Старший брат царя. Книга 1

— Чего тебе, родимый?

— Спаси ребенка, девочку.

Причитая и вспоминая поминутно Бога, баба вошла в избу, Юрша за ней. Это была покосившаяся мазанка об одно окно; кто-то шмыгнул в темный угол, кто-то кашлял на печи. Юрша положил уснувшего ребенка на лавку, развернул налатник.

— Вот нашел. Проснется, накорми, вымой. А завтра приду или пришлю стрельца.

— Господи! У меня кормить-то нечем. У самой два рта — вон мальчонка да старик хворый.

— Вот пятак, купи чего ей, а завтра денег дам.

— Постой, постой! Она же некрещеная! Неси, неси ее отсель!

— Не шуми, баба! Завтра найдем попа и окрестим. Как тебя звать?

— Степанидой.

— Так ты, Степанидушка, все сделай, а я завтра приведу сюда священника.

— Да разве он пойдет? Он у нас вон какой строгий.

— У меня пойдет!

Вернувшись в лагерь, Юрша узнал, что на завтра назначено выступление на Казань. Стрельцы идут с государем, выход после заутрени, ночевка в Егорьевске. Он приехал в свою сотню расстроенным, все рассказал Акиму, попросил совета. Тот, поразмыслив, ответил:

— Тут незнакомым людям девку оставлять не след. А не отправить ли нам ее в Хлыново? Там люди знают своего господина, там и окрестим.

Обсудили и порешили завтра утром забрать девочку; и Аким отвезет ее в село. Юрша настоял дать ей имя Агафья, чтоб было у них две Агафьи — маленькая и большая. А пока Аким взялся изготовлять заплечную суму, наподобие той, в коих возят детей татары.

Юрша направился к стрелецкому голове узнать, с какой сотней ему следовать завтра. Голова еще не спал, он сидел возле потухающего костра, перед ним стоял молодой воинник, последние слова которого услыхал Юрша: «...князь Воротынский сотню выделить приказал». Голова сердито прервал его:

— Среди ночи придумали! Болтался ты небось где-нибудь!

— Вот те крест! Прямо от князя.

— Выходить когда?

— С солнышком.

— Вот видишь, а я всем сказал, что после заутрени. — Увидав Юршу, голова спросил: — Юрий Васильевич, в ертоул хочешь?

— Ладно, — согласился Юрша, хотя в ертоуле бывать ранее не приходилось. Он был рад удалиться от Ивана. Перед его глазами наваждением возникал царь таким, каким видел его на обрыве...

В первых числах июля 1552 года русское воинство двумя мощными потоками потекло от Коломны на восход, к Казани. В правом потоке шла многотысячная рать по обоим берегам реки Оки в сопровождении каравана челнов, стругов, ладей и галер со всякими воинскими припасами. В левом потоке — полки во главе с государем двигались по дороге на Владимир. Передовой отряд этих полков вел Семен Шереметев; Юрша со своей сотней попал под его начало. Отряд двигался рысью и, пройдя без малого сорок верст, в полдень сделал привал под Егорьевском.

Юрша и раньше много раз видел Шереметева, самого молодого из воевод, он был примерно одного возраста с царем. Сегодня увидел воеводу в походной обстановке. По одежде и вооружению он мало чем отличался от воев среднего достатка. На звание окольничего указывала только серебряная цепь, поблескивающая из-под серого налатника, да сверкающая серебром конская сбруя.

Юрша также понял, что воевода очень подвижный человек — он дважды пропускал мимо себя растянувшийся на версту отряд, потом широким карьером возвращался в головную сотню. Сейчас не успели остановиться на привал, как Юршу крикнули к воеводе. В светлом березняке собрались сотники. Юрша встретил здесь туляка Федора, очень обрадовался ему, и дальше они все время старались держаться вместе.

Вскоре в сопровождении полутысяцкого подошел воевода, оглядел всех, спросил, как звать. Негромко заговорил:

— Други. Ертоул поход вершить должен быстро и купно. Сей день тянулись многие смердам ленивым подобно. Худо сие. Повелеваю: сотникам иметь глаз, нерадивых наказывать плетьми и палками. Я ж самолично с сотников взыскивать стану! — Воевода для большей убедительности поднял над головой тяжелую плеть с позолоченной ручкой. — Неладно шли первая и третья сотни. Обоз хоть и малый, а растянулся сверх меры, и не один сотник не послал людей на помощь. По первому разу прощаю. От Егорьевска до Владимира дорога не ухожена. Раньше послана посоха дьяка Коробова, она дорогу чинит, мосты строит. Но и нам, может, придется помогать ей, а опережаем мы царев поезд на полдня всего. Теперь о ратном деле. Надо разведать, не притаились ли где вражеские засады. Посему в обе стороны от дороги во Владимир станем посылать разъезды верст на тридцать-сорок, с тем чтобы за день оборачиваться, а вечером мне доносить. Подьячий Онисим укажет вам проселки, поймы ручьев, берега оврагов и болот, кои осмотреть надобно.Подьячий развернул большой лист пергамента с изображением дороги на Владимир и принялся разъяснять, от какой сотни разъезды по какому пути должны следовать.

Раньше в монастыре Юрша видел чертежи северных земель. Там были показаны города, монастыри, дороги к ним, но без подробностей. А тут он увидел не только города и веси, но и реки, овраги, леса, поля... Будто взлетел он высоко в небо и рассматривал все оттуда.

Чертеж увлек Юршу, и он не слыхал слов подьячего, что от стрельцов разъездов не будет. Федор потянул его за рукав:

— Пошли, Юрий Васильевич, отдыхать ко мне.

Но уйти им не удалось, Юршу остановил Шереметев и спросил:

— Мне дали сотню стрельцов, а у тебя меньше почему?

— Два десятка посланы по повелению государя во Владимир. Послезавтра вернутся.

— Ладно, коли так. А скажи, сотник, в ертоул немилостью государя попал? Чем разгневал?

— Ничем, окольничий. Пошел своей волей.

— С каких это пор сотники свою волю иметь стали? Значит, не желаешь говорить? Твое дело. Однако помни: от меня то скрывать не следует. Покуда отдыхай.

Юрша забрался в приготовленный ему шалаш, но долго не мог уснуть, все думал об Акиме: «Как у него дела, успеет ли обернуться за день, ведь ему предстояло проскакать без малого двести верст, да еще ребенок, крещение...» Задремал где-то за полночь. Под утро почувствовал, что кто-то возится рядом. Проснулся, а то — Аким. Обрадованно обнял десятника. А тот прошептал:

— Все свершилось как надобно. Вновь крещеную Агафию оставил в семье старосты. А задержался потому, что заехал в Броничи и выправил список хлыновских мужиков, кто, когда, в каком наряде. Помог писарь, дошлый мужик, поминки за то взял. Теперь многих найдем по полкам.

Сказал и захрапел богатырски.

На третий день движения ко Владимиру отряд Шереметева, миновав гиблые болотистые места, вышел на берег реки Клязьмы, где готовилась переправа для полков и царского поезда. Здесь воевода разрешил отдых на полдня, и Юрша возобновил учебу сабельному бою. Для этой цели на вьючных лошадях вместе с запасами продуктов возили несколько затупленных сабель и деревянные ножи. Обычно такие занятия у стрельцов проводились только в слободе, но Юрша продолжал их и в походе. Опытные стрельцы учили молодых разным приемам, нередко бились и между собой. Юрша охотно принимал участие в таких схватках. На этот раз он проводил вроде показательного боя. Два парня нападали на него, а он отбивался от них двумя саблями. Зрелище привлекло не только стрельцов, но и воев из сотни Федора. Сам Федор тоже пришел посмотреть на воинскую потеху. Юрша спокойно, играючи, отбивался от нападающих, делая замечания:

— Так... Правильно... Слабый удар... А теперь держись!

Резким выпадом оттолкнул одного из стрельцов, другого, отведя его саблю, шлепнул по спине саблей плашмя со словами: «Убит». И тут же напал на первого, под одобрительные крики присутствующих выбил у него из рук оружие.

Стрельцы продолжали занятие под наблюдением Акима, а Юрша сбросил кольчугу и отошел с Федором в сторону.

— Я слышал про тебя, Юрий Васильевич, что ты первый в сабельном бою, — тот дружески обнял за плечи Юршу. — А сейчас узрел: есть чему поучиться.

— Я тоже наслышан, как ты татар крушил. Так и у тебя поучиться есть чему. Мне говорили — у туляков свои сабельные приемы есть. Давай, ежели желаешь, стукнемся.