увидев, что дофин коснулся Марии, пылкий Кастеляр схватился за шпагу. Но в этот момент появился король — и все осложнилось.

Неужели Франциск обманул его? Неужели то была его невеста. Бледный Кастеляр потерял надежду. Мария любила дофина!…

«Нет, нет! — запротестовал в нем внутренний голос. — Она лишь думает, что любит Франциска, так как ее уже предназначили для него. Это — не истинная любовь, не сердечное влечение!

Но ведь она — королева! Теперь он, Кастеляр, бедный маркиз, не может предложить ей свою защиту и свою руку. Теперь этикет, подобно аргусу, сторожит ее.

— Как счастлив был бы я с этим ребенком! — мечтал Кастеляр. — Мария слишком добра, слишком беззаботна и весела для трона! Она будет скучать в строгих придворных рамках, этикет убьет в ней ее резвость, похитит невинную улыбку с ее детских уст. Уделом Марии будет носить корону, в то время как ее муж будет пировать со своими метрессами!»

Так размышлял Кастеляр, и ревность создала для его любящего сердца ужасную картину, так как пример, данный королем Генрихом II своему сыну, был возмутителен: Генрих в присутствии своей жены носил на публичном турнире цвета своей фаворитки.

В эту минуту счастливая парочка приблизилась к нему, и дофин с сияющим от радости лицом, воскликнул:

— Боскозель, смотри, вот моя дорогая невеста… Мария, это мой лучший друг, храбрый и верный товарищ… Но где же ваша красавица? Или вас постигла неудача, бедняга? Покажите мне ее! Я буду вашим сватом.

— У меня нет счастья, — ответил Кастеляр. — То был лишь сон, и он миновал.

— Вы играете в молчанку и пренебрегаете моей помощью? Он горд, Мария, он хочет добыть себе невесту сам.

— В таком случае тебе не следует быть любопытным! — заметила Мария и взглянула в серьезное, бледное лицо Кастеляра, желая ободрить его, но встретила пламенный взор и, покраснев, догадалась, кто его возлюбленная.

После того дня Кастеляр редко видел Марию Стюарт, но каждый раз, когда они встречались, их взоры многое говорили друг другу. Мария с участием смотрела на него и в своей сердечной доброте невольно уделяла ему приветливую улыбку; он же, терзаемый сомнениями, мучимый ревностью и пылающий страстью, лелеял ее образ в своем сердце.

На маскараде в Лувре Кастеляр в первый раз осмелился приблизиться к Марии Стюарт и просить ее выслушать его. Он хотел слышать от нее самой, что она счастлива. Только это могло придать ему мужество отречься от нее. Если же она несчастлива, то он хотел слышать это «нет», и тогда… О, что он сделал бы тогда? Одна мысль о том сводила его с ума и заставляла бушевать его кровь.

Однако святая невинность Марии одержала победу над его мрачной страстью. Но это не ускользнуло от зоркой подозрительности Екатерины Медичи, видевшей Кастеляра насквозь. Что же, она желала облагодетельствовать Кастеляра или погубить его? Маркиз достаточно знал придворную жизнь, чтобы ожидать от королевы-матери всего что угодно, только не защиты интересов истинного счастья ее невестки. Никто даже не скрывал, что брак Марии с дофином принесет политические плоды, вовсе не желательные для шотландцев. Кастеляру было известно и то, что Екатерина изо всех сил старалась удержать сына в зависимости от себя и только благодаря тому согласилась на брак с родственницей Гизов, что они были смертельными врагами Монморанси. Монморанси помогали герцогине Валентинуа и пользовались влиянием на короля, но Генрих был почти влюблен в свою красавицу-падчерицу. Это тем более заставило Екатерину стараться поставить Марию Стюарт в зависимость от нее, предоставив ей обожателя и держа ее под угрозой лишения доверия мужа. И потому Кастеляр готов был убить соглядатая его свидания с Марией Стюарт, перед тем как нашел в нем друга-

Когда Дэдлей наконец снова достиг парка, он прежде всего постарался отыскать Марию Стюарт. Ему во что бы то ни стало необходимо было предупредить ее и в то же время найти в ней могучую помощницу против Екатерины Медичи.

Несмотря на то, что Мария шла под руку с дофином, Дэдлей подошел к ней и сказал:

— Прекрасная маска, не видела ли ты черного рыцаря?

Мария слегка вздрогнула. Дофин хотел оттолкнуть назойливого немца, но последний приподнял маску и сказал:

— Простите ваше высочество, но под маскарадной шуткой часто скрываются серьезные вещи. Черный рыцарь разыскивает графиню Монгомери и опасается, что ее ожидает несчастье. Я только что видел его с ее высочеством вашей супругой и сделал вывод, что он просил ее помощи. Я могу лишь сказать, что ее величество королева-мать осведомлена об исчезнувшей.

— Прежде всего, сэр Дэдлей, я не понимаю, кто исчез? Мария, тебе известно что-либо об этом?

— Я тоже ничего не понимаю, — пробормотала Мария.

— В таком случае прошу простить, — с глубоким поклоном произнес Дэдлей, — следовательно, черный рыцарь ошибся в маске; он отыскал королеву, и я устроил недурную путаницу, сказав королеве, что рыцарь уже выпросил у супруги дофина милость для своей сестры.

— Что же, королева справлялась о рыцаре? — шепнула Мария.

— Да, и я сказал, что эту маску, вероятно, избрал для себя граф Монгомери.

Теперь Мария угадала намерение Дэдлея и, улыбаясь, сказала:

— Заверьте его, что Мария Стюарт заступится за его сестру, если графиня Монгомери только нуждается в этом.

Она приветливо кивнула Дэдлею, и он, обрадованный тем, что ему удалось провести Екатерину Медичи, пробрался в галерею. Там он сменил костюм на домино, в котором надеялся инкогнито пройти во внутренний двор Лувра, где предполагал встретить Сэррея и Монгомери.

Дэдлей пришел туда как раз вовремя. Несмотря на увещевания со стороны Вальтера и Сэррея, Монгомери только что решил открыто спросить у сенешаля относительно своей сестры. После тою как Дэдлей рассказал им все вышеописанное, ни Сэррей, ни Монгомери уже не сомневались, что Клара находится в казематах Лувра.

— Сейчас же туда! — воскликнул Монгомери. — Помогите мне лишь отыскать дорогу и затем оставьте меня одного, я заставлю тюремщика показать мне каземат Клары.

— Мы не оставим вас, — возразил Сэррей. — Четверо все же лучше одного, и там, где нужно вырвать жертву или раскрыть преступление, я ни за что не отступлю.

— И я тоже, — поддержал его Вальтер.

— Пусть будет, что будет, я доведу до конца борьбу, — воскликнул Дэдлей. — Но советую подождать Филли, этот повеса сродни нечистому и при свете солнца отыщет дорогу в ад.

— Время летит… я не могу ждать, — возразил Монгомери. — Простите, лучше я предпочту отказаться от благородно предложенной вами помощи, чем стану медлить хоть одну минуту…

Он бросился к маленькой двери, и все трое последовали за ним. Едва они открыли дверь и вступили в коридор, как навстречу им скользнула чья-то фигура, почти не производившая никакого шума на ходу, как будто у нее были крылья.

— Это — Филли! — шепнул Сэррей, по пятам следовавший за Монгомери.

— Да, это — я! — послышался голос Филли. — Оставайтесь здесь и остерегайтесь малейшего шума… Недалеко королева Екатерина.