Смута

Читатель обратит внимание и на образы отрицательных героев из числа польских захватчиков, часто выступающих в роли достойных соперников русских воевод. Это – Сапега, Рожинский, Гонсевский, Вишневецкий, король Сигизмунд. Но конец у них у всех один – духовное обнищание и моральное поражение: «Они (Сапега и Рожинский) стояли в окопе. Тридцатилетние мужчины, с лицами изможденными, с ввалившимися глазами, не поделившие власти, не одолевшие развалившуюся страну, не взявшие не только Москвы, но и Сергиева монастыря».

Немало внимания уделяет писатель образу авантюристки и самозванки Марины Мнишек, дочери обедневшего сандомирского воеводы Юрия Мнишка. Порой даже кажется, что автор сочувствует бедам этой юной еще особы. Но именно сочувствие проявляет и усиливает всю нелепость положения «русской царицы», как она себя сама называет. Ничего, кроме презрения и отмщения, такие «герои», погрязшие в бесчестьи, потерявшие совесть, попирающие все законы морали и нравственности не вызывают.

Язык произведения ярок, выразителен, насыщен сравнениями и оборотами речи, характерными для того времени. Это создает легко узнаваемый колорит эпохи, окунувшись в которую невольно хочешь оставаться там подольше. В этом весь Бахревский – словно сроднившийся с XVII веком человек. Его слияние со временем и героями читатель ощущает повсеместно. Авторское «я» в романе – это коллективное народное «мы». Оно формируется в сознании всех, прикоснувшихся к книге, поскольку и радости и боли, и муки и страдания, и бытовые разговоры и философствования – все пропущено сквозь собственные душу и сердце, все осмыслено и воссоздано человеком, ощущающим свою кровную связь с героической историей великого русского народа. А быть «певцом и гражданином» в своем Отечестве – единственно верный путь для русского писателя.