Святополк Окаянный

Но скопец на похвалу не отозвался, даже бровью не повел, сидел такой же безучастный, скукоженный и жалкий.

— Ну, так что же делать, господа бояре? Отчего рты позамкнули?

— Как тут говорить, Владимир Святославич, обвинение шибко серьезное, — сказал Путята. — Как ни крути, а ведь изменой пахнет. А ведь Святополк — князь, не мизинный, чай, человек.

— Ну и что? С князя и спрос больше должен быть.

— Что бы подсыл ни доносил, Владимир Святославич, а тебе надо самому со Святополком встретиться и поговорить.

— Этот разговор с ним не уйдет от меня. Я вас спрашиваю, что мне с ним-то делать?

— Ну там и решим, точнее, сам решишь, когда поговоришь, — сказал Волчий Хвост.

Так никто и не высказался, что делать со Святополком, и великий князь догадывался почему. Случись что с Владимиром, а он уж не молод, Святополк может занять киевский стол, а тогда уж непременно дознается до всего, и советчику нынешнему не сладко придется. Подозрения эти тут же подтвердились, едва зашел разговор: кому ехать за Святополком. Никто не хотел, все отговаривались занятостью. Воеводы дружины не могли оставить, Путята затеял перестройку хором, Анастасу нельзя училище бросать, отроков учить надо. У всех дела.

Великий князь никого неволить не стал, вполне понимая их опасения.

«Надо послать за Святополком того, кто не будет ничего знать о его крамоле», — решил Владимир.

На следующий день великий князь позвал к себе Блуда.

— Через две недели грядет великий праздник Святой Троицы, я уже заказал меды варить. Хочу сынов позвать на пир. Ты поедешь в Туров звать Святополка с женой, оттуда по пути заедешь в Овруч к Святославу, пусть и он приезжает. Ну, а к остальным я других гонцов пошлю.

— Хорошо, Владимир Святославич, ныне же выезжаю.

— Дороги туда небезопасны, возьми с собой кого из богатырей.

— Сейчас в Киеве Попович, Рагдай и Добрянкович.

— Вот их и возьми. Еще с тобой поедет инок Андреян, он по церковным делам приезжал.

Андреян возвращался в Туров с новым тайным поручением великого князя — раздобыть болеславские грамоты, если они уцелели.

— Привези хотя бы одну-две, — наказывал скопцу Владимир. — Иначе он, как налим, выскользнет, отопрется. А тебя послухом я не могу против него выставить.

— Я и сам не хочу супротив князя свидетельствовать, чай, у меня одна голова на плечах.

Скопец вполне понимал свое ничтожество перед князьями.

Блуд отправился в Туров, искренне убежденный, что великий князь и в самом деле хочет собрать на Троицу всех сыновей. Но Владимир никого больше никуда не посылал— ни за одним сыном. И Святослав ему не был нужен, но поскольку древлянская земля лежала на пути в Туров, пришлось поручить Блуду и его звать, чтобы у воеводы не возникло и тени сомнения в истинной роли его в этих приглашениях.

По дороге в Киев…

Приезд воеводы Блуда в Туров насторожил княгиню Арлогию, она помнила, кто выманивал ее мужа на мечи варяжские. Велела дворскому Никите и встречать, и привечать гостя незваного, а если спросит о ней, отвечать, болеет, мол.

Вечером пришел к матери Святополк.

— Ну, чего он явился? — нетерпеливо спросила сына княгиня.

— Великий князь к себе на праздник зовет, вот его и послал.

— Не нравится мне этот посыл, сынок.

— Отчего?

— Вот так и отца твоего звал этот изверг к Владимиру на беседу братскую.

— Но он всех нас зовет на праздник: и меня, и жену, и епископа даже. И выход велит привезти.

— А данщик воротился с полюдья? [91]

— Воротился.

— Много ль собрал?

— Да изрядно. Кадолбей двадцать меду, скоры разной сороков тридцать да гривен за триста.

— Возьми с собой половину кунами, а мед и скору, скажешь, водой пришлем. Снаряжу после Еловита с отроками.

— Недоволен, поди, опять будет Владимир.

— Чем?

— Ну, кун, скажет, мало привезли.

— А ты скажи, мол, наша скотница во весь год скудна. Нам двор не на что содержать, не то что дружину. Он со всех уделов тянет, с одного Новгорода две тысячи в год гребет. А мы? С дреговичей едва ли вдесятеро от этого сбираем. Я уж не говорю, сколь Владимир с мытни [92] на Почайне имеет.

— Ну он, как обычно, скажет, я, мол, вас от поганых стерегу, дружину кормлю.

— Все равно попроси у него убавки. Коли по-доброму попросить, он уступит. Я его знаю.

Помолчав, Арлогия спросила:

— Как этот изверг сбирается на Киев бежать? Водой али сушей?

— Сушей побежим. Еще надо в Овруч заезжать за Святославом.

— Значит, и Святослава Владимир зовет?

— И Святослава.

— Ну тогда другое дело, — сказала с облегчением Арлогия. — Поди, своего-то на зло не станет звать.

— В Смоленск, говорит Блуд, за Станиславом послал.

— Ну и слава Богу, — перекрестилась Арлогия. — Святославу передай мое искреннее сочувствие: вот уж не ожидала, что Мальфрида прежде меня уйдет. Такая веселая. Кого из отроков с собой берешь?

— Да никого. Волчка хватит. У Блуда своих гридней хватает. Он говорит, зачем тебе лишние нахлебники?

— А как же назад?

— Как-нибудь доберемся.

— Как-нибудь не воздумай. Бродней в лесах больше, чем медведей. Или у Владимира отроков попросите, или с купцами водой идите до Погоста. А нет, так ждите Еловита с выходом, с ним и воротитесь.

— Ладно, мама, не беспокойся. — Святополк поцеловал мать в щеку.

— Если этот изверг спросит, почему, мол, я к нему не вышла, скажи, мол, болею.

— Хорошо, мама.

Однако Блуд за всю дорогу не вспомнил о княгине, — видимо, догадывался о ее неприязни к нему. Для такой догадки ума большого не требовалось.

В Овруч по мосту въезжали перед вечером. Святополк вспомнил, что рассказывал ему Варяжко про этот мост, и обратил внимание, что мост был обновлен, а по краям огражден крепкими дубовыми перилами, способными удержать не только человека или коня, а и не дать упасть с моста груженой телеге. Видимо, хозяин Овруча знал о несчастье, происшедшем здесь почти четверть века назад…

Князь Святослав вышел на высокое крыльцо, когда во двор стали въезжать прибывшие гости. Рядом с ним стоял белокурый мальчик лет девяти.

Святополк, улыбаясь, поднимался на крыльцо, пытаясь отыскать во взрослом муже те детские черты, которые помнились с того далекого времени.

— Неужто Святополк? — сказал полувопросительно Святослав, выискивая в госте то же самое.

— Он самый, князь, — отвечал Святополк. — Ну, здравствуй, брат.

Они обнялись дружелюбно, похлопали друг друга по спине.

— Где же нам узнать друг друга, чай, были вон такие тогда, как Ян теперь. Кстати, знакомься — мой сын Ян, — представил Святослав мальчика. — Вот, Ян, это твой стрый, князь Святослав.

— Это твой сын? — удивился гость.

— Да. А что? Не похож?

— Нет. Отчего. Похож, — смутился Святополк. — Завидую.

— А у тебя что, нет сына?

— Нет, брат, — вздохнул Святополк. — Ни сына, ни дочери.

Святослав понял, что задел самое больное место гостя, и утешил:

— Ничего, брат. Будет еще. Вы молодые. Вон наша прабабка Ольга, говорят, чуть ли не в пятьдесят родила. Это дело нехитрое.

Дворец княжеский в Овруче был невелик, и поэтому все спутники князя и воеводы после ужина расположились на ночлег во дворе: кто на телегах, кто на сеновале и даже на крышах клетей.

Ядвига сразу ушла на половину княгини, там и ужинала, и спать улеглась. Старого воеводу Блуда увели в отдельную клеть.

Святослав со Святополком долго сидели в трапезной под трехсвечным шандалом, делясь мыслями о положении княжеств своих.

— Отец мне горло перепилил с этим крещением, — жаловался Святослав. — Словно древлян не знает.

— У меня то же. Налетел. Нашумел. Привез иерея Фому. Взялся крестить, половина города в леса убежали. Я говорю ему, нельзя, мол, силой, а он мне: «Бог дурака поваля кормит». Вот и поспорь с ним.