Над бездной

Лентул молчал, отрицательно покачав головой.

— Нельзя? — продолжала Аврелия, — отчего?

— Ах! — глубоко вздохнул хитрец, — есть на свете ужасные вещи…

— Знаю, что есть…

— Этот человек… он… — таинственно проговорил Лентул, понижая голос, — он гоним Роком и людьми!

— Знаю; да за что его гонят-то?

— Это невинный страдалец… он скрывается и скрывает свое имя от всех… иначе он погибнет.

— От Мертвой Головы? — с ужасом спросила Аврелия; ей после рассказов Вариния везде мерещился мифический великан с пустым черепом на плечах вместо головы, из глаз которого вылетало пламя, а изо рта высовывалось вместо языка змеиное жало. Она сама помогла в эту минуту Лентулу опутывать ее сетями коварных обольщений.

— Мертвая Голова! — повторил он с ужасом, — о, не произноси этого имени!..

— Этот злодей здесь?

— Здесь его теперь нет; оттого и несчастный, гонимый Роком, скрылся сюда. Теперь только я один знаю, что он здесь… ты видела его под вечер?

— Да.

— Он мог ехать только по ночам.

— Лентул! — страстно прошептала Аврелия, — клянусь тебе богами преисподней, что никому не выдам тайны твоего друга! скажи, скажи мне его имя!.. я хочу знать имя несчастнейшего… я буду о нем молиться… мне сказали, что погубить Мертвую Голову может только женщина, устоявшая против всех искушений… я готова…

— О, героиня! — вскричал Лентул, ставши на колени пред Аврелией и целуя ее платье, — спаси, спаси Рим от Мертвой Головы!..

— Но труднее всего — последнее испытание, которое представится: говорить с Мертвою Головой, глядеть в его глаза и не потерять свою душу!

— О, да, это правда. Скажи, благородная Аврелия, какую наружность и какое имя принял злодей, когда его видел человек, рассказавший тебе это?

— Он его не видал, а только слышал, что Мертвая Голова очень страшен видом.

— Имя?

— Он не говорил.

Лентул торжествовал.

— Тебе говорили, что он колдун?

— Да, Лентул: мне говорили не только что он колдун, но… это даже страшно выговорить… дух тьмы восточных легенд.

— К несчастию, это правда. Мертвая Голова может принимать всякие образы и называться всякими именами. Придет, например, к тебе твой любимый раб… Барилл, например…

— Ты знаешь нашего Барилла? — удивилась Аврелия.

— Вашего я не знаю, но Берилл или Барилл — очень обыкновенное имя раба.

— Ну!

— Придет к тебе твой Барилл, поговорит о пустяках и взглянет на тебя, а ты… вдруг… бух, пред ним на колени!..

— Это почему?

— Обоймешь его колени и скажешь: «Повелитель, я твоя раба!» Это не Барилл окажется, а Мертвая Голова, принявший его вид.

— Ах, какие ужасы!

— Его клевреты не знают, кто он, потому что он является и в виде самых лучших людей Рима.

— Лентул, я не буду теперь глядеть никому в глаза, даже батюшке и Сервилию… Мертвая Голова ведь может принять и их образ?

— Конечно, может. Но твоя добродетель защитит тебя от него. Я вижу в тебе именно ту самую героиню, которая погубит злодея и спасет Рим. У тебя на пальце есть расколотый ноготь.

— Я его расколола год тому назад, когда потрошила с кухаркой рыбу… ужасно болел палец.

— Отчего бы ты его ни расколола, — все равно. Предсказано, что злодей должен бояться женщины, могущей победить все искушения, а узнать ее он может только по расколотому ногтю. Твой палец, видишь Аврелия, расколот не прямо, а несколько вкось.

— В самом деле, вкось, Лентул; я этого до сих пор не заме-. чала.

— А знаешь ли ты еще одно предсказание о гибели Мертвой Головы?

— Какое?

— Эта добродетельная женщина может его погубить только при помощи такого же добродетельного мужчины. Этот мужчина должен быть юн, прекрасен, спасен и любим ею, героиней, спасительницей Рима.

— Лентул, что ж ты мне не говоришь имя твоего друга?

— А ты его не выдашь?

— Ведь я клялась богами преисподней!

— Его имя — Флавий Флакк.

— Флавий Флакк, — повторила Аврелия шепотом. Сердце ее забилось от нового, незнакомого ей чувства страсти; глаза засверкали новым блеском; все существо ее преобразилось.

«О, если б Флавий-Флакк был этим избранником судьбы на гибель злодея!» — подумала она.

«Ах, зачем я дал слово Фламинию! — подумал искуситель, любуясь красотою своей жертвы. — Я сам приволокнулся бы за ней!.. ах, как она хороша!»

— Он преступник? — допытывалась Аврелия.

— Ах, нет!.. если б он был преступником, было бы лучше… тогда — взмах секиры и все кончено, а его страдания будут длиться долгие годы… его преследуют…

— Кто? Мертвая Голова?

— Он и еще женщина, которую он ненавидит… недостойная его женщина!.. они преследуют его везде, чтоб сделать своим рабом.

— Это ужасно!

— Он скрывался близ Нолы; они и там его нашли, там у него есть друг — Фламиний, ваш сосед.

— Я слышала, что Фламиний — клеврет Мертвой Головы.

— Это его родственник, однофамилец. Фламиний редко бывает в своей усадьбе и, насколько я его знаю, он еще не потерял свою душу, потому что все клевреты злодея имеют бледный цвет лица, как и сам злодей. Какой бы образ он ни принял, цвет лица переменить он не может. Если ты увидишь человека с бледным лицом…

— Это Мертвая Голова, даже если б Барилл…

— Самый верный признак.

— А Флавий Флакк никого не любил?

— Не знаю.

— Если б в самом деле я…

— Без сомнения, ты… ты, благородная, невинная, добродетельная Аврелия! ты спасешь от злодея моего друга, меня и самый Рим.

— А твой друг еще не видел Мертвую Голову?

— Много раз видел, но не говорил с ним и не глядел ему в глаза; злодей добивается этого… он преследует его и меня всякими способами.

Аврелия томно вздохнула: пред нею открылась целая перспектива героической борьбы со злодеем с трофеем победы в конце, — спасением прекрасного юноши, гонимого Роком и людьми.

Кузины прервали беседу Лентула с Аврелией своим появлением в белых платьях, сшитых по всем правилам тогдашнего модного траура.

Римские девушки этой эпохи носили широкие, длинные туники с длинными рукавами и открытым воротом. Замужние женщины прибавляли к этому костюму столлу — род туники без рукавов. Выходя из дома, те и другие накидывали плащи с капюшоном, покрывавшим голову, отличавшиеся также немного своим покроем. Дома они носили прозрачные вуали, красиво драпируясь в них.

Клелия увела кузину, уговорив надеть ее платье, чтоб не конфузиться при чужих. Марция осталась с гостем, но, посидев недолго, увела его в дом к матери.

Глава XXX

В тенетах суеверия

В 6 часов, по нашему счету около полудня, был подан обед. О чем торжественно возвестил Биас, появившись в атриуме. Все пошли в столовую, триклиний, бывший также на женской половине отдельно.

— Где же дядюшка и мой отец? — спросила Аврелия, осматривая присутствующих.

— Вероятно, в сенате, — равнодушно ответила Цецилия, — там они и пообедают.

— Кто эта величественная женщина, старшая весталка? — спросила Аврелия Марцию шепотом, указывая на красивую особу лет 40, говорившую с ее теткой.

— О, нет! — возразила Марция с улыбкой, — это Эврифила Росция, актриса, дочь знаменитого трагика.

— Марция, тетушка мне говорила, что с бойцами из цирка мне нельзя говорить… с Росцией тоже нельзя?

— Можно, сколько угодно.

— Зачем же она здесь?

— Обедать пришла. Росция — клиентка нашего дома; ее отец был невольником у нас и отпущен на волю: клиенты необходимы для каждого богатого дома.

— Зачем?

— Как это тебе объяснить, милая, зачем!.. они исполняют разные поручения, которые унизительны для свободного, но слишком почетны для раба: занимают скучных гостей, если хозяин не желает с ними беседовать; занимают всех в отсутствие хозяев, передают друзьям хозяина такие вести, которых нельзя доверить ни письму, ни рабу; если в доме кто-нибудь болен, они ухаживают… словом, это люди, стоящие выше рабов и ниже свободных. С рабынею я не пойду по улице, а пойду с клиенткой. Рабыня может меня сопровождать только сзади и молча; клиентка будет идти рядом и разговаривать, чтобы мне не было скучно; она в лавке посоветует мне, что следует выбрать, если я в затруднении; дома она мне читает, поет, играет на разных инструментах, рассказывает забавные анекдоты, если я напишу стихи, я с нею посоветуюсь, как их поправить; если я жду гостей или собираюсь в гости, попрошу ее выбрать мне наряд к лицу. Мама очень любит Росцию.