Сибирь, союзники и Колчак т.1

Сибирская Дума, как и следовало ожидать, едва возобновились ее заседания, не замедлила избрать делегацию на Дальний Восток. Одна делегация уже «работала» в Уфе, дискредитируя Сибирское Правительство, теперь другая должна была нанести ему удар на Дальнем Востоке, продемонстрировав перед лицом иностранцев срам российской междоусобицы. Еще в Иркутске, узнав о намерении избрать такую делегацию, Вологодский телеграфировал в Омск инструкцию не допустить посылки делегации на Дальний Восток, а в Томск — просьбу Якушеву принять меры к задержанию делегации самой Думой. Но Якушев ответил, что делегация уже выехала и задержать ее нельзя, но что Правительство может быть уверенным в ее тактичности. Доверием власти лицемерный Якушев уже перестал пользоваться, и делегация по распоряжению из Омска была задержана в Иркутске командующим войсками Эллерц-Усовым и возвращена обратно. Любопытно отметить, что помимо открытой делегации на Дальний Восток был тайно командирован туда тов. председателя Думы проф. Никонов. Он выехал раньше Вологодского. В иркутских газетах мы прочли объявление, что на имя Никонова получен перевод, о чем ему дается знать через газеты ввиду неизвестности его нахождения. Следов Никонова нигде не было видно, и, как оказалось впоследствии, он либо не доехал до места назначения, либо его таинственная командировка ограничивалась районом Забайкалья.

Не успела Дума поднести Правительству один сюрприз в виде делегации на Дальний Восток, как она уже изобрела второй. Фракция социал-демократов внесла 18 сентября вопрос о необходимости выявить отношение Думы к Временному Сибирскому Правительству в связи с его выступлением на Уфимском Совещании. Фракция социалистов-революционеров поддержала срочность вопроса.

Все время, начиная с 10 сентября, когда возобновились заседания Думы, в президиуме ее замечалась большая ажитация. Патушинский сообщил Якушеву о своей отставке, приехал Шатилов с докладом по начальству. Приехал с Востока Новоселов.

Якушев вел оживленные переговоры по прямому проводу с Уфой и Иркутском. О переговорах этих знал только совет старейшин, куда не приглашали неблагонадежных лиц. Но одно такое лицо случайно попало и раскрыло все планы. Затевалось серьезное покушение на власть. Якушев через посредство иркутского комиссара Яковлева запрашивал, где находятся Краковецкий, Дербер, которых поджидали с Востока. Из показаний некоторых членов Думы выяснилось, что Яковлев, со своей стороны, сообщил просьбу Патушинского дать ему указания, что делать, и, кроме того, жаловался на военные власти, незаконно, по его мнению, задержавшие думскую делегацию на Востоке.

Якушев же настаивал на возвращении Патушинского к власти, а затем предложил Новоселову объявить себя министром и готовился искусственно создать в Омске послушный Думе кворум, чтобы изменить направление политики Сибирского Правительства.

Это был настоящий заговор!

План начал выполняться и сейчас же по частям проваливаться. Делегация Думы, назначением которой было предупредить Дербера не сдавать власти, а держаться до последнего, принуждена была повернуть вспять из Иркутска. Патушинский, приславший телеграмму, что он по настоянию Думы берет отставку обратно, получил ответ Вологодского, что председатель Совета министров не может признать возвращения Патушинского к власти, так как он сложил с себя полномочия односторонним актом, не требующим чьего-либо утверждения, и после этого уже не может считаться министром.

Вопрос об отношении к Сибирскому Правительству, внесенный в Думу 18 сентября, обсуждался в закрытом заседании. В этом заседании говорилось о «беззакониях» Административного Совета, о необходимости изменить состав делегации Сибирского Правительства в Уфе, о недопустимости того, что Правительство, получив от Думы (!) мандат на посылку делегации в Уфу, проводит свою политику, а не политику, вытекающую из резолюции Думы, и не признает съезда членов Учредительного Собрания источником всероссийской власти. «Вредную деятельность Административного Совета надо парализовать», — говорилось в Думе.

В тот же день вечером Якушев, Шатилов и Новоселов выехали в Омск. Там уже был Крутовский, который обыкновенно заменял Вологодского как председателя и который при свидании в Красноярске выразил согласие вернуться в Омск. Таким образом, кворум набирался. Административный Совет после прибытия членов правительства подлежал освобождению от политических полномочий, и хозяином положения стало бы думское большинство.

Крутовский по прибытии в Омск пытался созвать Совет министров, считая, что он, Шатилов и Михайлов втроем могут составить коллегию, решения которой, даже принятые двумя против одного, будут считаться законными. Крутовский потребовал: 1) изменения Положения об Административном Совете; 2) изменения состава делегации в Уфе и 3) включения в состав Совета министров Новоселова.

Михайлов отказался принимать участие в обсуждении подобных вопросов, и заседание Совета министров, за отсутствием кворума, не могло состояться. Патушинский своим несвоевременным уходом из состава Правительства «подвел» Думу, бардом которой он решил быть с самого начала своей министерской карьеры. Он сорвал кворум. Тогда оставался один выход — включить Новоселова в Совет министров революционным порядком.

Как раз в это время Дульцинея Патушинского — Областная Дума — получила от Яковлева известие о задержании ее делегации в Иркутске. Губернский комиссар уведомил, что он считает задержание делегации незакономерным.

Тогда было созвано экстренное заседание Думы, вопреки всякому наказу, без повесток («свои» люди созывали друг друга по телефону), и был предъявлен Правительству вопрос о «незакономерных» действиях его агентов.

— Страна должна знать всю правду, — заявил член Думы Гольдберг.

— Пусть же она знает всю правду, — ответил ему один и, кажется, единственный присутствовавший на этом импровизированном заседании член Думы — не социалист Соболев. — Пусть она знает и ту правду, которую скрывает от нее представитель «трудового крестьянства» Гольдберг.

И вслед за тем Соболев рассказал Думе в открытом заседании о том, во что превратился совет старейшин, как эта заговорщицкая организация через посредство президиума ведет переговоры с губернаторами, вмешивается в управление, выписывает новую партию министров.

Страна узнала правду про социалистический парламент. Ему нужны были не мир и порядок, а партийная гегемония. Привыкшие к приемам подполья члены Думы исподтишка, прячась от собственных товарищей, подтасовывали политические карты вместе со своим почтенным председателем Якушевым.

Это заседание Думы окончательно решило ее судьбу. Вологодский дал знать в Омск, что он находит своевременным прервать работы Думы.

Ход работ в Уфе

Делегаты Сибирского Правительства, как и следовало ожидать, заняли в Уфе место лидеров правой. Казаки окружали сибирских делегатов, как пышная свита. Предметом раздоров служил вопрос о черновском Учредительном Собрании. Во избежание излишних словопрений немедленно после оглашения деклараций общее собрание образовало согласительную комиссию в составе президиума и представителей всех организаций, приславших делегатов на Совещание, по одному от каждой. Это была очень многочисленная комиссия, и позиции ее крайних сторон казались непримиримыми. Но умеренные социалисты и особенно действовавшая за кулисами «бабушка» Брешко-Брешковская вносили примирительный дух и способствовали сговору.

Между деятелями типа Авксентьева, Брешко-Брешковской, с одной стороны, и Черновым, с другой — дистанция огромного размера. Смешивать их в одно, как это делают лица, ненавидящие социалистов вообще, — большая ошибка. Люди первого типа нужны России, ими должно строиться ее будущее. Опыт, которого им не хватает, скоро научит их умеренности, но они внесут в обновленную Россию тот новый дух власти, которого жаждет революционизировавшаяся страна. Насколько безнадежна позиция эсеров-максималистов во главе с Черновым, которых должны поглотить большевики, гораздо определеннее и смелее выражающие свои конечные стремления, настолько же велико право на будущее умеренных социалистических элементов.