Коридоры кончаются стенкой

Идут студенты краснодарских вузов — над колонной транспарант: «Слава великому Сталину — вождю и учителю всех народов».

Идут физкультурники, несут транспарант: «Слава великому Сталину — лучшему другу советских физкультурников!»

Идут молодые рабочие — на белом полотнище черными буквами выведено: «Требуем смертной казни Бухарину и его своре!»

Идут стахановцы — на красных полотнищах, развернутых на ширину улицы, призывы: «Добьемся…», «Усилим…», «Улучшим…», «Выполним и перевыполним…»

Идет новое поколение. Идет устремленная в светлое коммунистическое завтра советская молодежь, явившаяся на этот свет под револьверный лай и топот конских копыт, под разбойный свист и улюлюканье красных конников и хруст разрубленных шашками человеческих тел. Идет самоуверенная, гордая, не скрывающая низменных инстинктов — жажды разрушать, истреблять, расстреливать. Идет под звонкую трескотню ленинско-сталинских обещаний сделать их жизнь веселей и краше.

— Привет славной советской молодежи! — несется с балкона.

— Ура-а-а! — откликается колонна боевым кличем своих предков.

— Да здравствует Всесоюзная коммунистическая партия большевиков и ее вождь великий Сталин! — кричат с балкона в корабельный рупор.

— Ура-а-а! — взрывается колонна торжественным многоголосьем.

— Пионеры! К борьбе за дело Ленина-Сталина будьте готовы!

— Всегда готовы! — несется хором из пионерских колонн.

Хождение под барабан, под фальшивые звуки самодеятельных оркестров, — под негодующие выкрики с требованием смертной казни тем, перед кем вчера еще преклонялись миллионы, в одних вбивает ненависть и злобу, в других вселяет страх, внушает подозрительность, у третьих истребляет веру. Звучат оркестры, трещат барабаны, колонна-толпа демонстрирует преданность диктатуре вождей. Она движется, мощная и безрассудная. Она не сомневается в справедливости своих требований, не колеблется в своих поступках, потому что она — масса, она толпа. Охваченная угарно-патриотическим порывом, она радостно и открыто воспевает насилие и, не стыдясь своей жестокости, во весь голос требует: крови! крови!

Пройдут не годы — месяцы, и этот призрачный монолит расслоится, рассыплется и выпадут на долю многих из тех, кто вышагивает под красными знаменами, и казенный дом, и дальняя дорога, и муки лучших в мире советских лагерей. А те, кто до поры до времени останется дышать вольным ветром, будут вот так же по разнарядке райкома, горкома, крайкома ходить на митинги и демонстрации и требовать смертной казни своим единомышленникам, но уже как «национал-уклонистам», «маловерам», «оппортунистам», «капитулянтам», «предателям», «правым реставраторам капитализма» и «левым уродам — агентам японо-немецких фашистов», «вредителям», «диверсантам» и прочим, прочим, прочим.

Это будет потом. А 2 октября в первом номере газеты «Большевик» — органа Краснодарского крайкома и горкома ВКП(б) и крайисполкома — безымянный автор, захлебываясь от восторга, писал:

«…Широкое поле стадиона становится тесным.

Митинг открывает секретарь городского комитета партии тов. Шелухин. Секретарь крайкома ВКП(б) тов. Кравцов выступил с речью, посвященной задачам партийных и непартийных большевиков, комсомольцев в связи с организацией Краснодарского края.

Колонны «в стройном порядке направляются снова по улицам.

Идут студенты, учителя, школьники, пионеры… В честь великого вождя народов из колонн несутся возгласы, дружно подхватываемые демонстрантами…

Одна колонна сменяет другую, студентов сменяют стахановцы, за стахановцами — физкультурники. Всюду молодежь, счастливая сталинская молодежь.

Она радостно демонстрирует свою счастливую юность, свою готовность к борьбе до конца за дело Ленина-Сталина».

38

1 октября в 19 часов в Доме высшей сельскохозяйственной коммунистической школы открылась шестая Краснодарская городская комсомольская конференция.

Взбудораженная вчерашним массовым шествием, «трубными голосами оркестров», пламенной речью товарища Кравцова, «счастливая сталинская молодежь», готовая до конца бороться за дело Ленина-Сталина, с жестокой беспощадностью обрушила свою ненависть на разоблаченных врагов партии и комсомола, изощренно демонстрируя такое знание большевистско-советского сленга, которому позавидовал бы сам товарищ Сталин.

— В силу отсутствия политической бдительности, беспечности и благодушия некоторых руководящих работников, — открывал глаза делегатам на суровую действительность докладчик товарищ Мерзликин, — врагам народа… удалось пробраться в руководящие комсомольские органы, а также в бюро ЦК ВЛКСМ.

На посту секретаря крайкома ВЛКСМ Азово-Черноморского края находился заклятый враг народа Ерофицкий, который подбирал вокруг себя нужных для своих враждебных целей людей и вместе с ними вел скрытую подрывную работу против партии и советской власти, вредительски разваливал комсомольские организации, противодействовал коммунистическому воспитанию комсомольцев, внесоюзной молодежи и детей и проводил политику отрыва комсомольской организации от партии и внесоюзной молодежи.

После разоблачения врага народа Ерофицкого на пост секретаря крайкома ВЛКСМ пробрался враг народа Ковалев, который, будучи с давних времен врагом партии и народа, — проводил свою гнусную контрреволюционную работу в нашем крае. После разоблачения Ковалева в наш край пробрался к руководству враг народа Брандин.

Вся эта подлая вредительская работа врагов партии и народа внутри комсомола стала возможной потому, что некоторые руководящие работники комсомола прошли мимо указаний товарища Сталина… и оказались неспособными разглядеть особые методы подрывной работы врагов в комсомоле через политическое и бытовое разложение молодежи, и в первую очередь через пьянки».

Докладчик привел сокрушительные примеры такого разложения, назвал учебные заведения и организации, где комсомольские организации оказались наиболее засоренными классово чуждым элементом, врагами народа и их пособниками, не взирая на лица подверг критике конкретных виновников.

— Краснодарская организация, — продолжал зачитывать свою речь Мерзликин, — очищаясь от врагов и вражеского охвостья, изгнала из своих рядов за отчетный период двести семьдесят три человека, которые вредили проводимой работе. Причем из этого количества девяносто два человека исключены как враги и их пособники… Из сорока пяти членов пленума горкома за отчетный период исключено двадцать семь человек, из пленума Кировского райкома из тридцати пяти членов исключено девятнадцать человек, по Кагановичскому району из тридцати пяти исключено восемнадцать человек и по Сталинскому — из двадцати семи членов пленума исключено одиннадцать.

Из пленума горкома исключены заклятые враги народа, трижды презренные фашистские бандиты, предатели нашей Родины Рывкин, Буров, Соломонов. Эти контрреволюционеры, будучи в составе пленума горкома, делали все возможное для развала дисциплины и воспитания комсомольской организации.

Рывкин, Буров, Соломонов, сотни и тысячи других со схожей судьбой, когда-то окруженных почетом и уважением… Их имена превратились теперь в ругательства и почти не употреблялись без грязных эпитетов. Изгнание их с руководящих постов, исключение из партии, комсомола началось немедленно после снятия с работы Шеболдаева. На основе активности, развернутой в парторганизациях края, — отмечалось в докладе представителя крайкома нового состава Ларина на 6-й Краснодарской горпартконференции, — было разоблачено семьсот тринадцать врагов, из них двадцать семь первых и вторых секретарей горкомов и райкомов. Официально проводимая «работа» называлась «ликвидацией последствий вредительства». Суть вредительства раскрывалась в резолюции конференции, принятой по отчетному докладу Краснодарского горкома ВКП(б). «В Краснодарской парторганизации, — отмечалось в ней, — широко было распространено нарушение Устава партии и основ внутрипартийной демократии. Фактически была ликвидирована выборность партийных органов, отсутствовала отчетность их перед партийной массой, ущемлялись законные права членов партии. В организации культивировались подхалимство, угодничество; критика и самокритика всемерно зажимались.