Вольный казак Ашинов

ака, как Дездемона в Отелло, и, если бы Ашинов знал Шекспира, он бы мог применить к себе его слова:

Она меня за муки полюбила,

А я ее - за состраданье к ним.

Но, верный себе, Ашинов предупредил девушку:

- В жены беру! Но ты знай - чтобы никакого замешательства от тебя не было. Я казак вольный: что хочу, то и делаю. Есть я - ладно, а ежели куда отбыл - не взыщи.

В Одессе его поджидала телеграмма от Дукмасова, который предупреждал: стоит ему появиться в Петербурге, как будет он арестован, и в кандалах погонят по этапу в Сухуми - под суд!

- Что ты натворил в Сухуми? - спросила Ольга.

- Не дал, вишь ты, податей драть с народа. Да еще мне бухгалтер в очках попался, шибко грамотный - я его лопатой погладил. Чую, - решил Ашинов, - это не главная причина!

Он был прав. Арест грозил ему по причине своеволия, ибо Ашинов дерзнул делать то, что дозволено делать исключительно министру иностранных дел. По сути дела, казак самозванно установил дипломатические отношения России с африканской страной, которую вот-вот готовы колонизировать. Мало того, негус Иоанн принял его как официального представителя Петербурга, а пальба из казачьих винтовок близ самых границ Египта грозила России новыми осложнениями с британским кабинетом. Теперь же Николай Иванович везет подарки от "царя царей" к императору Александру III, а тот не желает подарков, ибо обмен дарами между монархами влечет за собой и завязку дипломатических отношений. Да, хороший узелок завязал Ашинов в Африке.

- Вот что, Оленька, - сказал он жене, - ты езжай к папе и маме, обрадуй их, что вышла замуж за очень хорошего человека. Но предъявить его пока не можешь, ибо по нему давно тюрьма плачет. Прощай! Даст Бог, еще сповидаемся.

Прибыв в столицу всем обозом (со львом, страусами и племянницей негуса), Ашинов укрывался от полиции в казачьих казармах на Обводном канале. Здесь его разыскал М. Н. Катков, влиятельный реакционный журналист, вхожий к царю запросто. Правда, у Каткова были особые взгляды на развитие русской политики, отличные от взглядов царя, и потому он Ашинова ни в чем не обвинял - напротив, решил оказать ему свою протекцию.

- Что у тебя стряслось, Николай Иваныч? - спросил он.

- Да ничего худого, одно хорошее. Негус - мужик с башкой, он сказывал, чтобы к нему побольше казаков ехало, он всех на эфиопках своих переженит, согласен дать казакам свободные области - Сингит и Богос, а место для открытия русского порта в Красном море мы уже приглядели, называется оно Зума.

- Я тебе так скажу, - отвечал Катков, - или ты войдешь в историю как новый Ермак Тимофеевич, или повесят тебя! Если не наши дураки, так английские, но все равно. повесят!

Подобная перспектива Ашинова не испугала:

- Было бы за что висеть, а не только за шею! Ведь не ради себя хлопочу. Видит Бог, стараюсь изо всех сил, чтобы в мире справедливость была. Чтобы сильный не обижал слабого.

Катков надел высокий цилиндр, натянул перчатки:

- Сидеть тут смирно! А я по верхам пойду тебя