Солнце над Бабатагом

— Только вот прошу извинить, — он показал на вынутый Алешей кусочек сахару.

— Так зачем же? Нет, нет… У меня свой найдется, — все больше смущаясь, произнес Петр Дмитриевич. Он порылся в чемодане и выложил несколько кусков сахару.

— Вот… Берите, пожалуйста.

— Далеко едете? — поинтересовался Алеша.

— В Каттакурган.

— Ну и мы туда же.

— Выходит, попутчики, — весело заключил Петр Дмитриевич. — Да вы ешьте, пожалуйста, — продолжал он, — вот масло, хлеб… Я, знаете, привык с собой запасы возить. У меня эта привычка еще с германского фронта, когда служил в десятом донском.

— Так вот где мы с вами встречались! — сказал Лихарев, улыбаясь и доброжелательно глядя на него. — Под Лодзью в резерве стояли в шестнадцатом году?

— Ну как же!

— Значит, там и встречались.

— Все может быть.

— Так, так… — Лихарев с любопытством смотрел на Седова. — В каком чине были?

— Я в штабе служил… А вы, разрешите узнать, из штабных?

— Нет, строевой.

Петр Дмитриевич, недоумевая, пожал плечами.

— Смотрите-ка! — заметил он, — Бывают же приятные случаи. А теперь, как я понимаю, едете в нашу бригаду?

— Да.

Петр Дмитриевич внимательно оглядел Лихарева и сказал со значительным видом:

— А у нас в бригаде нового комбрига ждут. Герой, говорят. В Восточной Бухаре разбил самого Энвер-пашу.

На тонком лице Лихарева дрогнули брови.

— Откуда у вас такие точные сведения? — спросил он с удивлением.

— А как же! В газетах об этом писали. Лихарев фамилия ему. Минуточку, у меня где-то газетка была… — Петр Дмитриевич стал искать в чемодане. — Ага, вот она. Почитайте.

Лихарев развернул газету. На первой странице была напечатана статья о разгроме Энвер-паши под кишлаком Об-и-Дара. В статье говорилось, что бой был выигран благодаря командиру полка Лихареву, принявшему на себя атаку главных сил Энвер-паши.

— По правде сказать, там все дело решил пулеметчик, — сказал Лихарев, скручивая газету и возвращая ее Седову, — А в общем, жарко было. Вот этого молодца, — кивнул он на Алешу, — чуть было там не оставили. Наткнулся на самого Давлет-Минг-бея, помощника Энвер-паши, когда тот прикинулся мертвым.

— Да чего тати, товарищ комбриг, жив остался, — добродушно заметил Алеша. — Он, верно, хотел ударить меня в самое сердце, да, видать, обнизил прицел — в подсумок попал.

Петр Дмитриевич с растерянным видом перевел глаза с Алеши на Лихарева. У него еще в самом начале шевельнулась мысль: уж не Лихарев ли это? Но чрезвычайная простота командира ввела его в заблуждение. Кроме того, в его представлении победитель Энвер-паши был человеком богатырского роста. Но теперь сомнений не оставалось: Алеша назвал его командиром бригады.

— Так, значит, вы и есть товарищ Лихарев? — спросил Седов.

— Да.

— Я и то вначале подумал, что вы наш новый комбриг, — со сдержанным восторгом сказал Петр Дмитриевич, — а потом все сомневался.

— В чем же вы сомневались, товарищ?

— Да так, между прочим.

— Кстати, а вы на какой работе?

— Я заведующий бригадной кооперацией, — сказал, краснея, Петр Дмитриевич.

— Это очень хорошее дело, — похвалил Лихарев. — Давно пора кооперировать армию. Как успехи?

— Да я только неделю как заступил, товарищ комбриг. Я был раньше секретарем комиссара бригады.

— Ну, рассказывайте, что у вас нового?

Седов сказал, что бригаду смотрел командующий войсками фронта и дал еще месяц на боевую подготовку.

— Это я слышал, — сказал Лихарев.

— Товарищ комбриг, вот все говорят — Восточная Бухара. В общем, всякие страхи про нее рассказывают. И воды будто там нет, и люди в одних шкурах ходят. Это что, верно? — спросил Седов. — Положим, не совсем так. Вода там есть, иначе не смогли бы жигь люди, а шкуры я видел только лишь у горных таджиков.

— Ну все-таки разница есть между Западной и Восточной Бухарой?

— Конечно. И очень большая. Если в Западной Бухаре и Туркестане есть, скажем, такие крупные культурные центры, как Ташкент, Самарканд, Каган и другие, то в Восточной Бухаре этого нет, Для того чтобы попасть в Восточную Бухару, надо ехать несколько суток верхом от последней станции железной дороги. В общем, вы попадаете в древнюю страну, которая находится почти на том же уровне развития, что и тысячу лет тому назад. Одним словом, вы попадете сразу из двадцатого в одиннадцатый век. Грамотных людей там почти нет… А почему вас так интересует Восточная Бухара? — спросил Лихарев, пытливо взглянув на Седова.

— Да нет, просто так, товарищ комбриг, — пожав плечами, ответил Седов.

Лихарев усмехнулся.

— Видимо, поговаривают уже о переводе бригады в те места? Ну что ж, не исключена возможность, что нам придется пойти в Восточную Бухару. В Западной нечего делать.

— А как там природа, товарищ комбриг?

— Природа?.. Весной очень хорошо, а летом все сгорает. Зелень остается только в горах и по берегам рек. Зато уж зверя там разного пропасть. Особенно в камышах по Амударье и Кафирнигану. Тигры, барсы, камышовая рысь, утки, фазаны. А кабанов! В горах джейраны, архары, киики… — говорил Лихарев, замечая, как у Седова все больше блестят глаза.

— Минуточку! Значит, и тигры есть?

— Да. Они принадлежат к типу так называемых бенгальских. Большие такие. Да вот Алеша недавно одного подвалил. Он у меня старый охотник.

— Ну?! — просиял Седов. — А я ведь тоже немножко баловался по этому делу. На вальдшнепов ходил. И ружьишко есть. — Вы что, по птице больше? — спросил он, повернувшись к Алеше.

Ординарец с видом превосходства посмотрел на него.

— Нет, мы этим делом не занимаемся. Мы больше по зверю. У нас на Амуре зверя хватает.

— И на медведя ходили?

— Ходил.

— С винтовкой?

— Зачем? Обыкновенно, пистонная двустволка.

— И в переделках приходилось бывать?

— Да, всяко бывало. И рысь маленько попятнала, и медведь раза два поцарапал, а в семнадцатом лось сдуру чуть не запорол.

— Алеша, расскажи, как медведь рыбу ловил, — сказал Лихарев, с улыбкой глядя на него.

— Можно, — охотно согласился Алеша. — Благодарствую, не курящий, — отказался он от папиросы, предложенной Седовым. — Так вот, слушайте, как это было. Пошел я раз в тайгу белок пострелять. Ну хорошо. Шел, шел, вдруг… что такое? Медведь над ручьем рыбу ловит. Изладил, понимаете, запруду, а сам стоит на задних лапах, нагнулся. Цоп рыбину — и, не оглядываясь, через плечо в запруду кидает. Я пулю сменил, в голову ему выделил, хотел подвалить. Потом думаю, нет, постой, посмотрю, что будет дальше. А он — цоп! — и кидает. А сам, видно, думает: сколько много, мол, рыбки на обед подловил. Ну хорошо. Вот он этак ловил, ловил, да и повернулся к запруде посмотреть на улов. А вода-то запруду размыла и рыба вся как есть уплыла!.. И что же вы думаете? Как он взвоет, как заохает! Схватился обеими лапами за голову и, как человек, из стороны в сторону качается. Горе-то какое! Чисто беда!

— Ну и что же? Убили вы его? — спросил Седов.

— Зачем? Разве можно? Посмотрели бы сами, как он убивался. Жалко ведь… Ладно, думаю, живи рыболов…

— А все-таки умные эти медведи, — заметил Седов.

— Просто на удивление другой раз бывает, — согласился Алеша. — Как посмотришь — что человек все равно… Но, по-моему, нет зверя умнее собаки. Вот у меня случай был. Иду раз по лесу, вижу, мой сосед, такой сердитый мужик, собаку вешать собрался. Уж и петлю изладил. А она стоит, все понимает, и глаза, полные слез, как у зря обиженной бабы. Я говорю: «Зачем животное губишь?» А он: «Воровка, — говорит, — курей у меня подушила». А как потом оказалось, вовсе и не она подушила, а хорь. Ну, мне тут очень жалко стало эту собаку, я и выпросил ее себе. И так мы с ней подружились! А какая умная была, только что говорить не умела. И вот как-то вернулся с охоты, хвать по карманам, а кошелька-то и нету! Эх, думаю, потерял. Деньги-то, черт с ними. Всего и было пятнадцать копеек, кошелька жалко: новенький, кожаный, а главное — подарок от одной там девчонки. Я и скажи в шутку» «Дианочка — так ее звали, — кошелек, мол, потерял!» А сам по карманам ищу. И, представьте, ведь поняла!..