Лодки уходят в шторм

Мамедхан недовольно посмотрел на моллу. Он недолюбливал его, в особенности после кражи семейного серебра.

— Хан-эфенди, я поймал его! Он у твоих ног. Прикажи…

— О ком ты, молла Керим?

— Сын большевик Джаханнэнэ, урус Салман. Прикажи четвертовать этого богохульника.

Мамедхан нахмурился: "Не хватало еще того, чтобы он проболтался, как я по его наущению расправился с той ведьмой и девчонкой!"

— Послушай, молла Керим, ты же видишь, у нас важный разговор, а ты… какой-то мальчишка. Заприте его в конюшне.

— Я привяжу его к дереву!

— Хорошо, хорошо, ступай…

Под улюлюканье бандитов и аскеров Салмана поволокли на сельскую площадь, усадили спиной к высокому пню, оставшемуся от "святого" дерева, и крепко привязали. Рядом поставили аскера: следить, чтобы никто не дал Салману воды или хлеба. Поодаль, охая и ахая, стояли женщины с детьми. Они знали Салмана и сокрушались, сколько горя выпало на долю семейства Новрузовых.

А в это время предводители банд обсуждали недавние события в Ленкорани и воззвание пришибского съезда.

Полковник Джамал бек, как единственный кадровый военный, к тому же из Баку, говорил со снисходительным превосходством:

— Провожая меня, премьер-министр сказал: ваша задача не только выбросить большевиков из Ленкорани, но и заставить муганцев признать правительство Азербайджана. Если они дадут такое обещание, тогда что ж, можно принять их предложение.

Предводители почтительно закивали, но Мамедхан по праву хозяина полушутя возразил:

— Ай Джамалбек-эфенди, разве можно верить муганцам? Англичанин Ролсон что говорил Хошеву? Вместе с мусульманами — против большевиков. А этот сукин сын хотел и большевиков обмануть, и нас.

— В одной руке два арбуза не удержать, — солидно изрек Шахверан.

— А как же, как же! Вот и остался ни с чем, — засмеялся Чер Усейн. — Как говорится, собака убежала и веревку утащила.

Мамедхан зло посмотрел на него, ему показалось, что Чер Усейн намекает на его позорное бегство с Большого базара, и в отместку сказал:

— Верно, Усейн-гардаш, как говорят мусульмане, не досталось ни плова Али, ни плова Вели.

Пословица задела Чер Усейна за живое: по случайному совпадению его сыновей, убитых при погоне за ним, звали Али и Вели.

Джамалбек, не догадавшийся об оскорбительном подтексте этих безобидных пословиц, невольно подлил масла в огонь:

— И поделом ему!

— И Мамедхану тоже! — бросил Чер Усейн. — Вместо того чтобы еще тогда объединиться с нами, связался с Хошевым.

— Что старое вспоминать, — примирительно сказал Гаджи Осман.

— Это верно, — кивнул Джамалбек. — Давайте подумаем о завтрашнем дне. Как говорится, давайте договоримся обо всем на пахоте, чтобы не ссориться на току.

— Не сочтите, что я берусь учить столь почтенных господ, — вступил в разговор Халилбек, — но я думаю, пусть этот Хоши, или как его там, пусть он расправится с муганскими большевиками, а с ленкоранскими мы сами разберемся.

— Молодец, Халилбек, — похвалил Мамедхан. — Умное предложение.

— С помощью аллаха и благодаря стараниям Мамед-хана, — отвесил поклон в его сторону Халилбек, — наши силы приумножились, и мы сможем всей лавиной ворваться в Ленкорань…

— С трех сторон, с трех сторон! — подсказал Джамал-бек. — Окружить город с трех сторон и ворваться по сигналу всем вместе…

…Погода неожиданно испортилась. Солнце погасло синее небо стало ватно-серым, потянуло душной влагой. Со стороны моря и из леса, цепляясь за ветви деревьев, поплыли рваные, лохматые клубы тумана. Они все больше уплотнялись, и вскоре село потонуло в непроглядной белесой мгле.

Аскер больно ткнул Салмана в бок:

— Ты здесь?

Салман не ответил. Измученный болью, голодом и жаждой, он бессильно опустил голову на грудь и погрузился в забытье.

— Ты что, уснул или подох? — Аскер снова пнул его ногой в бок. Салман вскрикнул от боли. — Живой? Подох бы лучше! Все там гуляют, а я торчу здесь. Чего они не прикончат тебя сразу?

Салман понимал, что ему нет спасения. Ожидание расправы было куда мучительней, нежели боль и жажда. Боялся ли он смерти? Конечно. Страшно и горько было думать, что сегодня ты перестанешь жить. Но еще горше, до слез обидно было сознавать, что он так глупо попал в руки врагов, что он умрет не в бою, не отомстив кровнику. Его просто зарежут на утеху почетным гостям Мамедхана, как одного из тех баранов, что свежевали во дворе.

— Забыли о тебе, что ли? Пойду напомню.

Аскер скрылся в тумане. Салман старался ни о чем не думать, расслабиться, забыться, уснуть…

— Салман, ты живой? Салман, Салман, ты слышишь меня? — трясли его чьи-то руки.

Салман вздрогнул, очнулся.

— Сережка! Откуда ты? Как узнал?..

— Азишка прибежал, он все видел, — шептал Сергей, развязывая зубами тугие узлы веревки. — Ну всё, бежим!

— Не могу…

— Ты ранен? — ужаснулся Сергей.

— Нет… не могу… подожди…

— Да вставай же! Сейчас вернется этот, тогда нам хана. — Сергей помог ему подняться, Салман обвил его за шею, и они направились в сторону леса.

Когда достигли окраины села, со стороны площади донеслись крики и выстрелы. Потом им показалось, грохнула пушка. Но это гром прогремел. Яркая молния раскроила небо. И в ту же минуту на землю обрушился тропический ливень. Косые частые струи хлестали по лицу, груди, освежали, возвращали силы. Салман отпустил Сергея и, не чувствуя боли, побежал к лесу.

Дождь прекратился сразу, как и начался. Тучи растаяли, пролившись на землю потоками воды, и на синем небе снова засияло знойное солнце.

Шел третий месяц существования Муганской Советской Республики, или, как ее зачастую называли, Ленкоранской коммуны, желая подчеркнуть, что она является преемницей и продолжательницей Бакинской коммуны 1918 года. Не случайно руководящие органы власти на Мугани были сконструированы по образцу и подобию ее: бакинскому Совету здесь соответствовал краевой Совет, а Баксовнаркому — крайисполком, избранные в мае на чрезвычайном съезде Мугани.

Многие депутаты краевого Совета вошли в состав крайисполкома, правительства Мугани, возглавили его отделы по иностранным делам, внутренних дел, юстиции, финансов, народного образования, здравоохранения, контрольно-ревизионный, Совет народного хозяйства, Чрезвычайную комиссию, Реввоенсовет…

Такая четкая структура власти дала возможность правительству всего за два месяца, в невероятно тяжелых условиях блокады и постоянных нашествий кулацких и мусаватских банд, раздиравших уезд на куски и угрожавших существованию самой республики, проделать значительную созидательную работу.

В первую очередь краевой Совет объявил о конфискации всех беко-ханских земель" и специальные комиссии занялись распределением ее между крестьянами.

Но что уродит земля без воды? К тому же главной зерновой культурой у талышей был рис, а биджары — рисовые ноля — особенно жадно пьют воду. И крайисполком занялся упорядочением орошения. Как на праздник" с флагами и музыкой, выходили люди целыми содами восстанавливать каналы, запущенные и пришедшие в негодность в годы войны. Всем миром прорыли и новую сеть арыков" чтобы каждый крестьянин, получивший земельный участок, мог напоить его водой. А уж за тем, чтобы никто не остался обделенным, чтобы из-за воды не было, как в прежние времена, вражды и споров" доходивших порой до кровавых драк, когда село шло на село, строго следили новые мирабы — водные старосты. Теперь каждый сельчанин знал свой черед, свой час.

Почти все жилища в талышских селах расположенных среди девственных лесов, были построены из сырого кирпича и крыты камышом — сельчане не смели срубить ни одного дерева, принадлежавшего беку. Теперь крайисполком разрешил крестьянам бесплатный вывоз леса для строительства домов.

Так уже с первых шагов Советской власти крестьяне могли убедиться, что пришла своя, народная власть.

Совнархоз начал ремонтировать и оборудовать всем необходимым кустарные предприятия, восстанавливать заброшенные рыбные промыслы, приступил к хлебозаготовкам, к разработке лесов.