Приключения Натаниэля Старбака

— Только не сегодня, нет. Черт тебя дери! Марш работать! — Он направил хлыст на глазеющего солдата. — Пошевеливайся, прочь отсюда! И кто, черт побери, скажет об этом сестре Пелэма?

— Не я, — заявил Дэнсон.

— Черт возьми! Почему он не мог умереть в бою? — Фалконер развернул лошадь. — Адам! У меня есть для тебя дело!

— Я должен пойти на станцию в Росскилл, сэр.

— Туда может отправиться Итан.

— Он доставляет боеприпасы.

— К черту Росскилл! Я хочу, чтобы ты пошел к мисс Пелэм. Передай ей мои соболезнования, ты знаешь что сказать. Отнеси ей цветы. И еще лучше, прихвати по дороге Мосса. Если священник не сможет утешить скорбящих, то тогда на черта он нам нужен?

— Ты хочешь, чтобы после этого я сходил в Росскилл?

— Пошли Старбака. Скажешь ему, что делать.

Старбак был не на лучшем счету у полковника после той ночи в Ричмонде, когда он отсутствовал до окончания завтрака, а затем отказался объяснить, где провел ночь.

— Ему и не нужно рассказывать тебе, чем он занимался, — пожаловался своему сыну тем утром Фалконер, — потому что это и так очевидно, но, может быть, он будет любезен сказать нам, кто она.

Теперь Нату было приказано поехать в Росскилл на станцию железной дороги Ориндж-Александрия и уведомить станционного смотрителя о прибытии Легиона.

Фалконер, являвшийся директором железной дороги, заранее послал письмо, в котором, предвидя приказы из Ричмонда, потребовал приготовить два поезда для отправки Легиона, но теперь кому-то надо было поехать на станцию и приказать машинистам разжечь топки и развести пары.

Один поезд будет состоять из директорского вагона, приготовленного для Фалконера и его адъютантов, и достаточного количества пассажирских вагонов второго класса, чтобы вместить девятьсот тридцать два солдата Легиона, тогда как второй поезд будет состоять из товарных вагонов для провианта и лошадей и открытых вагонов для повозок, пушек, передков и зарядных ящиков Легиона.

Адам вручил Старбаку копию отцовского письма и копии письменных приказов, отданных станционному смотрителю на рассвете.

— Ребята Розуэлла Дженкинса должны быть там в одиннадцать, хотя бог знает, будут ли они готовы к этому времени. Они собираются соорудить мостки.

— Мостки?

— Чтобы загнать лошадей в вагоны, — пояснил Адам. — Пожелай мне удачи. У мисс Пелэм не лучший характер. Боже мой.

Старбак пожелал своему другу удачи, затем оседлал Покахонтас и рысью выехал из беспорядочного лагеря, проскакал через весь город и дальше по дороге на Росскилл. Город, в котором находилась ближайшая к Фалконеру железнодорожная станция, был вдвое больше самого Фалконера, и построен в месте, где предгорья наконец уступали место равнине, простиравшейся до самого далекого моря.

Это была легкая поездка вниз по склону. День был жарким, и коровы на лугах стояли в тени деревьев или по брюхо в глубоких холодных ручьях. Вдоль дороги пестрели цветы, деревья отяжелели от листвы, и Старбак был счастлив.

В седельной сумке у него лежало письмо к Салли. Она хотела, чтобы он отправлял ей письма, и он пообещал писать так часто, как сможет. Его первое письмо было про последние дни учений и о том, что полковник подарил ему кобылу, Покахонтас. Он написал простенькое письмо с короткими словами и крупными и четкими буквами. Он признавался Салли в любви, и полагал, что так и есть, но то была странная любовь, скорее дружба, нежели губительная страсть, которую он испытывал к Доминик.

Старбак все еще ревновал Салли к мужчинам, с которыми ей предстояло переспать, любой мужчина ревновал бы на его месте, но у Салли не было и крошки этой ревности.

Ей необходима была его дружба, так же как и он нуждался в ней, ведь ту в ночь, разрываемую раскатами грома, они сблизились, как два маленьких ребенка, нуждающиеся в утешении, и потом, счастливо лежа в постели, где курили сигары и слушали звуки утреннего дождя, договорились писать, или, вернее, Старбак согласился писать, тогда как Салли пообещала постараться прочесть его письма и однажды даже попытаться написать ответ, если Старбак даст слово чести не смеяться на ее попытками.

Он сделал остановку на почте Росскилла и отправил письмо, затем поехал на станцию. Смотритель оказался пухлым потеющий мужчина по фамилии Рейнольдс.

— Поездов нет, — поприветствовал Рейнольдс Старбака в своем маленьком кабинете рядом с телеграфной.

— Но мистер Фалконер, полковник Фалконер, специально просил о двух составах с паровозами.

— Да плевать я хотел, даже если сам Господь заказал вагоны! — Рейнольдс был тучным мужчиной, истекавшим потом в своей шерстяной железнодорожной форме, и вне всяких сомнений, уставшим от крайностей, которые привнесло военное время в его аккуратный распорядок.

— На всей железной дороге только шестнадцать паровозов, и десять из них ушли на север перевозить войска. Мы должны вести дела как железная дорога, но как я могу соблюдать порядок, если всем нужны паровозы? Я не могу вам помочь! Меня не волнует то, что Фалконер — директор, плевать я хотел даже если бы все директора просили вагоны, я ничего не могу сделать!

— Вы должны помочь, — сказал Старбак.

— Я не могу сотворить тебе вагоны, паренек! Не могу достать паровозы! — Рейнольдс перегнулся через стол, пот стекал по его лицу на рыжую бороду и усы. — Я не волшебник!

— Зато я волшебник, — заявил Старбак и, выхватив револьвер Сэвиджа из кобуры у пояса, направил его чуть в сторону от Рейнольдса и спустил курок. Дым и грохот наполнили комнату, а тяжелая пуля пробила деревянную стену, оставив рваное расщепленное отверстие. Старбак вложил дымящийся пистолет в кобуру.

— Я вам не паренек, мистер Рейнольдс, — спокойно сообщил Старбак потрясенному смотрителю, — а офицер армии Конфедеративных Штатов Америки, и если вы еще раз оскорбите меня, я просто поставлю вас к стенке и пристрелю.

На какое-то мгновение Старбак подумал, что Рейнольдс последует за майором Пелэмом в преждевременную могилу.

— Да вы сумасшедший! — наконец выговорил железнодорожник.

— Думаю, в этом есть доля правды, — спокойно согласился Старбак, — но я стреляю лучше, когда зол, чем когда спокоен, так что давайте лучше обсудим, как мы собираемся перевезти Легион Фалконера на север к узлу Манасаса, хорошо? — улыбнулся он.

Это Салли, решил он, это она вдохнула в него это спокойствие. Он и в самом деле был доволен собой. Черт возьми, подумал он, из меня выходит неплохой солдат.

Тем не менее, Рейнольдс полагал, что в радиусе пятидесяти миль не найти ни одного свободного пассажирского вагона. Всё, чем он располагал на станции — это семнадцать старых закрытых товарных вагонов.

— А как выглядят эти закрытые товарные вагоны? — вежливо поинтересовался Старбак, и перепуганный смотритель указал пальцем через окно на товарный вагон.

— Мы зовем их закрытыми товарными вагонами, — ответил он тем же нервным голосом, каким успокаивал телеграфиста и двух помощников, которые вбежали в его офис, чтобы узнать причину стрельбы.

— А сколько людей можно поместить в этот закрытый товарный вагон? — спросил Старбак.

— Пятьдесят? Может, шестьдесят?

— Тогда у нас достаточно вагонов.

Легион еще не достиг намеченной Фалконером цифры в тысячу человек, но было набрано более девятисот, получилось внушительное подразделение.

— Какие еще у вас есть вагоны? — осведомился Старбак.

Было еще два полувагона, которые оказались просто открытыми вагонами, и всё. Один из полувагонов и восемь товарных отчаянно нуждались в починке, хотя, по мнению Рейнольдса, их можно было использовать, но только на минимально возможной скорости.

Он утверждал, что паровозов не осталось, но стоило Старбаку положить руку на свой огромный Сэвидж, к Рейнольдсу внезапно вернулась память, и он вспомнил о локомотиве, который должен был пройти через станцию по пути в Линчбург, чтобы потащить груженные лесом вагоны, предназначавшиеся для постройки береговых фортов.

— Отлично, — одобрил Старбак. — Остановите паровоз и развернете его обратно.