Семья Берг

Во дворе Алеша хвастался другим ребятам, что папин брат Павел — герой войны, кавалерист, на тачанке ездил и из пулемета стрелял, у него есть сабля под названием «шашка» от самого Буденного и орден за храбрость.

И вот теперь, когда Павел приезжал к брату и шел от трамвая мимо церкви, сбегались со всех сторон мальчишки и почтительно его окружали, засыпая вопросами про войну. Алеша при этом шествовал впереди всех и, очевидно, тоже чувствовал себя героем.

Павлу было уже за тридцать, ему не приходилось заниматься детьми, и он впервые открывал для себя ощущения, похожие на чувство отцовства. Он любил дарить Алеше игрушки, но их производили и продавали очень мало, у детей был очень скудный выбор. На Инвалидном рынке, на Лениградском шоссе, он находил для племянника деревянные модели автомобилей и тракторов, а однажды принес целый детский столярный набор — пилу, рубанок, молоток. Вместе с Алешей они увлеченно мастерили пулемет «Максим» со щитом, оба порезались, строгая, но это только усилило их азарт. И потом по всей комнате были рассыпаны щепки, которые с неудовольствием выметала бабушка.

Августа и Семен наблюдали, как Павел возится с племянником, Августа говорила:

— Ты будешь хорошим отцом, но его ты совсем избалуешь подарками и вниманием.

Дядя с племянником вместе клеили воздушного змея из тонких дранок и промасленной бумаги, а потом запускали его во дворе к восторгу детворы. Водил он Алешу и в зоопарк, показывал ему разных зверей и сам с удивлением и удовольствием впервые видел многих из них. Во время катания на детском аттракционе — верхом на пони — Алеша делал круги и воображал себя кавалеристом:

— Паша, смотри, я скачу в атаку, как ты, — и размахивал рукой, как будто держал шашку.

Как многие маленькие дети, Алеша плохо выговаривал букву «р», она звучала у него как раскатистое «рр-лл». Это расстраивало родителей, Семен говорил, разводя руками:

— Что поделаешь — еврейское происхождение. Вот именно. Ведь и Ленин тоже картавил.

Августа хотела искать для сына специалиста по исправлению речи. Павел предложил свою помощь, сказал, что сам попробует вылечить племянника.

Лечение заключалось в том, что Павел говорил Алеше скороговорки на букву «р» и просил повторять:

— Говори быстро-быстро: КаРл у КлаРы укРал КоРаллы, КаРл у КлаРы укРал коРаллы…

Только из громадного уважения к своему дяде-герою Алеша старательно лепетал:

— Калрр у Крлалры уклралр колралры.

— Еще, еще, знаешь — очень-очень старайся.

Постепенно у Алеши стало получаться почти совсем правильно. Без единого раскатистого «р» он произносил скороговорку:

И оба хохотали так заразительно, что бабушка неодобрительно заглядывала в комнату.

Потом Алеша выучил за Павлом еще одну скороговорку:

Родители были поражены и счастливы, Августа восхищалась:

— Оказывается, ты мастер! У нас ничего не получалось, а тебя он послушался — и заговорил правильно.

— Вот именно, — смеялся Семен, — тебе надо лечить всех картавых евреев.

В награду за успехи Павел повел племянника в кино — смотреть фильм Чарли Чаплина. Оба хохотали до упаду. Павел не успевал вытирать слезы от смеха, а Алеша от хохота все время просился в туалет. Они бегом бежали в уборную, оттуда бегом возвращались на свои места, и опять заливались смехом.

Водил его Павел и в цирк на выступление труппы знаменитого фокусника-иллюзиониста Эмиля Кио. Настоящая его фамилия была Гиршфельд-Ренард, а псевдоним «Кио» он взял случайно — на вывеске «КИНО» выпала буква «Н» и эта идея ему понравилась. Кио выступал в халате и чалме восточного мудреца и показывал такие фантастические фокусы, что не только дети, но и взрослые немели от удивления.

Но больше всего Алеше понравился клоун по имени Карандаш — артист Румянцев, человечек маленького роста, одетый под Чарли Чаплина, в шляпе «пирожком» и широких брюках. Он смешил публику до слез. Под влиянием его выступления Алеша дома пытался выступать «под Карандаша» и заявил со всей серьезностью ребенка:

— Когда я вырасту, я хочу быть клоуном в цирке.

Выслушав это, его отец говорил Августе:

— Ну вот, будущее нашего сына обеспечено — он станет клоуном, первым еврейским клоуном. Я знаю директора цирка Данкмана, наш человек — еврей из Жмеринки. Я поговорю с ним, чтобы написал над входом в цирк: «Весь вечер на манеже знаменитый клоун Алеша Гинзбург». Ну а я ведь тоже умею показывать фокусы и стану выступать с ними. А ты будешь нашей ассистенткой на арене. Мы будем прятать тебя в деревянный ящик и распиливать пополам.

Августа, смеясь, отвечала:

— Почему это Алеша будет первым еврейским клоуном? В цирке уже выступают много евреев. А наш Алеша может стать и первым казацким клоуном.

— Какой же казак с фамилией Гинзбург? Это звучит как «Хаим Пугачев».

— Ну, он возьмет мою девичью фамилию Клычевский или псевдоним.

Вопрос о национальности сына время от времени возникал в семье.

По закону дети от смешанных браков могли выбирать себе национальность и фамилию любого из родителей.

— Какую из двух национальностей захочет взять себе наш сын?

Семен ответил:

— Как говорит писатель Илья Эренбург: «Мы все принадлежим к тому народу, на языке которого мы говорим». Конечно, он будет русским. Вот именно.

Павел принес Алеше настоящий пионерский барабан с палочками и научил его песенке про барабанщика. Теперь с утра до ночи тот важно топал по квартире, бил в барабан и громко напевал в ритм:

Хотя шума он производил много и бабушка была недовольна, Августа сына не останавливала:

— Пусть в нем вырабатывается чувство ритма.

Как-то раз одна из соседок Гинзбургов, Фрида Яковлевна Гершкович, мать Алешиного рыжего приятеля Волика (уменьшительное от имени Вольф), пришла к Августе в большом возбуждении. Она в свое время приехала из какой-то южной провинции и говорила по-русски с сильным еврейским акцентом.

— Я хочу вам сказать что-то. Учительница Волика прислала мне записку: «Вымыйте вашего сына, от него дурно пахнет». Ха, как будто я его не мою, а? Так знаете, что я ей написала в ответ? «Мой сын не роза, его надо учить, а не нюхать». Да, я ведь зашла сказать вам что-то. Я такая радая, такая радая — я узнала, что у нас в детской районной библиотеке выступает поэт Лев Квитко. Ой, ви же не знаете — он же самий известный еврейский детский поэт. Ой, ви же не можете его оценить, он пишет на языке идиш. Но это такое счастье на нашу голову, такое редкое событие — знаменитый еврейский поэт выступает для детей. Я решила вам сказать, может быть, ваш Алеша тоже захочет слушать еврейского поэта.

— Конечно, захочет — у нас есть книги Квитко и я читаю их Алеше.

— Ви, ви читаете на идиш?

— Нет, конечно. Я читаю перевод его стихов на русский.

— Ой, но это же совсем не то. Ви даже представить себе не можете, как красиво он пишет на идиш. Ой, так красиво!

— Я охотно верю. Спасибо, что сказали.

Алеша загорелся идеей идти в библиотеку, где еще никогда не был, тем более — на вечер поэта, о чем вообще не имел никакого представления.

— Только ты должен вести себя вежливо. Обещаешь?