Гамлет XVIII века

все, что мог! – скромно заявил Кутайсов, пожав плечами, как будто Радович был ему обязан царской милостью.

– Благодарю вас, – с чувством сказала Лопухина.

– Все, что от меня зависит, я сделаю, – продолжал Кутайсов. – Третьего дня я прямо сказал государю... Он мне заметил, что народ в Москве больше любит его, чем петербургский, а я вставил, что это меня не удивляет. «Почему же?» – спросил он. «Не смею сказать...» – Кутайсов запнулся, но сейчас стал рассказывать дальше.

– «Но я тебе приказываю», – сказал мне государь. Он так и сказал: «Я тебе приказываю». – «Ваше величество, обещайте, что вы не передадите никому, что я скажу». – «Обещаю». – «Ваше величество, – заговорил я, – дело в том, что здесь вас видят таким, каким вы изволите быть в действительности, – благим, великодушным и чувствительным, а в Петербурге, если вы оказываете милость, все говорят, что ее величество или госпожа Нелидова, или Куракины выпросили ее, так что, когда вы делаете добро, то это – они; если же кого покарают, то это вы караете». Государь сейчас сдвинул брови и спросил меня: «Значит, говорят, что я даю управлять собою?» – «Так точно, государь». – «Ну, хорошо же, я покажу, как управлять мною». Ну, вы знаете государя, – он в гневе подошел к столу и хотел писать, я бросился к его ногам и умолил на время сдержать себя.

Из всего этого было правдой только то, что «государь подошел к столу», но Кутайсов так долго готовил в своем воображении эту сцену, что не мог отказать себе в удовольствии пережить ее хотя бы в рассказе.

А Екатерина Николаевна слушала и радовалась, что их дело находится в опытных, хитрых и сильных руках.

Денис Иванович нашел в саду Анну, Валерию, ее тетку и молодого офицера, князя Павла Гавриловича Гагарина. Оплаксина сидела на скамейке, а молодые люди ходили взад и вперед по аллее.

Радович присоединился к ним. Сначала они прогуливались вчетвером, разговаривая все вместе, но мало-помалу Анна с Гагариным отстали, и Денис Иванович остался с Валерией. Они шли некоторое время рядом, молча.

– Скажите мне, Денис Иванович, – спросила Валерия, – у вас есть враги?

Не было ничего удивительного, что она спросила это, потому что разговоры на отвлеченные, чувствительные темы были тогда особенно в моде; но Радовича поразил ее вопрос. Последний слишком разительно подходил к его настроению и к его мыслям, охватывавшим его. Он был согласен на то, чтобы «терпеть», как приказывал ему государь вчера, но не знал и не мог решить, как это сделать относительно внутреннего своего «я».

– Да, у меня есть враги или, вернее, один враг, – ответил он.

– Неужели?

– Вас это удивляет? Отчего?

– Потому что вы мне кажетесь таким добрым, таким добрым, что другого я, кажется, не знаю.

– Благодарю вас за хорошее мнение!

– Ах, это не мнение и не просто так, а я от всей души, искренне!

Валерия не глядела теперь в небо, а глаза ее были устремлены на него, Дениса Ивановича.

И вдруг ему стало очень весело идти вот так с нею рядом и разговаривать.

Как ни