Гамлет XVIII века

и странно это было, но он впервые в жизни был один на один не только с девушкой, но вообще с существом женского пола. И ему это было и смешно, и вместе с тем боязно, но все-таки очень весело.

– Позвольте мне спросить у вас, – начал он, погодя, – отчего вы задали мне именно этот вопрос?

– Про врагов?

– Да.

– А вот почему. Вы мне показались сегодня как будто грустны, озабочены чем-то или задумчивы. Ну, я и думаю, что если вас может что-нибудь заботить или тревожить, так это... как бы вам сказать? – если вы не можете всех любить, а остальное все для вас ясно и об остальном вы не печалитесь... Мне кажется, вы – такой человек...

«Да, я такой человек!» – мысленно согласился Денис Иванович, удивляясь, что Валерия разгадала его и понимает его совсем так, как и он себя понимает.

Он был уверен – не будь Зиновия Яковлевича, все бы было ясно в его жизни!

– Конечно не вы ему, а он вам сделал зло, – продолжала Валерия. – Он, должно быть, очень злой человек...

«Рассказать разве ей все?» – мелькнуло у Дениса Ивановича.

– Я вас не допытываю и вовсе не хочу выведать вашу тайну, – пояснила Валерия.

«Нет, нельзя рассказывать, неловко», – подумал сейчас же Радович и спросил:

– Ведь мы говорим вообще?

– Да, вообще!

«Ну, конечно, неловко!» – решил он.

– Я хочу только сказать, – опять продолжала Валерия, – что если вам сделали зло, то это легко уничтожить, и так, что будет совсем как не было.

– Как же это?

– Простить.

– Хорошо. Я могу простить, если зло сделано только мне. Ну, а если не мне одному, а другому еще?

– Пусть и он простит.

– Ну, а если он умер и я остался тут и за него, и за себя?

– Тогда все-таки все зависит от вас. Тот, который пострадал, как вы говорите, – пострадал невинно и умер?

– Да.

– Значит, он на небесах. – Валерия рассуждала с такой убежденностью, точно ей была дана исключительная привилегия знать и объяснять, что делается на небесах. – А если он на небесах, – поспешила она сделать вывод, и голос ее зазвучал торжественно, – то он, наверное, простил, потому что там все добрые. Вы не беспокойтесь. Вы только о себе постарайтесь... постарайтесь простить, примириться...

– Если бы это легко было! – вздохнул Денис Иванович.

– Тогда не было бы заслуги с вашей стороны.

– А для чего мне эта заслуга?

– Как для чего? Чтобы сделать добрым того злого, вашего врага... Если вы примиритесь с ним, то и он не будет питать против вас злобы и станет добрым.

Денис Иванович испытывал странное ощущение, точно у него, по мере того как говорила Валерия, вырастали крылья, и он, отделяясь от земли, поднимался на воздух. Он не соображал, что в этом воздухе стояла весна и он, дыша этим воздухом, гулял впервые в жизни с девушкой, да еще перезрелой и не только желавшей понравиться вообще мужчине, но понравиться именно ему, Денису Ивановичу.

«Да, она права, она права, – повторял он себе, – и как хорошо она говорит!»

Екатерина Николаевна, проводив Кутайсова и выйдя на террасу, чтобы спуститься в