Инквизитор

— Ни от чего, отец мой, они просто желают служить Господу.

— Тогда им следует поступить в монастырь. Нет, это чрезвычайно подозрительно. Они находились поблизости, когда погиб отец Августин, они живут, как бегинки, которых осудил его святейшество Папа Римский, — вы знали об этом? — и одна из них, вполне вероятно, колдунья. При подобных обстоятельствах, я думаю, их нужно вызвать на допрос.

Что я мог сказать? Если бы я начал возражать, он отстранил бы меня от этого дела. И посему я поклонился, якобы подчиняясь, а сам все время думал: «Этого нельзя допустить. Я этого не допущу». Мне пришло в голову, что если я буду медлить с выполнением приказа моего патрона, если я не буду слишком торопиться, то тогда Иоанна и ее подруги вполне могут успеть покинуть форт, прежде чем их вызовут для допроса в Лазе.

Конечно, от Святой палаты невозможно укрыться; переезжая с места на место, ты лишь откладываешь неизбежное. Но в постели после вечерней службы меня поразила еще одна мысль. А что же с недостающим реестром? Поглощенный тревогами о судьбе Иоанны, я забыл спросить Пьера Жюльена, когда он сидел в скриптории, копаясь в наших записях, что он там ищет. Однако у меня было подозрение, что он искал тот же самый реестр, который привел его в дом Раймона. Мне казалось, что пропавшие реестры играют большую роль в недавних событиях, оказавших влияние на Святую палату, и я мог бы этим воспользоваться.

Может быть, если как следует поработать, то можно было бы добиться смещения Пьера Жюльена. Утеря реестров, в конце концов, это серьезный должностной проступок. Несомненно, существовали и другие пути свести на нет все его усилия.

Замечу, что меня не волновало исчезновение Раймона. Мои мысли были целиком заняты Иоанной. Как говорит Овидий: «Любовь — это чувство трепетного страха»: пораженный мечом любви не знает покоя от мыслей о своей возлюбленной, и душа его пребывает в рабстве. Ничто другое его не интересует, когда его возлюбленной угрожает опасность.

Тебе, Тебе единому согрешил я и лукавое пред очами Твоими сделал. [92]

Следующим утром я пришел к заутрене, а Пьер Жюльен — нет. Его не было и в келье, когда я заглянул к нему по дороге из обители. И хотя я ожидал найти его в Палате, эта надежда также не оправдалась.

Зато я увидел жену Раймона, которая сидела и плакала у порога Святой палаты, точно кающаяся грешница.

— Рикарда, — удивился я. — Что вы здесь делаете?

— О…о, отец мой, он не вернулся домой! — всхлипнула она. — Он мертв, я знаю!

— Рикарда, здесь вам не место. Идите к себе домой.

— Говорят, что у него были женщины! И что я убила его!

— Чепуха. Никто в это не верит.

— Сенешаль верит!

— Значит, сенешаль — глупец. — Я помог ей подняться на ноги, не зная, сможет ли она сама найти дорогу домой. — Мы ищем его, Рикарда. Мы делаем все возможное

Она не переставала плакать, и я видел, что ее нельзя оставлять одну. И я решил проводить ее до дома и оттуда отправиться в замок Конталь, ибо мне не терпелось повидать Роже Дескалькана. Понимаете ли, в тот день я поставил перед собой три задачи: расспросить Роже об обыске в доме Раймона, найти способ уведомить Иоанну о намерениях моего патрона и посетить епископскую библиотеку. Мне пришло в голову, что было бы нелишним наведаться в библиотеку не только потому, что накануне своего исчезновения там побывал Раймон, но и потому, что в библиотеке были не сундуки, а книжные полки, и книги располагались строго по порядку, одна за другой. Благодаря этому, предполагал я, можно будет сразу определить, какая из них отсутствует.

А посему мне было весьма кстати сопроводить Рикарду домой. Я довел ее до самого порога и сдал на руки кормилице, которая теперь скорее играла роль хозяйки, так как ее несчастная госпожа стала беспомощной, как младенец. Оттуда я торопливо зашагал к замку Конталь, где меня весело приветство вал страж у ворот. Я узнал в нем одного из солдат, которые ездили со мной в Кассера.

— Вы опоздали, отец мой, — заметил он. — Ваш друг только что ушел.

— Мой друг? Какой друг?

— Второй. Инквизитор. Никак не запомню его имени.

— Не отец Пьер Жюльен Форе?

— Он самый.

— Он был здесь?

— Да. Он пошел вон в ту сторону, если вы за ним.

Я ответил, что не за ним, и запросил аудиенции сенешаля. Но он тоже недавно куда-то отбыл (допрашивать некоего прохвоста о каких-то штрафах и конфискациях), так что я повернулся и направился во дворец епископа. Здесь мне пришлось, из вежливости, обменяться парой фраз с епископом, прежде чем просить у него ключи (и позволение), открывавшие доступ к его книгам. По счастью, он был вовлечен в довольно жаркую дискуссию, когда я подошел к нему. Сердитые громкие голоса я заслышал еще у дверей дворца. Благодаря этому обстоятельству я избежал длинного и скучного рассказа о по-спедних пополнениях в его конюшнях.

Даже епископ Ансельм должен был забыть на время о лошадях, имея за спиной полную приемную яростно спорящих мужей, его капеллана, архидьякона, настоятеля собора Святого Поликарпа, королевского казначея и консула Лотара Карбонеля.

— Брат Бернар, — произнес епископ во внезапно установившейся тишине, вызванной моим появлением. — Как мне сообщили, вы хотите посетить библиотеку?

— Если это вас не обеспокоит, ваше преосвященство.

— О, всегда пожалуйста. Луи, у вас ключи, — проводите брата Бернара в библиотеку.

Его капеллан послушно поднялся и пошел со мной наверх, в личные покои епископа. Не успели мы выйти, как снова раздались крики; оказалось, что епископа Ансельма глубоко оскорбили каноники общины Святого Поликарпа. В этом не было ничего нового, ибо они редко в чем-нибудь с ним соглашались — и не без оснований. Он имел склонность считать кафедральную казну своей личной копилкой.

Луи, суровый и скупой толстяк, подвел меня к епископским книжным шкафам, которые находились в запертой комнате рядом с его роскошными спальными покоями. Внутри было темно, и он зажег для меня масляную лампу. Когда он ушел, я принялся оглядывать полки, ища пустые места в рядах аккуратных кожаных корешков. Какое множество книжных полок находилось во владении епископа! Вместо того чтобы быть сваленными в беспорядке, книги имели каждая свое место, что облегчало поиск нужных томов в его огромной библиотеке.

В результате, было вовсе не трудно заметить, где книги отсутствовали. Одна щель в ряду книг особенно выделялась, и пыль, покрывавшая полку в этом месте, подсказала мне, что реестр, некогда занимавший его, был извлечен несколько недель — а не лет — назад. Другая щель не так бросалась в глаза, но неплотно стоявшие книги в одном ряду свидетельствовали о том, что недавно и оттуда что-то изъяли.

Мне приятно было обнаружить, что кто-то из служащих епископа (или, может быть, бывший служащий Святой палаты) позаботился расставить книги в определенном порядке и таким образом помог мне установить содержание по крайней мере одного из двух реестров. Поскольку реестры по обеим сторонам от недостающего тома содержали показания жителей Крийо, я заключил, что он также был посвящен грешникам этой деревни. Я совсем не удивился, обнаружив, что данные записи были сделаны под руководством инквизитора, упомянутого отцом Августином в заметке на полях. Очевидно, отец Августин разыскивал именно этот пропавший реестр. Не менее очевидно, что пропал он не очень давно.

Второй из пропавших реестров тоже был старый — по меньшей мере сорокалетней давности. К несчастью, я был лишен возможности даже догадки строить относительно его содержания, поскольку соседние реестры были переставлены (чтобы прикрыть пустоту, быть может?). Даже просмотрев некоторые из записей, я не смог понять, чего недоставало. Оттого, раз ничего более нельзя было сделать, я пошел искать брата Луи и нашел его у двери приемной. Он поглядел на меня с досадой.

Вероятно, я мешал ему дослушать важную часть дебатов.