История Сарры, жены Авраама

Этот смех опечалил Яхве, потому что странники спросили сухо:

— Почему ты смеешься?

И я, стоя за занавесом, попробовала солгать:

— Я не смеюсь.

— Ты смеешься.

От Бога невозможно скрыть свой смех, ему невозможно солгать.

Но сегодня я знаю, что Яхве уступил мне этот смех, я заслужила его. После стольких лет, когда я была только Сарой с пустым чревом, женой Аврама, я стала Саррой, дающей жизнь! Сарра родит потомство Аврама, Исаака, своего сына! Как же мне было не смеяться?

Нет, я не смеялась над Яхве. Кто посмел бы смеяться над Ним? Я смеялась над собой, над странностью своей жизни. Над своими страхами, над своим утешением и над своим упоением.

Потому что все приходит и проходит.

Пришел мой черед ходить с округлившимся животом и отяжелевшими бедрами. Я наконец увидела, как Авраам встал на колени и прижался ухом к моему животу, и, дрожа, восклицал:

— Он двигается, он двигается!

Настал мой черед бояться, лежать ночью с открытыми глазами и страшными мыслями. Я вспомнила Лекку и всех тех женщин, которые умирали, давая жизнь.

Пришел мой черед испытать безграничную гордость, показывая свой большой живот всей долине Хеврона, и говорить:

— Кто бы мог подумать? Сарра и Авраам ждут сына, который родится из их собственной плоти. Они оба состарились, но такова воля Яхве.

И все смеялись.

Как и предсказали странники, настал мой черед лечь на родильные кирпичи. Лицо мое покрылось потом, бедра разрывала боль и из моего рта несся крик. Но ум мой был ясен, и я предупредила повитух, чтобы они, не колеблясь, вскрыли мой живот и спасли ребенка, если дела пойдут плохо. Я свою жизнь прожила.

Но Яхве не покинул моего тела. К удивлению повитух, боли оказались короткими и не сильнее, чем у матери двенадцати детей. Исаак родился красивым и круглым, мягким, как медовый хлебец. Мой Исаак, самый дивный ребенок из всех, пришедших в этот мир!

С самого рождения у него были губы Авраама, его глаза проникали вам в самое сердце. В нем чувствовалось, каким он вырастет сильным и прозорливым, грациозным и красивым, как его мать Сарра.

Со всех концов долины люди приходили посмотреть на нас и громко удивлялись:

— Кто мог подумать? Сарра кормит сына на старость Аврааму.

И они уходили, удивляясь величию Яхве, преклоняясь перед Его могуществом и верностью Своим обещаниям.

Даже Элиезер из Дамаска бродил вокруг моего шатра. Он не изменился. У него были такие же слишком тяжелые веки, падавшие на глаза. Увидев его, я подумала о красивых, покрытых серой цветах, растущих на берегах Соленого моря. Ты хочешь их собрать, и разбиваешь себе ноги об острые углы расселин, которые они скрывают.

Убедившись в том, что Исаак такой красивый и такой сильный, как ему говорили, он сказал мне разочарованно:

— Твой племянник Лот плохо ведет себя в Содоме. Он не почитает Яхве. Он напивается, спит с кем попало, с молодыми, старыми, с женщинами и с мальчиками. Люди говорят, что он даже спит со своими дочерьми.

— «Говорят…», — сказала я. — Ты сам это видел? Ты держал свечу в его шатре?

Он желчно засмеялся:

— Люди говорят, и я верю им. Видел ли я сам? Это не имеет значения. Всевышний Бог, Он видит все, что делает Лот. И Он разгневается, можешь не сомневаться.

— Авраам любит Лота, даже если это тебе не нравится, Элиезер. Он не оставит его. Если придется, он отстоит жизнь Лота у Яхве.

Так и случилось. Яхве разрушил Содом, но Авраам умолил его сохранить жизнь Лота. Он сказал Яхве: «Не убивай праведника вместе с грешником!» И Всевышний услышал его. Элиезер был недоволен. И я больше никогда не видела его. Небольшая потеря. О нем можно забыть навсегда.

После того как Авраам еще раз отстоял его жизнь благодаря справедливости Яхве, Лот прислал мне теленка и благовония и велел передать через своего слугу, что он счастлив моему счастью и, что он ушел в пустыню Негев, чтобы жить со своей семьей.

Бедный Лот! Я любила его меньше, чем он того желал, и больше, чем следовало. Я плохо любила его, и он стал жертвой той удивительной красоты, которую мне так трудно было считать своею. Он тень на моей жизни, как и Агарь.

После рождения Исаака она пришла ко мне с Исмаилом. Пришла раз, другой, потом стала приходить все чаще. Нам не о чем было говорить. Она ловила смех своего сына, а я следила за ее беспокойным сыном, как всегда, боясь за Исаака. Однажды она воскликнула:

— Смотри, как мой сын ласкает твоего сына. Они будут счастливы вместе, два брата!

— Не думаю, — ответила я.

— Что ты хочешь сказать?

— Тебе лучше удалиться. Ты больше мне не служанка, и Исааку не нужен брат. Твой сын вырос. Теперь вы можете найти себе свое место.

— Но почему, Сарра? Я всегда любила тебя больше, чем любят свою госпожу. Я любила тебя, как сестра…

Я жестом прервала ее.

— Нет, Агарь. Моя ревность еще жива. И я хочу, чтобы Исаак был единственным наследником Авраама. Будь благоразумна. Мы не любим друг друга. Наши сыновья тоже не будут любить друг друга, они будут чувствовать неприязнь между своими матерями. Я могу сказать тебе: «Уходи!», потому что это в моей власти. И я говорю это.

Я не поддалась ее слезам и мольбам.

Еще сегодня некоторые гневаются на меня за это.

Я была неправа? Откуда мне было знать. Я гордилась своим счастьем и не хотела никакой тени в своем смехе.

Но Яхве сам решил обратить его в плач и преподать мне урок смирения.

Это случилось утром. Небо стояло низко, но дождя не было. Я искала Исаака, но не находила его. Я спустилась к шатру Авраама и увидела их обоих, они грузили дрова на спину осла. Лицо Авраама было мрачным. Мне даже показалось, что бледность на его лице проступила под загаром. Исаак был, как обычно, веселым и безмятежным. Только на нем была надета новая туника, и я не помнила, чтобы это я ему дала ее.

Удивленная, я, не приближаясь, наблюдала за ними. Авраам сел на спину осла и взял Исаака на руки. Он ударил осла ногой, который затрусил по дороге в Морийа.

Вначале я смотрела, как они удалялись. Вдруг у меня все сжалось от дурного предчувствия. Сердце и руки похолодели. Я ничего не думала, я просто знала, что не могу оставлять Исаака. И я побежала за ними. Я бежала так быстро, как мне позволяли мои старые ноги и короткое дыхание. В этот миг я пожалела о своем возрасте.

Не переставая бежать, я вспомнила, что Авраам обычно приносил Яхве в жертву овец, ягнят и баранов. Может быть, он взял своего сына с собой, чтобы научить его делать жертвоприношения, обращаясь к Всевышнему Богу?

Я вспомнила его мрачное лицо, новую тунику Исаака. Дрова для жертвоприношения лежали в мешках, свисавших с боков осла. Где баран, ягненок или овца?

Мне было больно дышать, я не могла угнаться за ними. Тревога душила меня, отнимая последнее дыхание. Я уговаривала себя, пытаясь успокоиться: «О чем ты думаешь? Это невозможно. Откуда у тебя такие мысли?»

Но у меня были такие мысли.

Добравшись наконец до вершины хребта рядом с плато Морийа, я увидела их в ста шагах от себя.

Исаак аккуратно клал дрова в жертвенник. Авраам стоял рядом с ним с потерянным видом. Я увидела, как он достал из-за пояса свой длинный нож, и поняла, что не ошиблась.

Я хотела закричать и броситься к ним.

«Исаак, Исаак, иди ко мне! Что ты делаешь, Авраам? Ты потерял разум?»

Но ни один звук не вырвался из моего горла. Мои вопли остались молчанием. Я не могла бежать, не могла сделать ни одного шага. Я держалась за скалу, за которой стояла. Я видела, как Авраам подозвал Исаака, погладил его по щеке, связал ему руки веревкой, которой была связана вязанка дров для жертвоприношения. Я упала на колени в пыль. Я была бессильна, у меня были только глаза, чтобы видеть.

О, Исаак, сын мой! Беги, беги, не протягивай ему руки!

Но Авраам уже поднял его, понес к костру.

Я ненавижу тебя, Авраам, как ты можешь, как ты смеешь?

Твой сын, твой единственный сын! Моя единственная жизнь.