Племянник дяде не отец. Юрий Звенигородский

   - Ужели?

   - Не может статься!

   - Вот этими очами видено, вот этими ушами слышано!

   - Ай-яй-яюшки!.. Ой-ей-ёеньки!..

Прорвалось явственное, неведомо кого в толпе, но столь громкое и отчётливое, будто бирюч кричит:

   - Братья-смоляне! Иноплеменный Витовт здесь властвовал мирно. Князь российский возвратился лить нашу кровь!

Олегова карета остановилась. Рязанский властитель высунулся из полуоткрытой дверцы, позвал московского свойственника:

   - Брат, а брат! Что они орут?

Юрий приблизился на коне вплотную:

   - Боюсь, литовская сторона опять взяла верх.

Олег торопливо вышел, приказал оружничему:

   - Охрану ко мне! Коня! Да позвать сына!

Тяжело было старому усаживаться в седло, но сел. Сразу стал орёл орлом! Осмотрелся, вслушался, медленно повёл крупной головой:

   - Что-то тут не то!

   - Что не то? - не видел Юрий.

   - Всё не то!

Подъехал Родослав Ольгович, младший сын. Лик хмур, взор гневен. Доложил:

   - Твой зять ополоумел, татунька! С народом не успел как следует поздорововаться, бросился в свой терем, что стоит рядом с наместниковым, запертый ещё Витовтом. Велел наскоро скрести и мыть.

   - Проворный! - одобрительно кивнул Олег.

- Нагрянул и к наместнику, Роман Михалычу, князю Брянскому, - продолжил Родослав. - Повязанного хозяина вывели из дому. Жену заперли, детей отделили. Юрий повелел казнить Витовтова правителя.

   - Вот дурной! - вскипел Олег. - Ему бы Брянского с почётом отпустить. Зачем кровь лить?

Сын отвечал со стоном:

   - Уже льётся через край! Бояре-брянцы, что здесь жили с князем Романом, все похватаны, всем с маху головы поотрублены...

   - Когда он успел? - прервал Олег.

   - Успел стриж на лету пять мух сглотнуть, - скрипнул зубами Родослав. И присовокупил: - Ещё бояр смоленских, супротивников своих, велел доставить в воеводскую избу. Сам будет чинить расправу. Свирепый слуга у него, какой-то Трутник.

   - Трудник, - вставил Юрий.

Родослав сказал, как огрызнулся:

   - Трупник!

Олег Иванович дал наказ сыну: войско рязанское по сёлам для прокорма не пускать, сосредоточить целиком в крепости, потеснив местичей, но щедро заплатив, чтобы не вызвать в народе гнева. Личную охрану держать наизготове, при оружии. Насытить ратников едой, купцов не обижая. Держать ворота запертыми. Организовать наблюдение.

   - Будь, Родя, начеку. Я займусь зятем. Сдурел изгнанник! Слишком легко вернул отцовский стол под свой тяжёлый зад.

С такими мрачными словами Олег Иваныч, понукая коня, дал знак Юрию следовать вместе по узким, начавшим освобождаться от народа, улицам к соборной церкви, за которой возвышались терема вящих людей. Среди них затейливостью и величием заметно выделялся старый, в три этажа, великокняжеский, не оскорблённый без хозяина Витовтом ни грабежом, ни порчей. Рядом отличался новизной кирпичный дом наместника.

Народ толпился на соборной площади. А над толпой на деревянном возвышении - степенном месте, откуда в судьбоносные минуты звучали вечевые речи, - стояла плаха и при вей кат с топором. Юрий Дмитрич и Олег Иваныч услышали на этот раз не славословия вернувшемуся князю, а неистовые вопли, злобные выкрики, бабий плач. К плахе по лестнице приставы возводили человека в белой рубахе с сорванным воротом.

   - Вот он, Роман-наместник, - нагнал Олега Родослав.

   - Где сам-то Святославич?

   - В своём тереме. Тут всем руководит его верный пёс , - показал Родослав на человека у помоста в остроконечном колпаке.

Юрий узнал свиреполикого Гаврюшу.

Буравя плотную толпу широкой грудью своего коня, великий князь Рязанский протиснулся к слуге своего зятя. Юрий старался не отстать и ясно услыхал приказ рязанца:

   - Прекрати убийство. Освободи наместника литовского!

Гаврюша вскинул бороду и осклабился:

   - Тебе тут не приказывать, Олег Иваныч, мне тебя не слушать.

Великий князь вскипел, как чайник на огне:

   - Ах ты, презренный смерд!..

Трудник махнул рукой, и княжеская голова Романа Михалыча упала с плахи на помост, с помоста на ступеньки лестницы... Но и Олег замахнулся мечом. И грешная Гаврюшкина рука отлетела, обагряя кровью ближних местичей.

   - О-о! - прошёл стон по толпе.

Олег, подоспевший Родослав, а с ними Юрий поспешили к терему. Навстречу им охранники сопровождали скорбную телегу с мёртвыми телами. Начальствующий, то ли дьяк, то ли боярин, дурным голосом кричал:

   - Ра-а-аздайсь! Дорогу дай супостатам государя Юрья Святославича!

Рязанский князь с одышкой взошёл на красное крыльцо смоленского зятя. Хозяин выскочил встречать соратников в большие сени.

   - Входи, Юря! Олег Иваныч, дозволь, сам разоблачу!

   - Ты! Ты! - загремел бас великого рязанца. - Ты што творишь?

   - Что, тестюшка? - всполошился победитель.

Но тут набежали прислужники с шептаньем господину на ухо. Великий князь Смоленский нострожал лицом, глянул на тестя укоризненно:

   - Пошто отрубил руку моему служебнику Гаврюшке?

   - Я и тебе, мерзавец, отрублю! - был не в себе Олег.

Юрий Святославич плюнул в его сторону и вывел своего московского одноименца в переход, повёл в столовую палату.

   - Старик становится невыносим. С чего взбеленился? Я вас жду-пожду, чтоб пир устроить на весь мир, а вы...

   - Ты, тестюшка, всё сделал не гораздо, - упрекнул Юрий. - Ты день народного веселья обратил в день лютого кровопролития. Настолько ослеплён местью, что не ведаешь: милость тебе, государю, сейчас выгоднее, чем лютость! Кого убил? Брянского князя - потомка святого Михаила Черниговского!.. Ну, наместник, ну, выполнял волю Витовта. Не против тебя, а за себя. Перед тобой открыл ворота, а ты сдуру...

   - Эй! - остановился Святославич. - Оскорблять? Молокосос! Здесь я властвую, а не вы с Олегом. Хочу, казню, хочу, милую.

Юрий круто развернулся, пошёл в сени. В это время терем задрожал от женского неистового вопля, прибежали встрёпанные услужницы:

   - О, княже!

   - О, беда!

   - Она... она... княгиня Параскева...

   - Что с Парашей? - задрожал голос Святославича.

Неревущая толстушка доложила:

   - Подруга Роман Михалыча, узнав о казни мужа, с разбегу брякнулась о стенку головой. Лежит в кровище. Красоту свою испортила. Как такую класть к тебе на ложе?

Юрий, поражённый срамной догадкой, не утерпел, с немым вопросом оборотился к тестю.

Одноименец, словно раскалённый противень, побагровел. Бешеным взглядом заставил смолкнуть глупых услужниц:

   - Сгиньте!

По исчезновении болтливых дев хотел нагнать зятя московского, но не успел. Крикнул вдогон:

   - Останься, Юрька! Всё изъясню! Верни Олега! Попируем!

Олега с Родославом увидел Юрий во дворе. Оба садились на коней.

   - Поезжай с нами, - предложил великий князь Рязанский. - Сын приискал нам постояние. Вздохнём после удушливого дня. На Святославича в моём уме один лишь гнев, ничего больше.

Родослав хорошо обустроил отца и свойственника в пустых купеческих хоромах невдали от крепостных ворот. Охрану поставил крепкую. Вечерять подавали не слуги, а служивые, сменив доспехи и щиты на белые передники и деревянные лотки для блюд. Хоромы из толстенных вековых сосновых брёвен не пропускали шума с улицы. Тишина успокаивала, стоялые меды смиряли внутреннее возбужденье. Юрий, не охотник до пития, захмелел. Родослав быстро насытился и удалился по неотложным воеводским нуждам, старый Олег же, расслабясь, пустился в разглагольствования:

   - Трижды, четырежды дурак мой непутёвый зять. Дуриком отчину вернул и ошалел от власти. Прежде чем кровь лить, подумал бы! Ну, уничтожил неугодных. Головы отцов и мужей пали, так жены, дети и друзья убитых живы. Теперь взбулгачат ненависть к свирепому. Его жестокость их ожесточит. Всевластец справился с десятком, но не одолеет сотен!

Молодой Юрий терял силы продолжать беседу. Повторял лишь: