Последний путь Владимира Мономаха

я в бою, и Урусоба не жалел его. Пленник же не сопротивлялся больше. Силы у этого человека напряглись только на короткое время и снова оставили его. Ему скрутили руки за спину и крепко связали ремнем.

Раненый воин глухо стонал. Но Урусоба безучастно смотрел на то, что происходило перед ним. Он был невысок ростом, тучен, но силен, как зубр. На подбородке у него едва пробивалась редкая рыжая борода. В узких глазах поблескивал холодок стали. Они не смягчились и тогда, когда один из половцев схватил мертвого младенца и швырнул его, точно дохлую собаку, в чертополох. Мать кинулась за ним со страшным женским криком, но ее схватили за руки. Света вырывалась, рубашка ее разорвалась на плече.

Хан увидел молодое женское тело и, шевеля губами, мысленно вкусил его прелесть. Он сказал:

— Зурунгай! И еще кто-нибудь!

Все лица повернулись к хану.

— Отведите пленницу к моим повозкам. Пусть рабыни накормят ее вареным рисом и стерегут как зеницу ока. Когда наступит ночь, они приведут эту женщину ко мне, и она разделит со мной ложе. И никто не должен прикасаться к ней до меня.

Двое половцев со смехом поволокли упиравшуюся пленницу к кибиткам, снова тронувшимся в путь. Она рвалась то к мужу, то туда, где лежал непогребенным, брошенный на растерзание коршунам и степным волкам, трупик ее сына. Видя это, Дубец заметался в припадке нечеловеческого гнева, пытался ударить мучителей головой, бросался на землю и грыз зубами их сапоги…

Урусоба смотрел на такую ярость с неодобрением.

— Орос… Худо, худо… Голова нет — не добро… — старался он объяснить пленнику на ломаном русском языке, что сопротивление бесполезно. В детстве хан провел некоторое время в Переяславле в качестве заложника и немного знал язык своих врагов. Он считал, что нет причины так возмущаться своей участью. Судьба одного человека — стать рабом, другого — наслаждаться свободой и властью. Кто знает, что завтра случится с ним самим? Придет Мономах, убьет его, захватит вежи и заставит ханских жен молоть русскую пшеницу на ручных жерновах.

Пленнику еще крепче связали руки и стали бить кулаками по голове до тех пор, пока он не впал в беспамятство.

— Довольно! — приказал Урусоба.

Воины оставили свою жертву в покое, но Зурунгаю хотелось перерезать горло русскому псу, осмелившемуся вырвать у него оружие из рук и осрамившему его перед товарищами. Но хан сказал, чтобы пленник жил, а слово Урусобы — закон в степи.

Дубца бросили на повозку, и как во сне он слышал милый голос Светы, призывавшей издали мужа, и скрип огромных колес кибитки, тяжко закачавшейся по ухабам.

8

Задремав, Мономах не заметил лисы, вызвавшей столько разговоров у молодых отроков, но появление оленей заставило его горько вздохнуть. Вожак стада, матерый олень с горделиво закинутыми на спину рогами, весь в облаке пара, был бы завидной добычей для любого ловца. Он напомнил князю молодость. Несколько дружинников бросились в охотничьем пылу за зверем, но тотчас сдержали скакунов, вспомнив о благочестивой цели путешествия: