Меч Руса. Волхв

– Тож не люди были, – спокойно пояснил волхв. – То близнецы.

– Ну, близнецы, – князь послушно повторил последние слова и только потом сообразил, что волхв никак не мог видеть лиц его провожатых и что здесь что-то не так, однако язык его уже успел пролепетать бессмысленное: – Ну и что с того?..

Волхв ничего не ответил, давая время князю подумать или просто привыкнуть к собственным странным мыслям, которые рождались словно из горячечного бреда и казались ему самому поначалу просто дикими.

– Что-то мне все это не нравится, – подвел итог всем этим мыслям догадливый Искрень. – Никак, нечисть всякая наколобродила.

– Близнецов, конечно, могли сделать и слуги Чернобога, – уверенно проговорил Велегаст. – Но это не их заклинание, и им оно дается с большим трудом, поскольку, как и все древние заклинания Светлых Богов, имеет защиту от сил Зла.

– Да что еще за заклинание? – Мстислав пощупал затылок, налитый свинцовой тяжестью. – Что ты мне голову морочишь!

– Голову тебе морочили совсем другие люди, – хмыкнул волхв. – И коли ты мне не веришь, то смотри сам.

Он шепнул своему посоху заветное слово, и тот засветился ровным голубоватым светом. Старец собрал рукой в пучок рассыпавшиеся во все стороны лучи и стал освещать все вокруг.

– Вот видишь, княже, – вскоре произнес он спокойно. – Здесь твой отрок упал?

– Вроде здесь, – морщась от боли, вымолвил Мстислав и еще раз внимательно осмотрел мрачные стены перехода.

– Так вот он, – Велегаст указал посохом на кучку хлебных крошек и, не дожидаясь недоумевающих вопросов, стал пояснять: – Чтобы сделать близнецов, надо взять круглый хлеб и разрезать его ровно пополам. Внутрь положить волосы человека, на которого они оба будут похожи, и нитку от его нательной рубахи, смоченную его кровью. Потом снова соединить половинки и все это щедро полить живой водой, сдобренной очень сложным древним заклинанием.

Волхв на секунду задумался и, переведя дух, продолжил:

– Я знал только одного человека, способного творить это заклинание, но его давно уже нет в живых.

– Так, значит, эти близнецы… – начал было Мстислав и остановился, пораженный своею догадкой.

– Да, эти существа, слепленные из хлеба и магии, очень хорошие воины, – Велегаст осторожно коснулся острием посоха кучки хлебных крошек. – И их очень трудно убить.

– Я бы этого не сказал, – боярин недоверчиво покачал головой, склонившись к жалкой кучке крошек.

– Они почти не чувствуют ударов копий и стрел, они не умирают даже после того, как им отрубят голову, – не замечая слов боярина, продолжил говорить волхв. – Только становятся беспомощными, но отрубленные части тела к ним можно снова приставлять.

– Невероятно! – изумился князь. – Но как же их убили?

– Это можно сделать только одним способом: отрубить им голову, а оставшееся тело разрубить пополам, – мрачно проговорил Велегаст. – И тот, кто дрался с ними, очень хорошо об этом знал.

Договорив эти слова, волхв концом посоха медленно прочертил линию, рассекая кучку крошек на две части. Сделал он это в состоянии отрешенной задумчивости, так что со стороны могло показаться, будто посох сам по себе чертит эту линию, пытаясь найти ответ на мучившие волхва вопросы. Вдруг из развороченной кучки крошек что-то блеснуло. Глаза Велегаста ожили, и посох его еще раз, но уже более настойчиво ковырнул остатки близнеца. Крошки серым мусором разбежались в разные стороны, и… князь, не сдержав удивления, даже ахнул.

– Вот именно этот нож я видел в его шее! – воскликнул он, забыв на миг про свою головную боль.

Искрень быстро нагнулся и поднес к глазам широкое лезвие клинка.

– Значит, поясник ^[62]будет, – пробасил он с уважением. – Таким медведя с одного удара завалить можно.

По стальному телу ножа с мутным, ледяным отливом, следуя благородному изгибу, извиваясь, струились узоры, словно вмороженные в металл. Но все, что давало человеку власть над этим оружием смерти: его рукоять с крестовиной, – все это с неизъяснимым изяществом соответствовало ценности самого клинка. Посередине крестовины голубым глазом мигал крупный сапфир, зажатый с двух сторон в стальных когтях птиц, взмахами раскинувших свои крылья на концы крестовины. Два хищных клюва стремились с двух сторон к лезвию, образуя ловушку-залом для вражеских клинков. Концы крестовины оканчивались восьмиконечной звездой-цветком, посередине которой были выбиты руны. Но навершие рукояти было почти скромным: круг, обвитый змеей, внутри которого красовались крупные четкие буквы «ХЛГ».

– Такое оружие просто так не бросают, – задумчиво проговорил боярин, внося клинок в голубоватый свет посоха. – И, похоже, этот загадочный ХЛГ будет его искать.

– Что еще за ХЛГ? – встрепенулся Мстислав, вспомнив воина с широкой повязкой на лбу, по левой стороне которой красовался длинный соболиный хвост.

– Да, вот, – боярин протянул князю клинок, – поясник-то именной, а не какой-нибудь ножичек.

Мстислав перехватил рукоять, и глаза его налились гневом.

– Искрень! – вскричал он. – Почему этот ХЛГ ^[63]ходит по замку, как у себя дома?

Лицо его еще грозно хмурилось, как перед его глазами почудился блеск стремительного волнообразного клинка, и он неожиданно для себя понял, что держать эту вещь у себя ему совсем не хочется.

– А почему ты, князь, оставил меня в тайной охранять волхва? – набычился боярин.

– Так это на всякий случай, – нахмурился Мстислав.

– Так вот, это и был тот самый случай. – Искрень сгреб свою бороду в кулак, сверкнув лукавыми глазками. – Одно не пойму: почему он тебя не тронул?

– А тебе что, хотелось бы, чтоб князя убили? – взор Мстислава, как пустой колодец, моргнув черным провалом тьмы, вдруг выдохнул из себя плесневелый холод.

– Бог с тобой, князь! – обиделся Искрень. – Что ты такое говоришь?

Он хотел сказать еще много горьких слов про то, что за долгие годы своей честной службы и безграничной преданности он мог бы рассчитывать на большее доверие к себе, но Велегаст громко прервал его:

– А ведь этот ХЛГ действительно имел все основания чувствовать себя здесь именно как дома.

– Что ты хочешь этим сказать? – темнота в глазах Мстислава превратилась в два пляшущих недобрых огонька.

– Я немного знаю историю таманских русов, – волхв посмотрел на нож в руках князя. – Их вождь, или, как они его называли, халуг ^[64], имел здесь когда-то замок и город, но хазары захватили эти земли, потому что здесь была хорошая торговля и иудейским купцам нравился этот путь. Много лет терпели воины халуга этот позор, но войско хазар было слишком велико, чтобы силой отстоять свои земли. И вот однажды византийский император обещал халугу военную помощь в борьбе с хазарами. Халуг поверил византийцам и начал войну с хазарами. Русы без труда вернули себе город и замок, ибо вошли туда через тайный ход, которого никто не знал. Тогда хазары бросили все свои войска против русов, но византийцы не пришли к русам на помощь и не выполнили свое обещание. Долго шла кровавая война, но все кончилось тем, что предводитель русов погиб, а хазары снова захватили Тамань и там, где был замок халуга, построили свою новую крепость. Но прежде чем они это сделали, им пришлось взять приступом замок, в котором оставался сын халуга и отряд верных ему воинов. Горы хазарских трупов лежали под стенами замка, но почти тысячекратное превосходство в воинах определило исход этой битвы. Последняя твердыня таманских русов пала, но, когда враги захватили стены, они не нашли никого из защитников замка. Сын халуга и его воины ушли через подземный ход и растворились в горах. Прошло много лет, но, когда Святослав пришел в Тамань, воины халуга вышли из лесистых предгорий и помогли одолеть хазар и захватить крепость. Была ли эта их месть, или они вспомнили о далеком кровном родстве, – нам неизвестно, но Святослав оставил сына халуга правителем в Тмутаракани. В благодарность за помощь, или просто, чтоб иметь надежного союзника на востоке, когда сам собирался воевать на западе богатые земли Империи; это никому не известно. Однако сын халуга, вернув себе власть своего отца и титул правителя Тамани, не долго смог наслаждаться плодами своей победы. Владимир, приняв христианство, не захотел смириться с тем, что князь-язычник правит одним из важнейших городов, через который идет торговля с греками-христианами. К тому же Русь тогда уж больше не могла думать о расширении своих владений, и нужно было заботиться о сохранении того, что осталось после Святослава. Вот и пришлось новому халугу таманских русов снова уйти в горы, но, судя по тому, что произошло, он в любой момент готов вернуться обратно на трон своих предков, который принадлежит ему по праву.