Мальчики с бантиками

доброго не сказав, человек в кожаном врежется в строй и всех раскидает

Юнги притихли. Щедровскии вышел вперед и объявил, что перед ними начальник Школы Юнг, капитан первого ранга Николай Юрьевич Аграмов. Никто не запомнил, что сказал начальник Школы в приветствие. Но голос его звенящим клинком пролетел над строем, словно одним взмахом он хотел срубить все легкомысленные головы. Аграмов метнул рукою под мокрый козырек, приветствуя юность.

- ...будет трудно! - эту фразу расслышали все. - Будет очень нелегко, но разве можно чем-нибудь запугать русского юнгу?

- Р-разойдись! - последовала команда, и все разбежались.

Человек сам не выбирает для себя внешность, но первое впечатление о нем складывается именно по его внешности.

- Ты видел? Глаза-то у него... так и зыркает.

- Ух, и страшный же человечище! - говорили юнги.

- Ну, держись, братва. Теперь гайку закрутят.

- Долго для нас выбирали начальника и вот прислали.

- Задаст он перцу! Ох задаст!

- Ша! Сюда Кравцов идет... улыбается.

Лейтенант, умудрявшийся среди луж сохранить яростный блеск своих ботинок, подошел к юнгам, подтянул перчатки.

- Ну, молодые, отвечайте по совести - струсили?

Спрашивал он добродушно, и юнги разом загалдели:

- Расскажите нам о каперанге... Кто он такой?

Кравцов отвечал с подчеркнутым уважением:

- Лучшего начальника вам и не надо. По книгам Аграмова училось не одно поколение моряков, даже я, грешный. Это один из лучших моряков нашего флота, знающий морпрактику, как никто в стране. Обещаю: с ним вам будет очень хорошо.

- А где он воевал?

- Не волнуйтесь, - утешил Кравцов. - Аграмов вояка старый. Еще будучи мичманом, участвовал в Цусимском сражении и тогда же получил именное золотое оружие за храбрость.

Юнги плохо представляли себе, что такое золотое оружие, но зато были достаточно сведущи по части Цусимы; легко проявить мужество, когда твоя эскадра идет к победе, но двойное мужество нужно, когда эскадра идет навстречу верной гибели...

Уже на следующий день Аграмов прошелся по камерам бывшей тюрьмы, где временно, в страшной теснотище селились юнги, разложив на полу матрасы. По-отечески побеседовал, вызывая на откровенность, иных пожурил, но как-то смешно пожурил, и юнги - галдящей оравой сразу же потянулись к нему, как к отцу родному.

Стоило ему прибыть в Савватьево, как дело заспорилось. В окна землянок уже вставляли стекла. Словно с неба свалились на Соловки флотские портные, стали беспощадно пороть и кромсать форму на юнгах, подгоняя ее по фигуре. И когда шинель на тебе по росту, а рубаха плотно облегает грудь, тебе уже хочется держать подбородок чуточку повыше... Повеселело!

- Ходить только с песнями, - приказал Аграмов,

Маршировать было хорошо. Спасибо соловецким монахам: опутали остров крепкими дорогами. Две роты расходились на контркурсах, не залезая при этом на обочины... Юнги пели:

Ты не плачь и не горюй, моя дорогая,

Если в море потону, знать, судьба такая!

Аграмов остановил