Морская сила(Гангутское сражение)

Царь задымил трубкой:

— Супостата все одно на море одолеем, одначе на свой манер. Шведы сильны в морском раздолье, под парусом. В шхерах да в узких каменистых прото­ках им несподручно. И судов для такого дела у них раз-другой и обчелся. — Петр выпустил облако дыма, озорно поглядывая на собравшихся. — Нам потребно туда их заманить, авось сплошают. На крайний слу­чай будем брать корабли на абордаж. Как-никак, у нас сотня галер и скампавей.

Присутствующие оживились, давно спрятали трубки. Государь заговорил о близком:

— Покуда лед не сошел, проверить каждому кумандиру на своей галере, нет ли где течи или гнили, все ли весла целы и надежны, на месте ли якорные ка­наты, не разворовали ли какое имущество.

Кажется, прописные истины напоминал шаутбе-нахт Петр Михайлов, но слушали его с некоторой озабоченностью: а ежели и в самом деле чего недосмо­трели?

— Воев определить на галеры и скампавеи, что ни на есть отменных. Из полков Ингерманландского, Преображенского, кто под Полтавой был, батальонов морских. Гребцов на весла прощупать каждого, не только ловких, а чтобы и пулькам не кланялися.

Досконально упоминал Петр о снаряжении абор­дажными приспособлениями, крючками, топорами, ружьями, фузеями. Пики, штыки, палаши наточить, порох беречь сухим…

Выслушал царь и флагманов: где чего недостает, сколько рекрутов потребно.

— О том подробную ведомость не мешкая генерал-адмиралу доложить, — распорядился, прощаясь, Петр. — Ежели где загвоздка, мне самолично без про­медления рапортовать.

Задержав Апраксина и Вейде, напомнил:

— Послезавтра поутру, чуть свет, в Ревель наве­даемся.

Затемно из Петербурга по санной дороге на запад, в сторону Раненбаума, и дальше, на Копорье, понес­лись два крытых возка. Следом не отрываясь скакала полусотня драгун. Задувший ветерок переметал нака­танную дорогу снежком.

В переднем возке, укрытые медвежьим пологом, дремали Петр и Апраксин. На ухабах возок встряхи­вало, седоки приваливались друг к другу, но это не выводило их из забытья.

Каждый в полусне думал о своем.

Царь еще не стряхнул с себя сладостного ощуще­ния благости тепла пуховой постели. Наконец-то те­перь его Катеринушку величают, как подобает, по праву законной супруги царя Всея Руси. Непуте­вый сын Алексей, кажется, остепенился после же­нитьбы. Невестка на сносях который месяц. Кто-то объявится, хотя бы наследник.

Апраксин перебирал в уме новости почты из Ко­пенгагена. Вчера пришло письмо из Лондона от Фе­дора Салтыкова. Опять этот вертопрах, племяш Саш­ка, встревожил душу генерал-адмирала. Хотя Салты­ков и весьма деликатно старается сгладить неприят­ности, желчный осадок в душе нисколько не умень­шается. Как и прежде, назанимал кучу денег, кругом в долгах, должники теребят со всех сторон. Надо же, заимел кредиторов в Гишпании и Португалии и про­чих местах. Знают пройдохи, что он сродственник графа, за ним не пропадут проценты… А Федор-то пишет обходительно, что не может подумать о моем унижении. Отвалил ему сто фунтов. Правда, взял у него вексель, деньги-то казенные… Так Александр еще в долгах остался на сумму более трехсот фун­тов… Поганец!..

Беспокойные мысли вывели Апраксина из дремо­ты. Добро, хоть Салтыков умасливает душу, подслас­тил пилюлю, вестит, что имя мое стало известно в Ев­ропе по викториям прошлого года в Финляндии.

— Слыш-ка, — прервал молчание царь, — вче-рась ведомость от Долгорукова пришла с почтой. Зи­мует в Копенгагене Сенявин Ивашка. Привел-таки два фрегата архангельских. Теперича дожидается, покуда шведы с Зунда уйдут в Карлскрону. Дай Бог ему счастливо добраться до России. — Петр поежил­ся, потянул за край полога. — Еще Федор Салтыков весточку подал. Ожидать нам в Ревеле летось кораб­лей аглицких пяток с ихними экипажами. Отписал я ему, в прошлый раз купил он суда против указу, ма­лые. Одно гоже, что они доброй пропорции. Ты сам их ведал. Наказал ему присматривать суда, так, чтоб меж палуб пространство было, футов шесть, не менее, да пушек полсотни и более.

Апраксин, в бытность свою адмиралтейцем, по­стиг многие премудрости корабельного строения.

—    Наиглавное, Петр Лексеич, почитаю, штоб суд­но в непогоду не валким было, а на ходу шибким.

—    И я о том толкую каждый раз Салтыкову, дабы резвые были на ходу.

Апраксин снял рукавицу, почесал переносицу:

— Так-то оно верно, но токмо Федор-то присмат­ривает корабли в гавани, у причала ли, а то на якоре. В море-то ему гонять судно никто не позволит, деньгу стребуют. А кроме прочего, ежели и выйдет из гава­ни, а погода ненароком заштилеет? Деньга впустую будет проплачена.

Когда дело касалось казны, царь считал каждую копейку, иногда скупился без меры. Апраксин знал от кабинет-секретаря Макарова, что за корабли деньги переводятся Куракину, а тот рассчитывается векселями. Частенько Салтыков жаловался на за­держку выплат, и купцы ему досаждали и даже гро­зились судом.

Петр, видимо, рассердился, что Апраксин всту­пился за Салтыкова, но виду не подал и продолжал как ни в чем не бывало:

—    Салтыков-то сказывает, не испробовать ли строить корабли в Англии по нашим чертежам. Будто бы выйдет выгода: дешевле, чем на наших верфях.

—    Вишь, знамо мой тезка не зря хлеб жует, — за­смеялся Апраксин, — об отечестве печется, копейку жалеет. Видимо, просчитал все доподлинно. Уж он-то по этой части кого хошь переплюнет. Знаю я его, во­семь годков следил за ним в Олонце. Бережливый.

— Похвалил я его, а насчет постройки на аглицких верфях отписал узнать, может, на голландских дешевле.

Петр нагнулся, прислонился носом к слюдяному окошку. Вдали, версты с полторы, виднелись пригор­ки, а за ними сплошь укрытый снеговым покровом Финский залив.

«Берег-то пустынный, — пришло в голову Пет­ру, — а неподалеку по воде корабельный фарватер. Ну-ка шведы объявятся, как уследить?»

Откинувшись на спинку, размышляя, прикрыл глаза. Спустя немного времени заговорил:

— У нас в устье, вокруг Котлина, ледок пройдет не ранее к Пасхе, а здесь, возле Нарвы, недели на две пораньше. Вот я и надумал, как снег сойдет, по всему берегу до Ревеля верховые разъезды нарядить. Чуть что заметят в море, до Питербурха доносить.

Апраксин слушал внимательно.

— Сие весьма кстати, Петр Лексеич, упредим не­ приятеля в замыслах, — без колебаний согласился Апраксин и в который раз удивился: «Смекалист го­раздо государь и в заботах о деле беспрерывно»…

Ближе к полудню проглянуло солнце и вдали на высоком холме замаячили башни Вышгорода, ста­ринной крепости Ревеля.

Комендант не ожидал приезда царя, уехал на берег бухты. Растерявшийся побледневший сержант, засте­гивая пуговицы кафтана, подгонял пинками солдат, выстраивал караул.

Схватив ружья, некоторые солдаты выбегали без подсумков, кое-как одетые.

— Проверь-ка у них караульню, — отрывисто бросил Петр генералу Вейде, — и поезжай сразу в ба­тальоны, сыграй им тревогу. Я буду в гавани.

Вместе с Апраксиным он сел в возок и поехал вниз по направлению к бухте.

На берегу настроение царя переменилось. Всюду, занятые работой, копошились солдаты. На льду выси­лись две огромные станины, и в них на канатах, пере­кинутых через блоки, ерзали вверх-вниз огромные каменные бабы. Падая, они забивали в дно толстые дубовые сваи. Не один десяток свай уже торчал в про­рубях, цепочкой тянулся вдоль берега. В Ревеле со­оружали причалы, обустраивали гавань для стоянки корабельной эскадры. Время торопило. Надо было ус­петь заколотить сваи, пока лед не растаял.

В отличие от Финского залива, в далеких Датских проливах тонкий лед давно растаял и остатки его унесло в сторону Северного моря месяц назад.

По обе стороны проливов всю зиму с нетерпением ждали весны. Но и в морозные дни в гаванях на ошвар­тованных у причалов купеческих шхунах и на стояв­ших на якорях посреди бухты военных судах явствен­но обозначались признаки кипучей деятельности. У купцов все ясно, время — деньги. Чем быстрей вы­грузишь товар, тем быстрей он будет продан с большой выгодой. Тут же без мешкоты потребно загрузить трю­мы купленными изделиями и спешить в другой порт, где покупку можно сбыть, естественно, с прибылью.