Кирилл и Мефодий

Но прежде, чем проснулась земля, вторглись хазары и осадили ближайший византийский город. Эту весть принесли ученики. Стратиг Никифор растерялся: раньше таких набегов было немало, но они прекратились с тех пор, как каган попросил прислать ученых из Константинополя. Выйти против них означало бы нарушить мир. Да и войско у стратига было слабовато. Для обороны сил хватало, для нападения — нет. Братья решили пойти в хазарский лагерь. Когда они прибыли туда, холодное солнце уже садилось. Сначала военачальник принял их неприязненно; узнав, однако, что они и есть посланцы далекой византийской столицы, стал любезнее. Константин попросил его снять осаду города и предупредить кагана об их приезде, попросил также дать своих сопровождающих по Меотийскому морю [49], упомянул и о дарах василевса. Хазарский военачальник выполнил все просьбы.

10

Мефодий загорел, усталость изменила походку — хромота проявилась сильнее. Мысль о близящемся возвращении печалила его. Сначала поездка, особенно вдоль побережья Таврического полуострова, доставляла ему удовольствие. Красивые склоны и пышная южная растительность то и дело вызывали восторженные возгласы столпившихся на палубе путешественников. Зеленые берега, охваченные неудержимым порывом весны, блистали всеми красками пробуждения жизни. Природная стихия полностью овладела узкой прибрежной полосой, так что кое-где густые леса, опутанные лианами и повиликой, стояли по колено в воде. А надо всем этим — небо, синее и спокойное, как в колыбели, специально для него сотворенной. В Керчи корабль остановился на день, пополнил запасы питьевой воды и пересек Меотийское море в направлении хазарской крепости Саркел. Уже издали крепость радовала глаз своим величественным видом. Ее каменные стены были построены византийцами. В свое время каган попросил императора Феофила послать ему строителей, и он, не торгуясь, выполнил его просьбу. Зато византийцы прекрасно знали все слабые места крепости. Одновременно со строителями в Херсонес был послан брат Феодоры и Варды — Петронис, назначенный византийским стратигом Херсонской фемы и получивший задание поддерживать добрые отношения с хазарами. Когда кесарь возвысился, он отозвал брата из Херсонеса и поручил ему командование частью войск. Крепость встретила иноземцев большим шумом. Любопытный народ запрудил узкие грязные улочки, надеясь выклянчить или спереть что удастся у зазевавшихся путешественников. Савва, знающий нравы хазар, предупредил: надо быть начеку. Как все кочевые народы, хазары не считали кражу преступлением, привыкнув брать все, что попадалось на пути. Хотя хазары уже осели в городе, однако еще не изжили этих вековых привычек. Люди кагана в Саркеле уведомили миссию, что он ожидает их в летнем дворце у Каспийских ворот — там, где три хребта Кавказских гор спускаются к морю. Путь в столицу Итиль был сравнительно легким: по Дону и затем краткий переход до устья Волги. Но путь от Саркела до Дербента шел по суше. По безводным степям. Под палящим солнцем. Минуло уже более трех дней, как они прибыли в город, но они все еще чувствовали себя усталыми. Лишь Савва бродил по городу, принося то смешные, но тревожные известия. Со всей хазарской земли собирались мудрецы, представляющие обе враждующие религии — иудейскую и магометанскую. В свое время иудеев, изгнанных на родных мест, вытеснили в земли Таврии, и они неспокойной волной разлились по хазарским городам и аулам, все более и более успешно распространяя свою веру. Магометане тоже не сидели сложа руки, но их влияние было незначительным, ибо между ними и хазарами шли непрестанные войны, а к врагам, как известно, всегда относятся с подозрением, даже когда они предлагают обмен ценностями. Кроме того, в спорах обычно побеждали иудеи, и потому магометанская вера ценностью не считалась. Сам каган колебался между двумя этими религиями. Веру предков он отверг: она уже не помогала ему вести дела, а в глазах знатоков была смешной и недостойной такого государства и такого властелина. Поэтому ему захотелось узнать и веру Христа, чтобы можно было выбрать одну из трех. Мудрецы приезжали с большим шумом — в основном из Итиля, — на запыленных мулах, с сумами, полными книг. Привязав мулов к ограде дворца, они не торопясь усаживались в тени деревьев, ожидая диспута. Порой разгорались такие ожесточенные споры, что голоса были слышны в комнате братьев. В спорах было что-то по-восточному яркое и необузданное, будто побеждал тот, у кого голос крепче. Стражники кагана невозмутимо стояли, точно глухие, вмешиваясь лишь тогда, когда, помимо языков, пускались в ход кулаки. Однажды Константин из своего окна наблюдал за подобным спором. Ошарашенный этим балаганом, он поднял на Савву улыбающиеся глава.

— Тут Спорят фанатики и необразованные, учитель, — сказал тот. — Настоящие мудрецы сидят у фонтана.

Савва оказался прав. Седобородые мудрецы сидели, опустив ноги в воду фонтана, вслушиваясь в себя, и их бороды двигались редко — значит, их уста редко отвечали на задаваемые вопросы.

— Эти самые опасные, — продолжал ученик. — Они могут одолеть любого, и не столько мудростью, сколько верблюжьим терпением.

Мефодий, который впервые очутился в таком месте, держался вблизи Константина. Вскоре после того, как миссия выехала из Саркела в Дербент, сопровождавший ее представитель кагана втянул Константина в спор. Первый вопрос был каверзным — он, видимо, хорошо обдумал его.

— Почему вы придерживаетесь плохого обычая, согласно которому царя из одного рода заменяете царем из другого рода? Мы всегда соблюдаем родовую преемственность.

Константин, не задумываясь, ответил:

— Бог ведь тоже на место Саула, не совершившего ни одного богоугодного дела, поставил Давида, который был верен богу и своему роду.

Доверенный человек кагана понял ответ, но отступать не хотел:

— А почему вы всегда спорите и защищаете свое мнение с Библией в руках? У нас вся мудрость исходит из головы, и мы не хвастаемся Писанием.

Улыбнувшись, философ сказал:

— Я отвечу тебе так: если ты встретишь нагого человека и он скажет: «У меня много одежд и золота», поверишь ли ты ему, видя его нагим?

— Нет!

— Вот я тоже не верю тебе. Если ты так полон мудрости, тогда скажи, сколько родов было от Адама до Моисея и сколько лет властвовал каждый из них?

Хазарин прибавил шагу, не сказав ни слова в ответ. Но он был просто человек кагана, даже не подозревавший, с кем имеет дело... Группа мудрецов в саду тревожила Мефодия. Успокаивал, правда, факт, что брат не раз участвовал в таких диспутах и всегда побеждал.

Обед, на который каган пригласил миссию, был тоже хитрым испытанием. Мефодий только диву давался спокойствию брата. Чашники и виночерпии стояли вдоль стены, а распорядители сновали туда-сюда, указывая гостю его место в зависимости от сана и звания. Когда вошли братья, главный распорядитель, поклонившись, выждал, пока Константин преподнес дары, передал кагану благопожелания от василевса и громко сказал, подчеркивая каждое слово:

— Согласно законам хазарского народа, мы всегда рады дорогим гостям. Но солнце одно, а звезд много, и каждая знает свое место — так и люди сидят вокруг нашего кагана каждый соответственно своему посту и сану. Какой у тебя сан, чтоб я знал, какое место тебе указать?

Константин должен был ответить при всех. Он сказал:

— Был у меня великий и прославленный дед, который сидел близко от царя. Но, отвергнув оказанную ему большую честь, — он вынужден был покинуть город и уйти в чужую землю, где и родил меня в бедности. Я захотел достичь былой чести деда, но не сумел, ибо внук Адамов есмь...

Каган понял шутку и сказал, указывая философу место напротив себя:

— Уместно и правильно говоришь, дорогой гость.

Когда все уселись за богатые столы, властелин хазарской земли, звеня золотыми украшениями на руках, поднял чашу:

— Выпьем во имя единого бога, создателя всего живого...