Глеб Белозерский

- Бей копьями! - подал команду Борис.

Одновременно четыре копья вонзились в медвежью тушу.

После недолгого пребывания в гостях у брата Борис Василькович вернулся к себе в Ростов, еще раз напомнив Глебу, чтобы тот прибыл в точно установленное время к свадьбе Ростиславича.

- Привезешь песцовую шубу. Скорняка не торопи. Пусть трудится тщательно. Работу я оплатил вперед.

После отъезда брата с Глебом Васильковичем произошло знаменательное событие. Однажды князь посетил кольчужного мастера, чтобы справиться, как идет работа, и, возвращаясь, встретил на северной окраине города Феоктиста. Того самого немолодого волжанина, с которым познакомился на Сухоне при рытье канала.

- Как живешь, Феоктистушка?

- Твоими молитвами, князь, - ответил Феоктист неопределенно.

- Давненько тебя не видел.

- И не мог видеть. Я теперь перебрался из города на погост Кинсема, что на северном берегу озера.

- Что тебя заставило перебраться?

- Дела семейные.

- Женился, что ли?

- Точно угадал, княже. Одному без хозяйки, с детьми малолетними тягостно.

- А почему не захотел на Белоозере остаться?

- Жена молодая с норовом оказалась. Захотела остаться в Кинсеме, меня уговорила перебраться к ней.

- Да кто она такая, чтобы тебе условия ставить.

- Весянка. Из себя пригожа. Какие-то распри с родителями получились, покинула их и перебралась к вдовой тетке. А мне все равно, где трудиться, хлеб свой насущный добывать. Я теперь рыбаком заделался. Местные рыбаки меня в свою ватагу взяли.

- А как зовут-то твою весянку?

- Василиса.

- Василиса? - непроизвольно воскликнул Глеб, подумав: «Она, все совпадает. Значит, жива моя Василисушка, не наложила на себя руки. Феоктист уловил растерянность Глеба и спросил испытующе:

- О чем-то напомнил?

- Да нет. Запоминающееся имя. Представь, в одной семье вдруг оказываются Василий и Василиса.

- Никогда не встречал такого совпадения.

Глеб, сказав Феоктисту что-то незначительное, зашагал прочь. И не удержался, чтобы не оглянуться. К рыбаку подходила легкой быстрой походкой молодая женщина. Никакого сомнения не было - Василиса. Глеб узнал ее не только по походке и по гибкой фигуре, но еще и по сафьяновым сапожкам, которые когда-то подарил ей. Теперь она жена пожилого, обременного детьми рыбака из селения Кинсема на северном побережье Белого озера. Предание говорит, что первоначально город Белоозеро находился там, на месте этого селения. Там же была резиденция окутанного легендами и домыслами князя Синеуса с дружиной.

Дай Бог Василисушке счастья с Феоктистом, человеком, как видно, непростым, ершистым, много в жизни испытавшим. Знает ли он об их прежних отношениях? Вряд ли, конечно.

Князь Глеб вспомнил о своих намерениях посетить селение Кинсему. Его давно интересовали предания о прежнем местонахождении города Белоозера. Старожилы утверждали, что невдалеке от этого селения находился варяжский городок, от которого не осталось никаких следов. Там якобы обитала дружина князя Синеуса. А бывает, волны Белого озера выбрасывали здесь разные предметы: кусочки стекла, глиняные черепки. Следы жизни людей прежних веков.

- Не поеду в Кинсему, - сказал мысленно князь Глеб. - Нельзя, негоже смущать Василисушку. Дай Бог ей счастья…

На исходе зимы Глеб Василькович задумал совершить поездку в волость, которую он так искусно упрятал от взора дотошного баскака. Ехал в легких санках, сопровождаемый четырьмя конными дружинниками. Путь лежал по северному побережью Белого озера, где часто попадались села и деревушки.

Вот и волостное село Кинсема: десятка полтора дворов и скромная церковь, увенчанная луковичным куполом на коньке крыши. Миновали Кинсему, не делая здесь остановки. И все же, помимо своей воли, Глеб вглядывался в ломаную шеренгу невзрачных изб - не появится ли? Не появилась. Село осталось позади.

Когда проходил ледоход, открывалась глубокая и многоводная река Кема, доступная в нижнем течении для речных судов с глубокой посадкой. Такой она была верст на двадцать. Выше река сужалась, мелела, становилась неудобной для плавания из-за мелей и перекатов. Теперь же, в зимнее время, скованная льдом река становилась удобной проезжей дорогой. По ней Глеб Василькович и его спутники добрались до большого села Кемского с населением наполовину русским, наполовину весянским.

Среди построек села выделялся небольшой деревянный храм, возведенный в традициях северного церковного зодчества. Постройка была щедро разукрашена резными карнизами. Подкупольный барабан украшали главки с куполами, центральная поболее и четыре меньших размеров.

Князя Глеба и его спутников принял тиун Кемской волости, молодой, но какой-то бесцветной внешности человек. Оказалось, что мать его была весянкой, сам он более походил на мать, чем на отца, русского. Тиуном был и его отец, внезапно скончавшийся. В то время Глеб был в отъезде, и замещавший его управитель княжества распорядился, чтобы сын покойного, человек грамотный, заменил отца.

По распоряжению князя тиун пригласил приходского священника Дионисия, приходившегося тиуну родным дядей. Как отец Дионисий, в просторечье Денис, стал священником и получил приход, было обычной историей. При старом священнике он пел на клиросе, подменял, бывало, причетника, женился на поповне и унаследовал приход, когда тесть его совсем одряхлел и не мог больше служить.

От священника Глеб узнал, что в волости всего два прихода и еще около десятка сельских часовен. Небольшие деревушки и выселки рассеяны по всему течению реки Кемы и ее притоков. В соседнем приходе служил немолодой священник, отец Ипполит.

Глеб Василькович не поехал в другое приходское село, а распорядился, чтобы тиун вызвал отца Ипполита в волостное село.

Когда прибыл отец Ипполит, Глеб пригласил обоих священников для беседы. Начал с того, что подарил каждому по стопке богословских и светских книг.

- Украшайте ваши храмы книгами. И просвящайте прихожан, - произнес Глеб. - Много ли среди них грамотеев?

Грамотеев оказалось совсем немного, меньше, чем в приходах на Шексне. Значительную часть прихожан составляли весяне, вообще не владевшие грамотой.

Оба священника в один голос пожаловались, что два прихода на такой обширный район, протянувшийся вдоль течения реки Кемы, маловато. Два храма не в состоянии окормить все население обширной волости. Отсюда и язычество чувствует себя вольготно. Язычник охотнее посетит свое капище, нежели храм Божий.

- Какой вы ждете от меня помощи, отцы?

- Еще бы один приходский храм возвести на Кеме, - высказался отец Ипполит.

- А еще лучше бы два, - поддержал его отец Дионисий.

- Передам ваше пожелание владыке и его викарию, игумену Иринею.

Возвратившись в Белоозеро, князь Глеб стал готовиться к весеннему плаванию в Ярославль. Приказал корабелам отделать на дощанике свою кабину дубом и устроить надежный очаг, обновить помещения для свиты в трюме, изготовить новые паруса. Вниз по течению Шексны и Волги можно было идти под парусами.

Портной Каллистрат получил задание обновить княгине Феодоре парадные наряды, чтоб на свадьбе белозерская княгиня была не хуже других гостей.

А в Ростове все более и более поддавался старческим хворям епископ Кирилл II. У него почти совсем отнялись ноги, и он не мог продолжительное время совершать службы. Приходилось прерывать ее, передавая соборному протопопу. Поддерживаемый под руки служками, владыка удалялся в алтарь и там опускался в приготовленное для него кресло.

Как ты, владыка? - участливо спрашивал его иногда князь Борис. - Сможешь ли отправиться со мной в Ярославль и обвенчать молодых?

- Попытаюсь, - отвечал неопределенно Кирилл. А архимандрит Игнатий, настоятель ростовского Богоявленского монастыря, внушительно говорил:

- Не утруждал бы себя. Сердце кровью обливается, как вижу твои страдания. Это старческое: ничего не поделаешь.

- Наказание Божие за мои грехи, Игнатушка.

- Полно, владыка! Много ли ты грешил? Все бы столько грешили…