Мальчики с бантиками

у с текстом присяги. Юнг поздравили, потом стали выкликать по алфавиту.

Первым шагнул к столу Федя Артюхов. Волнение свое он выдал только тем, что читал присягу повышенно громким голосом... Он ее принял!

- Распишись вот здесь, - сказал ему писарь.

Звонко и радостно дал присягу Джек Баранов, второй по алфавиту. Савка терпеливо ждал своей очереди.

- Огурцов! - позвали наконец от стола.

Оружие еще не отогрелось в кубрике - студило руку.

- ...клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом, - произносил Савка. - Я клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу...

Уже подступали в конце мрачноватые, но необходимые в клятве слова, и Савка прочел их, невольно приглушив голос?

- Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигает суровая кара советского закона... всеобщая ненависть... презрение трудящихся!

После чего неторопливо расписался. Заняв место в строю, не мог удержаться, чтобы не оглядеть полученное оружие. Это был настоящий боевой карабин, уже без глупой дырки. Вот бы такой ему тогда, ночью, когда он стоял в карауле, страдая от своей беспомощности!

* * *

Итак, с этого дня начиналась новая жизнь. Теперь юнги наступали на своего командира роты:

- А когда ленточки на бескозырки? Раньше говорили, что нельзя без присяги. Но ведь присягу-то мы дали!

Кравцов в ответ ослеплял юнг белозубыми улыбками:

- Вы не матросы, а юнги! А начальство еще не решило, что начертать на ваших ленточках... Подумайте сами - что?

Юнги изощряли фантазию. Коля Поскочин повершил всех:

- Пусть напишут нам золотом: "Не тронь меня!"

Эпилог второй (Написан Саввой Яковлевичем Огурцовым)

Глубокой осенью, в самое предзимье, Ледовитый океан страшен - он высоко бросает эсминцы. Мрак долгой ночи уже нависает над волнами. Радисты мучаются на вахтах, ибо радиопосылки штабов разрушаются треском разрядов полярного сияния. В одну из таких ночей - в мороз и ветер - миноносцы вышли из Ваенги, чтобы отконвоировать в Киркенес три корабля. Это были транспорты, трюмы которых забиты подарками норвежцам от Советского Союза: хлеб, медикаменты, строительный лес и прочее. На скорости эсминцы своими скулами гулко выбивали из волн каскады брызг, и брызги смерзались на лету, словно пулями осыпая стекла рубок.

Один из транспортов в составе эскорта показался мне знакомым по силуэту, и я спросил сигнальщика:

- А кто это нарезает по правому от нас траверзу?

- Это "Волхов", госпитальный.

- Старый знакомый - на этом судне я плыл из Соломбалы на Соловки.

Между тем обстановка в океане была тревожной. Фашисты резко увеличили в Заполярье количество подводных лодок. Под конец войны их подлодки были значительно усовершенствованы, покрыты слоем изоляционных пенопластиков, чтобы затруднить их обнаружение в воде. Они имели дыхательные хоботы "шнорхели" - и широко применяли акустические