Баязет

? Хвост как хвост!

Карабанов, сплевывая тошнотную слюну, подошел к ним, чтобы прекратить этот глупый разговор.

- Светлейший хан, - сказал он с нарочитой вежливостью, - наши лошади все время под седлом. Если милиция, которой вы имеете честь командовать, и собирается показываться туркам с хвоста, то мы, наоборот, следим за гривами.

- Запомните, поручик, - ощетинился Исмаил-хан, - ваша репутация как сотника целиком зависит от лошадей.

- Запомню, - пообещал Андрей. - К сожалению, хан, наша репутация вообще очень часто зависит от скотов...

Подвернулся ему урядник.

- А тебя кой черт за язык тянет? - в гневе зашипел Карабанов. - Отвечай мне, коли спрошу. А какого ляда с ханом тебе болтать? Стой и молчи в портянку...

Поручик швырнул охапку соломы возле ног Лорда и бросился на нее головой. Закрыв глаза, Андрей еще успел подумать, что сильно изменился за эти дни; потом его вскинуло в седло и помчало куда-то, и желтые листья закружились в воздухе, и Аглая пошла к нему навстречу, еще издали протягивая руки...

- Ишь, разорался, - сказал Дениска Ожогин, когда Карабанов заснул. Видать, полковничиха-то наша не дала ему в Игдыре, вот и блажит теперь!

- А ты откель знаешь про то? - спросил конопатый Егорыч.

- Да Сашка Лихов в разъезде был, так видел, как он в окно к ней сигал.

- Хрен с ними, - мрачно заключил урядник. - Дело господское. Да и баба она в соку - только давай. А его высокоблагородие уже не тот гвоздь. Спим, станишные. Завтра небось нашего брата опять в горы погонят...

Но на этот раз погнали не их: полковник Хвощинский решил дать казакам отдых и вывел две сотни из крепости, расположив их на постое у Зангезурских высот, чтобы оградить город с запада, куда, петляя и залезая в горы, бежала дорога через Каракилис и Алашкерт, до самого Эрзерума.

Началась жизнь палаточная - вольная. Однако если в дежурстве, то закон: после водопоя кони оседланы, мундштуки надеты, людям спать в амуниции, ружья держать в козлах. Казакам прислали из степных заводов молодых лошадей - "неуков", очень злых и норовистых. Уманские сотни сторожили от набегов баранты овец и верблюдов, неустанным гарцеванием и джигитовкой втравливали "неуков" в подседельную жизнь. И вскоре в бахвальстве носились сорвиголовы через плетни и ямы, запрыгивали ногами в седла, с хохотом брали товарища в стремя, который на полном аллюре наливал чихиря из фляги в чепурку и давал выпить наезднику.

Карабанов поначалу боялся за казаков, потом - ничего, привык.

- Только шеи себе не сверните, ухари, - просил поручик (сам же он, признавая лишь высшую школу верховой езды, от лихой джигитовки удерживался, чтобы не осрамиться).

Жизнь на высотах Зангезура была и сытнее, чем в крепости, да и Дениска Ожогин еще приворовывал для приварка. Гуртоправы - люди степные, глаз у них зоркий, как у орла-беркута. По вечерам загоняют баранту в глубокую падь, старый гуртовщик окинет стадо одним взором и сразу скажет:

- Нема одной овцы!

Станут считать - все налицо.