История Сарры, жены Авраама

Агарь помогла им подняться.

— Хватит, — сказала Сара, — ты ведешь себя, как ребенок. Ты устал.

— Я не ел со вчерашнего дня, — весело сказал Аврам, дыша, как бык.

— Садись. Я дам тебе воды.

— Я должен рассказать тебе, что Он мне сказал!

— Сначала поешь и выпей. Агарь, принеси, пожалуйста, подушки, еду и вино.

Сара принесла лепешки, которые она только что испекла, виноград и гранаты, собранные на холмах Хеврона. Она приказала Агари натянуть над головой Аврама навес, чтобы он сидел в тени. Потом она села, смотрела, как он аппетитно ест, и улыбалась под своим покрывалом.

Аврам насытился. Агарь принесла ему кувшин с лимонной водой и чистое полотенце, которым он вытер руки и лицо.

Наконец Сара сказала, что она готова выслушать Аврама.

— Я был недалеко отсюда. Я даже собирался прийти к тебе. И голос был повсюду. Как в Харране. Совсем как в Харране. Ты помнишь?

— Что я могу помнить, Аврам? Я не видела твоего бога. Я видела только, как ты бегал, такой же возбужденный, как сегодня.

Брови Аврама сошлись от минутного разочарования. Взгляд его не отрывался от покрывала, скрывавшего от него выражение лица Сары. Он покачал головой, словно стряхивая досаду, и стал рассказывать:

— Это длилось недолго. Яхве сказал мне: «Подними глаза, Аврам! Взгляни на север, на юг и на восток, в сторону моря. Всю эту страну, которую ты видишь, я отдам тебе и твоему потомству. Твое потомство будет, как песок земной. Кто сочтет песок земной, сочтет твое потомство. Встань, Аврам! Наполни эту страну, ибо тебе я отдаю ее!»

Аврам смолк. Глаза его сияли. Он громко рассмеялся. Вместе с ним рассмеялась Агарь. Но Сара не смеялась. Она не двигалась.

Аврам и Агарь смолкли, увидев, как поднималась и опускалась ее грудь, как наконец покрывало вздрогнула перед ее губами:

— Как песок земной!

— Твое потомство будет, как песок земной! — повторила Сара еще громче.

Аврам поднялся, чувствуя ее нарастающий гнев, и сказал, словно защищаясь:

— Так сказал Яхве. Твое потомство будет, как песок земной.

— Ложь! — завопила Сара, вскакивая на ноги. — Ложь!

Она схватила кувшин с водой и швырнула его в Аврама, который отклонил его рукой, и кувшин разбился у ног отскочившей Агари.

— Ложь! — повторился крик Сары.

— Так сказал Яхве! — прокричал в ответ Аврам.

— Кто это знает, кроме тебя? Кто это слышит, кроме тебя?

— Не богохульствуй!

— Не лги! И не смей издеваться надо мной! Что ты сделаешь, чтобы твое потомство стало этим песком? Ты даже не можешь иметь сына. Ты опустился до того, что взял эту змею Элиезера себе в наследники…

Ударом ноги Аврам перевернул поднос с остатками еды:

— Молчи, ты не знаешь, о чем говоришь. Ты полна горечи и обиды. Ты знаешь, что видно за этим нелепым покрывалом, за которым ты скрываешься?

— О да! Я это знаю, Аврам! Я хорошо знаю, что за ним видно: ничего! Ничего! Как не видно твоего бога. И я стала такой же, невидимой! Женщиной, которая стала ничем, бесплодная, сухая, как пустыня и голод. Женщина, которую могут взять, отдать, взять обратно, и в которой никогда не зарождается жизнь, никогда. На ней даже не появляется ни одной морщины, ничего. НИЧЕГО!

Она кричала так громко, что эхо ее слов разносилось по всей долине Хеврона. Она прижала покрывало к своему лицу:

— Благослови эту покрывало, Аврам. Потому что если твоя жена, которая есть ничто, снимет это покрывало, то она станет твоим упреком.

— Яхве обещал, что у меня будет потомство! — закричал Аврам, воздев руки к небу, с расширившимися от гнева глазами. — Всевышний обещал мне. И так будет. Он исполняет все, что обещает!

Смех Сары был ужасен. Одним прыжком она оказалась перед Аврамом, схватила его за руку, приложила ее к своему животу:

— Да? Сколько лет ты повторяешь один и тот же вздор? Твой Всевышний совершит чудо! Почему он не совершает его? Почему он не наполнит мое чрево, если он может это сделать? Твое семя должно заселить эту землю народом? Из какой вульвы он выйдет, этот народ? Не собираешься ли ты брюхатить всех жен Ханаана, которые смотрят на тебя, как на полубога? Почему бы и нет? Ты сможешь снова сделать вид, что я твоя сестра. Лот был прав, тогда все будут удовлетворены…

Аврам застонал, стараясь вырвать свою руку из руки Сары. Она резко отпустила его руку, толкая и ударяя его в грудь. Набрав воздуха, она закричала:

— Почему твой бог не думает обо мне? Ты можешь ответить мне? Нет… Яхве говорил с тобой. Он тебе обещал, и ты пляшешь и радуешься. А я, я плачу! Я скрываюсь! Я пуста. О! Какое обещание! Хватит слушать свое собственное безумство, Аврам! Хватит видеть то, чего никто не видит. Посмотри правде в лицо: мое чрево пусто. Ты не можешь его наполнить. И твой бог не может наполнить его. Даже Фараон не смог сделать этого!

Аврам закричал с такой яростью, что Агарь бросилась к ним, думая, что он сейчас убьет Сару. Но он лишь толкнул Сару, откинув ее на стенку шатра. Сара рухнула наземь, и Аврам бежал от нее.

Одиночество

Сара потеряла Силили, потеряла Лота. Теперь ей казалось, что она потеряла и Аврама.

Рядом с ней была только Агарь. Но добрая, внимательная, услужливая Агарь не могла заменить Силили в сердце Сары. Агарь ничего не знала о ее прошлой жизни. У нее не было воспоминаний о городе Уре и Шумере. Она не могла вспоминать с ней счастливые времена, когда Аврам каждую ночь проводил на ложе Сары. Те времена, когда Сара еще надеялась, что бог Аврама может совершить чудо. Она не умела шутить, как Силили, читать ей мораль и говорить жестокую и спасительную правду.

Хуже того, Агарь была молода, у нее был изящный изгиб бедер, она вся трепетала от желания, призывавшего мужское семя, как цветок, раскрывающий свой бутон шершню. Ей было бы достаточно одной ночи любви, чтобы зачать жизнь, чтобы перенести сладкую боль рождения ребенка. Когда Сара думала об этом, ей хотелось быть совсем одной, без служанки.

И так в течение многих лун ее единственным блаженством и радостью стали одиночество и безразличие.

Иногда ночами ее охватывали воспоминания. Она вспоминала о блаженстве, испытанном в объятиях Фараона. Наутро она просыпалась с ощущением горечи во рту, с мучительной болью в теле и угасшим желанием. Она прижимала руки ко рту, чтобы заглушить боль и ярость. Почему не могла она плакать так, чтобы ее тело растворилось, словно соляная статуя, и исчезло в алчной земле? Даже этого ей не было дано. Как сказал Фараон: «Ты тоже, ты будешь нести боль наших воспоминаний!»

Однажды утром Агарь сообщила ей, что Аврам ставит шатры неподалеку от них.

— Он решил обосноваться в Хевроне.

И действительно, вскоре вся долина покрылась шатрами. Вокруг паслись стада, в воздухе звенели удары топоров. Рождался шатровый город. Еще до того, как солнце дошло до зенита, был поставлен черно-белый шатер.

— Он поставил свой шатер возле тебя, — рассказала ей Агарь. — Он хочет показать тебе свою нежность. Пойти поприветствовать его от твоего имени?

Сара не ответила. Казалось, что она даже не слышала слов Агари.

Аврам может заполнить всю долину Хеврона теми, кто составлял его «народ», так же, как Элиезер из Дамаска был его сыном. Разве ее это касается? Разве это будет исполнением обещания, данного его богом? Это не может заглушить ни ее желание одиночества, ни ее безразличие.

Аврам прислал ей трех служанок, чтобы они обслуживали ее.

— Можете вернуться обратно, — сказала им Сара. — Мне достаточно Агари.

Аврам послал ей корзины с фруктами, ягнят, молодые побеги льна и ковры от зимнего холода. Сара отказалась от даров, как от служанок. Но на этот раз Аврам не принял ее отказа и велел сложить дары у ее шатра.

Развернув ковер у ложа Сары, Агарь завистливо вздохнула:

— Я научилась у тебя, как заставить мужчину тосковать по себе!

Замечание не понравилось Саре. Она стала меньше разговаривать с Агарью и по вечерам, с наступлением сумерек, стала подниматься на белые скалы, окружавшие долину, и сидеть на вершине холма Кириат-Арба.