Святая Русь - Сын Александра Невского (СИ)

- Почти всё так и было, князь. Единственное изменение касается сыновей Даниила Галицкого. Шварн скончался три недели назад. Кстати, он имел большое влияние на короля.

- Жаль, - откровенно посочувствовал Дмитрий Александрович. - Он больше походил на своего отца, чем Лев и Мстислав. Не случайно Воишелк не только отдал за Шварна свою дочь, но и щедро одарил его.

Князю хорошо было известно, что старший брат Даниила, Роман, обрел еще от Миндовга довольно крупный и влиятельный город Новогрудек, а также король передал ему литовские города Слоним и Волковыйск. Шварн же, после смерти Миндовга, по желанию Воишелка был признан наместником Литовским.

Сам же Воишелк опять, было, удалился в свою Данилову обитель, но пребывал в ней недолго, и виной тому стал Шварн. Сын Даниила Галицкого видел жуткие распри, происходящие в Литве и лютые казни, произведенные Воишелком. Оставаться в такой стране наместником было неуютно. Шварн отправил Воишелку грамоту, в коей настойчиво просил того вернуться в Литву, так как в ней вот-вот разгорятся кровавые волнения в пользу природных князей.

Воишелк, оценив ситуацию, вновь возвратился в свой литовский замок и объявил себя королем.

Шварн, прожив несколько лет с дочерью Воишелка, умер бездетным, оставив вдове огромное состояние.

Лишь Лев Даниилович, старший сын князя Галицкого, ничего не приобрел от литовских королей…

Неждан Иванович вытянул из-за пазухи две грамоты с печатями и протянул их Дмитрию Александровичу.

- То договора о мире. Одна тебе, князь, другая - великому князю Ярославу Ярославичу. Повторю: грамотах Воишелк предлагает не только мир, но и зовет русские дружины на крестоносцев.

- Вот и славно. Грамоты - не устные слова. Теперь великий князь не отвертится. Надо смело собирать дружины. Самая пора ударить на Ливонский Орден Час возмездия настал!

Г л а в а 12

ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ

Хитрющий Ярослав Ярославич, хоть и не предпринимал решительных шагов, но через своих несметных соглядников хорошо ведал, что творится в каждом удельном княжестве. Многие князья, такие, как Глеб Василькович Белозерский, его не интересовали. Те сидят в своих городах тихо и мирно, послушно исполняя любое повеление великого князя.

А вот за сыном Невского, Дмитрием, княгиней Марией, ее сыном Борисом, да и некоторыми другими Ростово-Суздальскими князьями - глаз да глаз. Своевольцы! Всё норовят пакость какую-нибудь подкинуть, и гнут на свой хохряк¹⁰⁰. Митька Переяславский да Бориска Ростовский, эк чего измыслили! Взяли да и послали к королю Воишелку своих гонцов. Без его великокняжеского повеленья! В кои-то веки было, чтобы дела державные решали без государя? (В некоторых своих грамотах Ярослав Ярославич подписывался «государем всея Руси»).

Изведав о таком бесчинстве, великий князь злорадствовал. Недоумки, дурни! Да разве король Воишелк, кой только и предается мечтам, дабы отхватить у Руси все её северо-западные земли, пойдет на мир с какими-то удельными князьями. Да никогда! Надо быть полным глупендяем, дабы согласиться на идиотские предложения.

Немало же посмеялся над князьями Ярослав Ярославич. Поизмывался и над княгиней Марией, заведомо предполагая, что без ее вмешательства гонцы к Воишелку не полетели. Вредная старуха! Давно пора поставить ее на место, но ближний боярин не советует.

- Уж слишком громкое имя, Ярослав Ярославич. Ее ни один великий князь не трогал. Эта ростовская княгиня слишком умна, действует крайне сторожко, за руку не схватишь.

- Терпенья не хватает смотреть на ее выходки. Давно надлежит старухе подрезать крылья.

- И всё же не следует того делать, великий князь. Вся Русь возмутиться. Князья на дыбы встанут. Великая замятня может пойти, да такая, что и Владимир вскинется. Народ-то владимирский, по правде сказать, коль гиль¹⁰¹ по Руси загуляет, тоже за топоры возьмется.

Ярослав Ярославич пуще всего боялся бунта. Если вдруг стольный Владимир поднимется, то ему даже ордынский хан не поможет. Он всеми силами держался за великокняжеский стол, хорошо ведая, что горожане не только его недолюбливают, но и готовы, как это не раз делали новгородцы, собраться на вече и выгнать своего князя.

Владимир жил не в пустыне и знал, что творится не только в соседних уделах, но и на северо-западе Руси. Крестоносцы нападают на города и веси, выжигают русские поселения и угрожают Пскову и Новгороду. Князья, особенно Дмитрий Переяславский, давно предлагают великому князю собрать общерусскую рать и двинуть ее на Ливонский Орден. Но Ярослав Ярославич помалкивает да всё оглядывается на Золотую Орду.

Чтобы обезопасить себя от гнева Менгу-Тимура, великий князь еще два месяца назад высказал хану: Русь тревожат крестоносцы, и он хотел бы знать, что думает об этом несравненный повелитель Золотой Орды.

Менгу-Тимур, конечно же, не стал раскрывать своих тайных планов, однако, недвусмысленно заявил:

- Когда шакалы нападают на родной очаг, то их можно и попугать.

Больше хан Золотой Орды ничего не добавил, но этого было достаточно, чтобы у Ярослава Ярославича были развязаны руки. Однако и после этого он не стал спешить, дабы собирать дружины удельных князей. Дело не- шуточное. Крестоносцы обладают огромной силой, и пойти на них с ратью - палка о двух концах. Можно и на щите вернуться¹⁰². А это уже конец его великому княжению.

По глубокому убеждению князя Ярослава, Русь без помощи многотысячного войска Золотой Орды не сможет одолеть Ливонский Орден. Правда, Митька Переяславский и Бориска Ростовский послали своих гонцов в Литву, дабы уговорить Воишелка выступить вместе на крестоносцев. Но тому не бывать! Гонцы останутся с носом¹⁰³. А посему - лучше не соваться. И Великому Новгороду, и Пскову он дал от ворот поворот. Нечего понапрасну гонцов гонять.

Но вдруг князь Ярослав получил ошеломляющую грамоту за подписью самого литовского короля, кой не только твердо намерен заключить мир с Русью, но и незамедлительно просит выступить с дружинами на Ливонский Орден, обещая оказать всяческую помощь своими войсками.

Ярослав Ярославич пришел в замешательство. Вот тебе и Митька с Бориской! Уговорили-таки их послы Воишелка. Чего же делать-то, Господи! Неужели и впрямь придется собирать рать? И куда?! За тыщи верст, на край света. Сколь гридней и ополченцев надо собрать, сколь оружья на пешцев набраться! А обоз? И вовсе несметный. Одних лошадей понадобится целые табуны. А кормовых запасов? Прокорми экую рать, когда едва ли не вся дань уходит в Золотую Орду… И чего не сиделось Митьке с Бориской? Ежа что ли им под задницы пустили? Экие радетели Отечества отыскались. А всех больше Митька Переяславский воду мутил. Колобродный князь! Он, именно он во всем будет виноват. Всю Русь разорит. Подумал бы своей бестолковой башкой, на что других князей подстрекает. Надо бы его прыть укоротить. Нечего из себя полководца корчить. Повезло под Юрьевом, думает, повезет и со всем Ливонским Орденом. Дудки! Крестоносцев теперь на подвох не возьмешь. Это Александру Невскому удалось заманить немцев на Чудское озеро, а ныне они втройне усторожливы. Так своей «свиньей» попрут, что костей не соберешь.

Нет, надо от войны отказаться. С Литвой мир заключить (и то великое дело!), а на крестоносцев лучше не замахиваться. Так тому и быть!

Великий князь, было, успокоился, но через несколько дней его мысли круто изменились. Ближний боярин Аверкий Лобан, ведая о намерениях своего покровителя, с удрученным видом доложил:

- Князья ничего не хотят слушать. И Переяславль, и Ростов, и Суздаль, и Углич, и Ярославль, и другие города собирают дружины. Твоих же гонцов, великий князь, дрекольем¹⁰⁴ побивают.

- Ослушники! - закипел Ярослав Ярославич. - И чего им не сидится, придуркам!

- Не сидится, великий князь. Свои дружины норовят к Переяславлю двигать, а уж оттуда к Новгороду и Пскову, дабы и Довмонта с собой прихватить. И во Владимире шум идет. Народ горло дерет: буде князю Ярославу на пуховиках отлеживаться! Надо Русь спасать! Большой шум, князь… Надо бы с дружиной посоветоваться, а то…