Хазария

– Я всё помню, отче, – отвечал Святослав, – крепко помню из Криницы Прошлого, которую показывал мне отец Велесдар. И тогда ещё решил, что верну Руси её земли исконные.

– Потому Боги наши и Пращуры, на дружину твою глядя, радуются. Ты будешь иметь от них поддержку и помощь, и мы, кудесники, о том молимся. И я возрадуюсь в сердце своём, когда принесу жертву Богам нашим и Пращурам на их священной земле. Знать, оттого продлили они мои годы и дали силы, чтоб дожил я, старый, до великого часа возрождения земли Русской. Чтоб очи мои увидели, а язык смог произнести благодарственную молитву на священной земле предков! А теперь, Святослав, – продолжал Великий Могун, – есть у меня человек, который в тайных делах тебе весьма в помощь будет. Он тоже из волховской верви, только сии волхвы требы не правят, на заимках не молятся, а воинскому делу своим искусством послужить крепко могут.

– Погоди, отче, так эти волхвы – воины, отчего же раньше не ведал я о них? – удивился князь.

– Оттого что всему своё время. А были они на Руси со времён незапамятных, как и прочие волхвы, – спокойно ответствовал кудесник. – Ворон! – кликнул Могун, повернувшись к выходу.

В шатёр вошёл человек среднего роста, с тёмно-русыми волосами, чуть искривлённым носом и внимательным, по-птичьи немигающим взглядом зеленоватых глаз. Одет он был как огнищанин, в грубую конопляную рубаху, белённую на солнце, и такие же порты, но крашенные в тёмный цвет. Ладная, но отнюдь не богатырская фигура, подпоясанная цветным тканым поясом, воином его никак нельзя было назвать, волховского посоха при нём тоже не было. Только серебряное кольцо на большом пальце десницы да длинные волосы указывали на некоторое отличие сего человека от обычного огнищанина.

– Здравы будьте, отче и княже, – негромким мягким голосом произнёс вошедший, приложив десницу к сердцу и слегка поклонившись. И снова сомнение мелькнуло у Святослава, уж очень не похож на закалённого воина сей огнищанин, но он ничего не сказал, коль сам Великий Могун за незнакомца ручается.

– Ворон – птица мудрая, на разных языках говорить может, а уж как тайную службу надобно вести, вряд ли кто лепше ведает. В сём походе, что задумал, без такого человека нельзя, – рёк Могун, чувствуя колебания Святослава.

– Добре, приходи завтра после утреннего славления богов к сотнику Хорю, для начала поглядишь, как наши изведыватели дружинные подготовлены, – кивнул князь.

– В назначенный час непременно буду, – ответил по-свейски Ворон и удалился мягким неслышным шагом.

– По-свейски ладно речёт, – молвил Святослав, кивнув вслед изведывателю, – похоже, я его где-то видел, а где, не припомню.

– Да видеть ты его мог где угодно – на торжище, среди купцов хазарских, визанских либо жидовинов. Мог видеть его ремесленником или огнищанином, а мог и стариком безродным, что по градам и весям слоняются и милостыней живут, но тогда б ты его тем более не узнал и не запомнил, – улыбнулся в ответ Могун.

Святослав с Великим Могуном проговорили далеко за полночь.

Поутру следующего дня, как было договорено, волхв-воин предстал перед князем. Это был уже совсем другой человек – в ладно подогнанном по стати воинском облачении, в котором не было ничего лишнего для красы или бравады. Удобная и прочная короткая кольчуга, которую без труда можно было скрыть под обычной рубахой, лёгкие наручи плотно охватывали запястья, округлый шлем без шишака и кожаный пояс с несколькими ножами. Опытный глаз Святослава сразу определил, что все сработано хоть и просто, без украшательства, но на редкость тщательно и добротно, угадывалась рука большого мастера оружейника.

Тут же была выстроена лучшая изведывательская сотня дружины Святослава. Будущий Тайный тиун поздоровался со старым сотником Хорем, как с добрым знакомым, а потом прошёлся вдоль строя изведывателей, внимательно оглядывая каждого. Отобрав десяток приглянувшихся ему воинов, Ворон повернулся к старому сотнику, будто испрашивая, верно ли он угадал.

– Ух и глаз у тебя, – крякнул, разводя руки от восхищения, Хорь, – лучших ведь выбрал!

– Раз так, поглядим, на что лучшие способны, – кивнул новый начальник и, разделив отобранных воев по парам, повелел первым двум: – Вы должны скрутить меня, да покрепче, а коли не сможете, так вторая пара вам на подмогу идёт, а за ней третья, и так, пока не скрутите меня по рукам и ногам. Ремни сыромятные да верви у всех имеются?

– Имеются, какой же изведыватель без верви или ремней? – дружно загалдели в ответ молодые дружинники, предвкушая потеху над новым начальником. Только Хорь лукаво прищурился и хитро посмеивался в седые длинные усы.

Два рослых молодых дружинника, повинуясь команде, мигом подскочили к начальнику, который ростом доходил каждому только до мочек ушей, да ещё и замешкался, стоя к нападающим спиной. Ещё малость – и его свободно опущенные руки будут заломлены за спину и намертво связаны сыромятными ремнями. Но в тот же миг, когда воины с двух сторон железной хваткой взялись за руки начальника, он вдруг спокойно и неуловимо быстро повернулся, приседая на одно колено, сделал какое-то незаметное движение, и оба изведывателя полетели друг другу под ноги. Когда же они попытались встать, то тут же рухнули на землю, потому что правая нога одного и левая другого оказались стянуты собственными сыромятными ремнями. Другая пара воинов, помня первое движение начальника в предыдущей схватке, решила упереться покрепче и не дать ему увлечь их вперёд и вниз. Однако Ворон, против ожидания, не рванул вперёд, а подался назад, помогая усилиям нападающих и вращая захваченные руки и своё гибкое тело по ходу движения, и снова заставил воинов рухнуть перед ним с переплетёнными меж собой руками, которые тут же стянула прочная верёвочная петля, выдернутая из-за пояса одного из воев. Третья пара изведывателей, к своему удивлению, также оказалась связанной своими же вервями. Тогда четвёртая и пятая пары, не дожидаясь очереди, бросились на начальника разом с четырёх сторон.

Святослав бросил короткий взгляд на сотника Хоря и понял, что старый воин и следопыт заранее знал исход поединка. Рубиться в пешем или конном строю – это одно, а взять живым опытного изведывателя – совсем другое, и этому другому надобно учиться – вот что хотел показать своим воям новый Тайный тиун. «Выходит, не всегда крепкого поединщика можно угадать сразу, вот ведь я проглядел, хоть и сам Великий Могун понять дал, кто есть сей невзрачный огнищанин», – помыслил про себя князь.

А четверо воев, что навалились на начальника, уже закружились в каком-то быстром и непонятном танце. Двое столкнулись друг с другом, закрыв путь третьему, а когда рухнули ему под ноги, то на них упало тело четвёртого воина. Сотник Хорь подал команду, и воины, отряхиваясь и потирая ушибы и синяки, выстроились в ряды. Сотник сделался строгим и рёк громко и осуждающе:

– Вижу, зря кичились званием лучших изведывателей, а одного слабого безоружного человека вчетвером скрутить не смогли, стыдоба, да и только! Хоть никому не рассказывайте, а то вся дружина смеяться будет!

– Хорош «слабый», – возмутился молодой здоровяк, потирая шишку на лбу, – так меня закрутил, а потом оземь хватил, что до сих пор искры из глаз летят!

Остальные засмеялись.

– А скажи, Хорь, – подойдя, обратился тихо князь к старому сотнику, – ты раньше знал Ворона?

– Когда я ещё был совсем безусым молодым ратником, его дед учил меня следы читать, ходить неслышно и любую вещь, что попала под руку, в оружие превращать, а самое главное – мыслить, как изведывателю надлежит. Это с его лёгкой руки я стал Хорем, научился незаметно и во вражеский стан проскальзывать, и ноги вовремя уносить, и мгновенно с очей скрываться. Ворон очень похож на деда и обликом и умением. Мне на миг даже показалось, что я опять встретил Береста… – с задумчивой поволокой на глазах проговорил Хорь.

– Ставлю тебя Тайным тиуном, Ворон, – обратился князь к волхву-воину. – Бери тех дружинников, коих считаешь нужными для дела, учи их и справляй службу изведательскую во славу Киева.