Дорогой чести
Дорогой чести читать книгу онлайн
Повесть «Дорогой чести» рассказывает о жизни реального лица, русского офицера Сергея Непейцына. Инвалид, потерявший ногу еще юношей на штурме турецкой крепости Очаков, Непейцын служил при Тульском оружейном заводе, потом был городничим в Великих Луках. С началом Отечественной войны против французов Непейцын добровольцем вступил в корпус войск, защищавший от врага пути к Петербургу, и вскоре прославился как лихой партизанский начальник (он мог ездить верхом благодаря искусственной ноге, сделанной знаменитым механиком Кулибиным). Переведенный затем за отличия в гвардейский Семеновский полк, Непейцын с боями дошел до Парижа, взятого русскими войсками весной 1814 года. В этом полку он сблизился с кружком просвещенных молодых офицеров — будущих декабристов.
Автор книги — ленинградский писатель и музейный работник Владислав Михайлович Глинка. Им написаны выпущенные Детгизом книги «Жизнь Лаврентия Серякова» (1959) и «Повесть о Сергее Непейцыне» (1966). Последняя рассказывает о детстве и юности героя книги «Дорогой чести».
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
— Дозвольте доложить, господин полковник. Как вы есть заслуженный штаб-офицер, то я очень чувствую свой двенадцатый класс. Однако осмелюсь сказать, что вестью об отставке вашей, коей подверглись за достоинство, соблюденное против вельможества, я сражен, вроде как кончиною родителя, ввергнувшей в долгое ничтожество… — Оратор перевел дух, утер ладонью губы и продолжал: — Ежели бы детей имел, то передал бы им, как диво, что видывал чиновника, столь смелого перед высшими и на пользу общую обратившегося. Взять хоть пожарные трубы или каменное мощение, так они составляют как бы новую зарю… — Тут Сарафанчиков начал моргать глазами и смолк, так что Сергей Васильевич поторопился его выручить, спросивши первое, что пришло в голову:
— У вас нет детей, господин подпоручик?
— С моих доходов невозможно дворянке пропозицию делать, а на простом звании чин жениться не велит.
— Так один и живете?
— Один-с.
— Кто ж ваше хозяйство ведет?
— Солдат, денщик-с. Мое хозяйство просто: два горшка для верева, постеля да гитара, окромя носильного. Книги, в коих запись веду завозу и проданной соли, в анбаре казенном держу-с.
— Так вы в музыке упражняетесь?
— Вечера сим препровождаю, как в карты играть достатка нет и книжной охоты сызмалу не получил.
— Может, когда зайдете, нам с Семеном Степановичем сыграете? — предложил Непейцын, чтобы закончить разговор.
— За честь почту-с.
И оказалось, что этот деревянный на вид офицер обладает совершенным музыкальным слухом и так мастерски играет на гитаре, что все заслушались. В гостиной на креслах сидели дяденька с городничим, в дверях притулились Федор с Филей и дальше, в полутьме прихожей, изредка перешептывались Ненила, Аксинья и стряпуха Алена. А подпоручик сидел боком в углу широкого дивана, уставив глаза в пол, и тело его, кажется, более часу не двигалось, кроме проворных рук да губ, которые вполголоса подпевали гитаре. Между пьесами он, не поднимая глаз, говорил:
— Сие от одного проезжего офицера перенял, в третьем году. Сказывал, будто из представления под именем «Гостиный двор» взято, — и наигрывал быстрый танцевальный мотив.
Или:
— А сие просто песенка, — и напевал речитативом:
Тут Сергей Васильевич взглянул на Федю. Тот стоял, обратившись в слух, впившись глазами в руки подпоручика. «Ну, будет гитарой бредить», — решил городничий. Перевел глаза на дяденьку. Семен Степанович подпер голову ладонью, смотрел за темное окно, и крестнику показалось, что глаза его влажны…
А Сарафанчиков, окончив песню про пеночку, сделал паузу, придержав ладонью струны, и сказал:
— Такую веселую арию еще дитей подслушал… — И запел, приосанясь, с залихватским выражением:
Но вдруг оборвал песню, залившись бурой краской, — видно, сообразил, что хозяйский дядюшка уж весьма не молод, как бы не принял на свой счет. И скорей заиграл что-то другое.
Не заметили, как прошло часа два и певец стал хрипнуть. За ужином он стеснительно молчал, но ел и пил исправно. Прощаясь, хозяева просили подпоручика прийти еще.
— Покорнейше благодарю-с. — сказал он, неуклюже шаркнув ногой. — Однако осмелюсь доложить, что вовек не отважился бы господину городничему изъявлять чувства, кабы не прознал про ихнюю отставку. — Отвесил второй поклон и вышел, сопровождаемый пожилым денщиком, бережно несшим гитару.
— Вот и доберись до нутра у такого! — развел руками Семен Степанович. — Сколько лет за дурака водил, а он с талантом и с чувствами оказался. Представь, на кухне денщик сказывал, что за слабость да за болезнь его к себе взял и разу пальцем не тронул. Не дивно ли? Отколь средь лопухов гарнизонных сей крин вырос?
— А из каких он, дяденька?
— Обер-офицерский сын. Отец в турецкую войну убит, а он военно-сиротским отделением воспитан и после армейской выучки определен амбары соляные стеречь да соль торговцам и обывателям отпущать… Но играет как, шельмец!..
К рождеству Сергей Васильевич получил поздравление от Захавы, содержавшее, как всегда, тульские новости. Во-первых, после поднесения государю охотничьих ружей, украшенных искусной гравировкой, на ходатайство начальника завода об отпуске Доброхотова в Академию художеств «последовало высочайшее соизволение». Поэтому Петя, матушка которого осенью померла, уехал в Петербург. Во-вторых, недавно пошел в отставку генерал Чичерин, на место которого назначен некий артиллерист. Наконец, сам Захаво ввел уже усовершенствование в полировку стволов и сейчас налаживает изготовление чертежных и математических инструментов. На последней странице приводились стихи, написанные на стене тульской почтовой станции проезжим, задержанным ремонтом коляски:
«Признаюсь, — заканчивал Захаво, — что, довольно приглядевшись к здешним хваленым «художникам», вполне разделяю взгляд сего поэта. Туляки удивительно понятливы и переимчивы, ежели чего захотят, не как же ленивы на казенную работу! По-прежнему спорю о сей материи с кумом вашим, который вполне узкий патриот, верящий, что «Тула-городок — Москвы уголок», и не желает видеть грозовые тучи, что ходят за нашей заставой…»
«Чичерин пошел в отставку, — думал Непейцын, дочитав письмо. — А ведь ему не больше пятидесяти лет. С чего бы? Видно, не поладил с Аркащеем. Умный Захаво, пожалуй, неспроста упомянул, что новый начальник завода артиллерист: понимай — назначен по выбору генерал-инспектора сих войск. Каково-то Чичерину было расставаться с Тулой! Говорили, что много лет был влюблен в красивую жену прокурора Гурьева. Впрочем, что не проходит? Вот и я о Туле вспоминаю уже как о чем-то далеком, а всего пять лет, как Аркащей меня оттуда выжил. А стихи, право, вострые. Надо их дяденьке и Филе прочесть, посмеются… Филя! Вот кто пострадает оттого, что городничим станет другой чиновник. Не зря ли из Тулы поехал?..»
Конечно, к рождеству и новому, 1812 году Сергей Васильевич отправил поздравление на Пески, в котором сообщил, что не едет в Петербург только оттого, что некому еще сдать город. И без замедления обратной почтой получил ответное. Пришло письмо и от Доброхотова. Он извещал, что снова живет у Марфы Ивановны, которая кланяется Непейцыну, и что профессор тоже кланяется и много содействовал поступлению туляка в Академию.
В январе городничий прослышал, что, заняв складами крепостные строения, провиантские чиновники сговаривают на долгую аренду каменные амбары Овчинникова и Мурзина. При встрече спросил купцов, правда ли это. Первый из них ответил:
— Так, батюшка. Оттого, что затор в льняной торговле небывалый. Многие псковские и новгородские гости обанкротились. Кто много льну закупил в тысяча восемьсот седьмом году, тот с ним и сидит.
Мурзин сказал еще яснее:
— Покудова, Сергей Васильевич, агличане с нами торговать снова не станут, хоть кому пустые анбары рады сдать. С французом дружба у нас вот где сидит. — Он хлопнул себя по красной шее. — Может, муки да круп для солдатов запасут, так скорей снова раздерутся…
Выслушав пересказ этих разговоров, дяденька подтвердил:
— Понятно, неспроста спешка с провиантским запасом. Сказывают, огромные склады в Острове, во Пскове устроили.