Последние Горбатовы

— Хорошо! Хорошо! — отозвался князь. — Только прежде помоги мне в моем деле.

— Сейчас… вот я и готов, видишь. Идем, дружище! Он появился в стареньком вытертом сюртучке, в пуховой шляпе и на ходу надевал рыжую енотовую шубу.

XVI. ГЕРОЙ

Князь Янычев понял, что московский «дурачок» обладает самым важным и необходимым в настоящих обстоятельствах качеством, а именно хитростью. Кокушка хитрить был большой мастер. Конечно, его хитрость была очень наивна, но именно своей наивностью она и достигала своей цели. Он хитрил, как ребенок, или, вернее, как зверь.

Окончательно подготовленный и запуганный князем, решившийся во что бы ни стало провести родных и жениться на княжне, Кокушка узнал, между прочим, от своего соблазнителя, что ему необходимо достать все документы и деньги. Он знал, что все это находится у Владимира и заперто в портфеле с его собственным, Кокушкиным, вензелем. Ключ от этого портфеля был всегда у самого Кокуш-ки, и он не иначе носил его, как на часовой цепочке.

Со времени смерти деда и после подписания всех необходимых по наследству бумаг, Кокушка вдруг почувствовал желание иметь при себе ключ от своего имущества — это было для него равносильно, так сказать, фактическому обладанию всем ему принадлежащим. Это придавало ему важность. Хранение же портфеля он сам поручил Владимиру. Время от времени он приходил к брату и требовал у него «швоих процентов», но всегда небольшими суммами: он был скуп, а на себя ему тратить много не приходилось.

Тут заключалась некоторая странность. Когда князь спросил Кокушку — отчего он поручил все брату, отчего отдал ему деньги и документы? — тот в первую минуту растерялся и не знал, что ответить. Дело в том, что он так поступил бессознательно, инстинктивно, чувствуя, что иначе быть не может, а почему не может — не знал.

Но князь настаивал на ответе.

— Да ве-едь ключ у меня! — наконец крикнул Кокушка.

— Так что ж, что ключ у тебя! А ни денег, ни бумаг — ничего нет… ты сам, друг ты мой любезный, отдался им в руки! Разве ты не можешь, как и все, держать при себе все твое?..

— Не-не могу… — растерянно сказал Кокушка.

— Почему?

— Не-не жнаю… не могу, да и вше тут!.. Оштавь ты меня в по-покое!

Он даже совсем рассердился, и князь ничего от него не мог добиться.

Узнав, что без документов никак нельзя, Кокушка пришел в отчаянье.

— Так что ж я бу-буду делать? — кричал он, бегая по комнате. — Он мне не дашт, ни-ни жа что не да-дашт!

— Конечно, не даст, — усмехнулся князь.

Кокушка остановился, закусил ноготь и вдруг торжествующе взвизгнул:

— Так я жнаю что! Я у не-него их украду!

— Свое не крадут, а берут, — заметил князь.

— Да, да… ведь оно мое… я имею пра-право… и я шделаю это… то-только тихонько… про-проведу его… дудки!

— Смотри только — не попадись! Тогда беда, если попадешься — сейчас же горячечная рубашка — и конец! И уж никогда ни я, ни Леночка тебя не увидим…

— Не-не попадушь!

Глаза Кокушки забегали, он весь покраснел. В нем теперь, благодаря князю, были только, с одной стороны, страх горячечной рубашки, с другой — желание вырваться из дому и провести всех их, а затем посмеяться над ними: «Что вжя-вжяли! Дудки!»

Он даже среди этих, наполнявших его ощущений, забыл совсем свою невесту, он не видел ее уже несколько дней и о ней не спрашивал.

На следующее утро после Груниного концерта Владимир собирался выехать из дому. Он уже прошел в швейцарскую, рассеянный, задумчивый… Кокушка нагнал его.

— Во-Володя! Оштановишь… по-пошлушай!

Владимир даже вздрогнул, так его мысли были далеко.

— Что тебе, Кокушка, что, говори скорей?

— А вот видишь!

Он показал ему какую-то бумагу.

Если бы Владимир был менее рассеян, то заметил бы в лице Кокушки что-то крайне странное и подозрительное. Но он и не взглянул на него.

— Это па-патент!

— Какой патент?

— На орден Нины! Я до-должен положить его вмеште шо вшеми моими бумагами… Где мой портфель?

— Ах, да отстань, Кокушка, видишь — мне некогда, я спешу… успеешь!

Но Кокушка не отставал и махал перед собою «патентом».

— Нет, пожалуйшта… я должен шейчаш, не-непремен-но должен… вернишь на минутку… пойдем!

— Отстань, мне некогда! Дай мне эту бумагу, когда вернусь, я положу ее в портфель.

— Не-не-нет, я шам должен ее положить…

Владимир сердито расстегнул сюртук, вынул из кармана колечко с ключами, отделил из них один ключ и подал его Кокушке.

— Твой портфель в моем столе, в третьем ящике, с правой стороны. Вот от него ключ. Положи бумагу, запри потом ящик и ключ отдай мне сегодня же. Смотри, только не потеряй — слышишь?

Он поспешно вышел на крыльцо. Швейцар запирал за ним дверь, а потому и не видел, как Кокушка, с ключом в руке, состроил самую зверскую и в то же время уморительную физиономию.

— Во-вот дурак! — прошептал он. — Шам отдал, шам!

Он как угорелый помчался в кабинет Владимира. Дрожащей рукой отпер он указанный ему братом ящик. В ящике этом ничего не находилось, кроме его портфеля.

Первым движением Кокушки было схватить портфель и убежать с ним.

Но вдруг он остановился, засопел и хитро засмеялся.

«Не-нет, я его перехитрю!»

Он отпер своим ключиком портфель, вынул все заключавшиеся в нем бумаги, потом с тут же неподалеку стоявшего стола взял несколько газетных листов, сложил их, уложил в портфель, запер ящик на ключ и с бумагами умчался к себе.

Кокушка поторопился поехать к князю.

— Во-во-вот! — торжественно влетел он к нему, потрясая перед собою свертком бумаг. — Во-во-вот, вше тут, вше из портфеля… а по-по-портфель оштавил на меште и на-на-навалил в него гажет… Что, княжь, хитер я? Перехитрил, меня не проведешь… дудки!

Князь даже побагровел от удовольствия. Он провел бессонную ночь, не зная, благополучно ли Кокушка все это проделает, и невольно думая: «Хитер он, хитер и подготовлен довольно, а все же ведь идиот, разве можно на него положиться!»

Теперь он с жадностью принялся разбирать бумаги. Пересчитал все билеты, причем у него даже дрогнула рука.

— А вот и еще деньги, — торжественно сказал Кокушка, вынимая из кармана пачку сторублевых бумажек. — Вожьми, шпрячь.

Князь взял, пересчитал — шесть тысяч. Шесть тысяч наличными — это теперь как раз кстати. Ведь их легко могло и не быть, а менять какой-нибудь билет было пока более чем затруднительно. Князь вот уже три дня как обдумывал, где же он достанет денег на устройство свадьбы, на все необходимые расходы и на самое первое время — а тут эти шесть тысяч! За глаза довольно.

— К-к-когда же швадьба? — вдруг спросил Кокушка.

— Завтра! — ответил князь.

— Ка-как жавтра?!

— А так, следовало бы сегодня, да никак не успеем, а завтра непременно.

— У Ишакия? — спросил Кокушка.

— У какого Исакия?

— Я хочу в шоборе.

— Не хочешь ли ты с музыкой и с процессией по Невскому? — сердито крикнул князь и так взглянул на Кокушку своими вытаращенными глазами, что тот растерялся, смутился и даже стал дрожать.

— Ка-как же это? Неужели я буду венчаться беж вшякой пышности?

— Я вот что тебе посоветую, умница: садись и пиши приглашения всем своим родным, всем своим знакомым, да скорее, потому что к вечеру будешь в сумасшедшем доме!

Он обстоятельно, как объясняют ребенку, стал доказывать Кокушке, что свадьба должна быть тайком, не то родные помешают.

— Да неужели ты сам этого до сих пор не понял?

— По-понимаю… Только как же это?

Он грустно опустил голову. Он всегда мечтал о том, что его свадьба будет настоящим торжеством, о котором долго все станут потом говорить.

— Что же это я бу-буду венчаться, ка-как какой-нибудь мещанин! — отчаянно завопил он.

— Ты будешь венчаться, как герой романа! — сказал князь.

Он стал объяснять ему, что такая свадьба, таинственная, — это еще лучше всех торжеств, что так венчались многие самые знатные люди, даже короли, что о такой свадьбе во всех газетах напишут.