Под знаком змеи.Клеопатра

— Не знаю, когда Антоний со своими легионами выступает отсюда, а мы должны начать уже сейчас, потому что нам предстоит набрать врачей, позаботиться обо всех необходимых инструментах и лекарствах. Еще нам надо принести присягу — да, к сожалению, это тоже.

— Мне… мне снова придется надеть форму?

Я усмехнулся:

— Конечно, ведь твое новое звание не обозначено у тебя ни на лице, ни на затылке.

Времени у нас оказалось предостаточно, и в этом императора тоже потом упрекали. Почему, когда решение уже было принято, он оставался в Антиохии еще целых три месяца? Прошли январь, февраль и март, и только в середине апреля войска пришли в движение. Повсюду слышался укоряющий шепоток, что египетской любовнице удалось задержать Марка Антония в своей постели и теперь шансы на успешное завершение похода сильно уменьшились. Почему? Потому что парфянский отце- и братоубийца получил возможность упрочить свое господство и потому что римскому войску из-за такого позднего выступления, возможно, придется зимовать в каком-нибудь необжитом горном районе. То, что оба этих опасения оказались справедливы, мы узнали только много позже. Однако тогда любого, кто осмелился бы их высказать, сразу объявили бы паникером и даже предателем.

Поначалу я опасался, что не смогу найти в Антиохии ни одного хоть сколько-нибудь опытного врача, который согласился бы разделить все тяготы и опасности этого похода. Однако оказалось наоборот: желающих объявилось множество, правда, две трети из них были недостаточно хорошо подготовлены или оказались слишком стары. Я не мог представить, чтобы человек, которому уже почти шестьдесят, готов не раздумывая отправиться на поиски приключений, в этот поход, конца которому пока еще не предвиделось. Все они, как один, твердили, что хотят послужить на пользу Рима и не допустить, чтобы парфяне дошли до Иерусалима, убивая, разоряя и сжигая все на своем пути. Конечно, они не тронут Антиохию, но кто знает, что будет дальше.

Салмо подмигивал мне всякий раз, когда слышал подобные объяснения в различных вариациях, поскольку все эти бравые врачи хотели показать себя истинными патриотами Рима, хотя вовсе не являлись таковыми. Настоящий врач быстро распознает под маской подлинные мысли людей. В действительности этими господами руководили совершенно другие чувства.

Так, один хотел вырваться из своей семьи, где дочери, сыновья, невестки и зятья, внуки, племянники и братья чуть было совсем не сожрали его, поскольку каждый хотел от него что-то получить. Другой запутался в долгах, поскольку ему пришлось исполнять все прихоти своей требовательной любовницы. Его жена узнала об этом и предъявила еще большие претензии.

Один, показавшийся мне с первого взгляда весьма симпатичным, из-за своей алчности допустил непростительную врачебную ошибку, и немного позже его арестовали за это.

Однако время от времени к нам приходили и достаточно молодые врачи, пригодные для службы в армии, которые уже несколько лет занимались врачебной практикой, и прежде всего хирургией. Ими действительно руководила жажда приключений и желание увидеть другие страны. Они надеялись уцелеть среди всех опасностей и лишений и к тому же разбогатеть.

В эти дни и недели у императора было мало времени, но я смог добиться аудиенции по поводу платы военным врачам и объяснить ему, что эти люди, которые до сих пор зарабатывали весьма неплохо, не согласятся терпеть все невзгоды и опасности, если им не будет обещано за это достойное вознаграждение — во всяком случае, не меньше того, что они до сих пор получали, и значительно больше того, что получают офицеры соответствующего ранга. Антоний сразу согласился с этим и, улыбнувшись, сказал, что, теперь это легко устроить. Я понял, что он имеет в виду, потому что в нашем кругу давно; было известно» что Клеопатра: выделяет значительную сумму на этот поход.

Мне пришлось постараться, чтобы подготовить в достаточном количестве все необходимые инструменты и лекарства. Для каждого врача я велел изготовить по два одинаковых набора инструментов. Здешние кузнецы оказались весьма прилежными, и почти все заказы были готовы в срок.

Но труднее всего пришлось мне с восемью медиками, которых Антоний, собираясь в предстоящий поход, захватил с собой из Италии. Трое из них наотрез отказались подчиняться мне, египтянину, — не из-за того, что я был слишком молод, нет, ведь тогда мне было уже тридцать три года, но из-за того, что это было ниже их достоинства — подчиняться подданному зависимого от Рима государства. Антоний на этот раз был последователен и поставил их перед выбором: или следовать моим указаниям, или возвращаться в Рим. Один из них остался, а двое отправились обратно.

Мой слуга Салмо — теперь в звании опция — тоже стал начальником и в качестве моего первого помощника получил в свое подчинение четырех слуг — для выполнения грубой работы.

Вначале предполагалось, что во время похода Алекс будет одним из двух личных секретарей императора, но этому интригану каким-то образом удалось отвертеться. Антоний поручил ему наблюдать за настроениями при египетском дворе и в случае какого-нибудь промедления побудить царицу к возможно большей помощи деньгами и вещами. Вопрос в том только, пришла ли эта идея в голову самому Антонию или красноречивый Алекс убедил в этом императора.

Прощание с Ирас было просто душераздирающим. Она рыдая умоляла меня добиться у Клеопатры, чтобы меня оставили. При этом я убежден, что на самом деле она вовсе не желала этого. Вся ее природа восставала против того, чтобы ставить под сомнение решение таких высокопоставленный; особ, как царица или император. Она пообещала постоянно приносить жертвы всем богам, от которых зависит наше благополучное возвращение из похода — греческому богу войны Аресу и его египетскому соответствию богу Монту, а также Сохмет, Асклепию и Серапису, который вообще отвечал за любое дело.

Лично я не очень верил в то, что может быть какой-то толк от наших молитв и жертв перед каменными или бронзовыми изваяниями, — об этом я и сказал Ирас.

— Делай то, что подскажет тебе сердце. Жрецы много берут и многое обещают, а их боги вовсе не так могущественны. Было бы гораздо лучше, если бы ты пообещала мне, что не будешь больше обращать внимания на Алекса.

Она поклялась мне в этом богиней Бастет и — что касается Алекса — сдержала свою клятву.

В середине апреля мы выступили на север, чтобы в маленьком городке Цойгма на Евфрате соединиться с остальным войском. Поначалу мне было непривычно чувствовать себя римским трибуном, я даже носил на боку gladius — короткий меч с широким клинком, чтобы, как полагал император, по крайней мере внешне больше походить на римского офицера и чтобы легионеры уважали меня. Согласно моему положению, мне полагался также красный плащ — офицерская накидка, предназначавшаяся скорее для парадов. Однако я предпочитал скромную пенулу — шерстяной плащ, легкий, но прекрасно согревающий в суровом климате. Император настоял также на кассисе — бронзовом шлеме, украшенном султаном из перьев, но в походе я носил легкий галеа из кожи, служивший одновременно защитой от ветра и непогоды. На моем нагрудном панцире из крепкой дубленой кожи были изображены не воинственные символы, как у других офицеров, а жезл Асклепия со змеей.

Дорога до Цойгмы была не особенно трудной. Несколько дней нам понадобилось, чтобы пересечь долины горы Амана, но по сравнению с тем, что нам еще предстояло, это была просто увеселительная прогулка.

Салмо, как мне казалось, вновь понравилось быть солдатом. Он пользовался своим положением опция и весьма ловко обращался с подчиненными. Втайне легионеры уважали его гораздо больше, чем меня, заключив по его изуродованному лицу, что он участвовал уже во множестве сражений. Салмо поддерживал эти предположения, рассказывая многочисленные случаи из своей прежней солдатской жизни — один невероятнее другого. Его репутации очень помогло то, что он какое-то недолгое время служил при Юлии Цезаре — это поднимало его над остальными офицерами его ранга, хотя, конечно, и среди легионеров тоже были те, кто участвовал в египетском походе.