Смута

– За королеву России! – поднялся и поднял кубок Ян Сапега.

– Виват! – вскричал Юрий Мнишек.

Второй тост произнес Александр Зборовский:

– За государя Дмитрия Иоанновича!

Марина Юрьевна перехватила быстрый взгляд Сапеги. Пригубила вино, высидела питье кубков за отца, за Вишневецкого, за Сапегу и удалилась.

– Ее величество огорчается совершенно напрасно, – изрек Ян Сапега. – Мы служим ей, ибо она подлинная полька и подлинная государыня. Если ее величеству тот, что в Тушине, будет противен, найдем другого, желанного ей, угодного нам.

Слова усвятского воеводы были очень уж откровенны, но возразить было нечего и некому.

Всю ночь Марина Юрьевна проплакала. Уснула на заре, а утром привезли из Тушина письмо. Пану Мнишку были обещаны триста тысяч золотом и Северское княжество. Дядя Марины Юрьевны, посол Олесницкий, получил город Белая.

Супруг счел нужным поделиться государственным секретом с государыней… Переслал послание иезуитов, составленное в Риме и дополненное в Кракове. Речь шла о титулах, о том, как и где приобретать сторонников. Предупреждали: величаться титулом императора опасно и неправомочно. Во-первых, русские едино восстают против императорства. Во-вторых, христианские государи не признают за московским царем не только императорского, но и королевского титула. Королевского титула добиться непросто. Венчание патриарха – самообман, европейские государи отвергают православие как схизму, как ересь. Вот почему царь Дмитрий Иоаннович должен позаботиться о присоединении русской Церкви к унии.

– Вы согласны с доводами отцов иезуитов? – спросил свою духовную дочь кармелит Фаддей, который и зачитывал послание.

– Не рано ли печься о титуле? – не скрыла своего изумления Марина Юрьевна.

– Рим предопределяет будущие века, Москва же построила колокольню Ивана Великого и думает, что с нее углядит завтрашний день. Русские пастыри свои дела перекладывают на Бога, не умея быть его работниками. – Отец Фаддей с особым чувством осенил Марину Юрьевну крестным знамением. – Чтобы не утомлять вашего величества излишествами стиля и множеством оговорок и вариантов послания, я осмелился выбрать из этого пространного документа самую суть.

Подал Марине Юрьевне всего два листа, но государыня их тотчас вернула.

– Прочитайте сами, святой отец! Я люблю ваш голос, и я лучше понимаю смысл написанного.

Отец Фаддей кротко улыбнулся и приступил к изложению предписаний московскому государю от иезуитов:

– Первое. Изменить порядок раздачи должностей и привилегий. Возвышать и награждать не по древности рода, но по заслугам. Однако позаботиться, чтобы раздоров между старыми и новыми сенаторами не возникало. Стремиться раздавать хлебные должности приверженцам унии. Подвести к тому, чтобы государь и его сенаторы получили благословение на свои титулы и преимущества от папы. Второе. Отстранить от государя старое боярство. Лишить его государственных дел, но охотно приглашать на пиршества. Следить за боярами зорко, чтобы среди них не составилось заговора против государя. Все собрания и соборы запретить. Третье. Горький пример семнадцатого мая научает: государю необходимо иметь при себе половину телохранителей иностранцев, половину русских. Комнатными людьми, однако, должны быть истинные католики. В телохранители принимать сторонников унии. Это нужно для того, чтобы стремление к унии проистекало не от государя, но от самих москвитян. Четвертое. Москвитян не должно отдалять от двора. Это опасно. Держать в стране большое иноземное войско бессмысленно, ибо все насильственное недолговечно. Помнить: если все будет совершаться силой и страхом, то благие намерения государя о преобразовании веры и просвещения народа обратятся в ничто. Все наши должны держать при себе слуг и мальчиков из московского народа. Царице тоже хорошо иметь при себе молодых людей обоего пола из вельможных семейств. Посылать в Польшу детей боярских родов: это послужит перемене веры и нравов. Полезно полякам давать должности дворцовые, приближенные к особе государя, а москвитянам – почетнейшие. Пятое. Канцелярия обязана употреблять не латинский язык, а народный. У москвитян-туземцев латинский язык считается поганым. Шестое. Необходимо на время перенести столицу из Москвы. Причины этого следующие: забота о безопасности государя, возможность быстрой присылки иностранных войск при перемене царя – легче выехать из страны с драгоценностями. Перенос столицы приведет к тому, что мир московский станет смирнее, ибо он чтит государя, находящегося вдалеке, но буйствует в его присутствии. Близость польской границы облегчит учреждение коллегий и семинарий, отправку московских молодых людей на учебу в Вильно или лучше туда, где нет отщепенцев, в Италию, в Рим.

– Советы замечательные, только вот Москва у москалей. – Марина Юрьевна нарочито зевнула.

– Ваше величество, дослушайте до конца предложения о средствах скорейшего учреждения унии.

– Неужели римские и краковские кардиналы полагают, что их планы осуществимы?

– Полагают, ваше величество!

Лицо у Марины Юрьевны стало непроницаемым.

– Что ж, я слушаю…

– Неприятелям унии воспретите въезд в государство. Изгоните из страны константинопольских монахов. С осторожностью выбирайте людей, с которыми можно говорить об унии. Преждевременное разглашение тайны опасно. Позаботьтесь, чтобы речи об унии исходили не от государя. Для царицы и поляков хорошо построить костел или монастырь католический. Хорошо намекнуть черному духовенству о льготах, белому – о достоинствах, народу – о свободе, всем – о рабстве греков, которых можно освободить только посредством унии с христианскими государями.

– О греках ли теперь думать?! – снова не сдержалась Марина Юрьевна.

– Потерпите, ваше величество. Последний пункт… Он пространный, но я и так многое сократил. Вот он: «Пусть сами русские первые предложат вопросы о некоторых малоглавных предметах веры, требующих преобразования. Для этого надо прежде всего открывать глаза на невежество священников, ибо вследствие их неучености прихожане не знают „Символа веры“, десяти заповедей, молитвы Господней. Отсюда все зло: клятвопреступления, прелюбодеяния, пьянство, чародейство, обман, воровство, грабежи, убийства… Надо постоянно говорить народу о том, что священство раздается за деньги, большие доходы духовенства не идут на дела полезные. Надо удивляться, почему патриарх не вводит наук, какие были при святых Иоанне Златоусте, Василии Великом, Николае-угоднике. Ставить в пример латинскую церковь, которая производит множество ученых. Вести беседы, подводя москвитян к мысли, почему бы по примеру прежних святых патриархов не произвести преобразования в вере и нравах, чтоб все было по-прежнему, как жили до разделения церквей и до владычества турок? При удобном случае намекать на устройство католической церкви для соревнования. Все это нужно для того, чтобы возникли споры. Споры дойдут до государя, государь назначит собор, а там с Божьей помощью можно приступать к унии».

– Это писали те, кто очень хорошо знают людей, – сказала Марина Юрьевна.

– Да! Да! – воскликнул святой отец.

– Но людей, живущих в Европе. В Московии тоже многие понимают, что хорошо, а что еще лучше, но живут как Бог даст. Худо, зато по-русски.

– Ваше величество, вы не верите в возможность унии для Московии?

– Святой отец, мы с вами даже не в Тушине, мы – в Любинице. И не мы приказываем народу, а нам приказывает конфедерат Ян Сапега.

Словно подтверждая эти горькие слова, явился посыльный усвятского воеводы.

– Их милость пан Сапега приказывает тотчас собираться и выступать.

– Приказывает? – переспросила Марина Юрьевна, бросая взгляд на своего духовника.

Посыльный смутился.

– Нет, ваше величество, не приказывает. Это я оговорился: нижайше просит.

– Передайте их милости, что ее величество высочайше благодарит их милость за сообщение и спешит отправиться в путь.