Чаша страдания

Зак и его помощники начали сортировать раненых. Выйдя из этого ада, Зак сказал Валленбергу:

— Знаете, мне никогда не приходилось видеть еврейское гетто. За годы войны я насмотрелся на убитых и раненых. Но такого скопления ни в чем не повинных страдающих людей я себе не представлял.

Он тут же, из машины, позвонил по полевому телефону начальнику ближайшего госпиталя:

— Я только что побывал в еврейском гетто и отсортировал сотни раненых и истощенных. Прошу прислать отряд медицинских машин и быть готовыми к приему большой группы пациентов. Меня привел сюда шведский дипломат господин Валленберг. Это удивительный человек. Он спас от гестаповцев сто тысяч евреев. Да, да — сто тысяч. Я ему верю, ему нельзя не верить — такой это необыкновенный человек.

Валленберг понял, что раненые в надежных руках. Теперь он попросил, чтобы его отвезли в штаб маршала Малиновского:

— Я должен рассказать ему обо всем, а потом уехать в Стокгольм. Больше мне в Будапеште делать нечего.

Чтобы помочь ему, доктор Зак опять долго звонил по полевому телефону, стараясь связаться со штабом. Его соединили с каким-то майором Демчинковым:

— Товарищ майор, это полковник Зак, главный хирург. У меня к вам просьба: оказать помощь иностранному дипломату, секретарю шведского посольства Раулю Валленбергу. Он хочет встретиться с кем-нибудь из окружения командующего. Это человек необыкновенный, он совершил колоссальный подвиг — спас от немцев сто тысяч будапештских евреев и хочет представить эти сведения. А потом он просит отправить его в Стокгольм.

Валленберг был благодарен доктору Заку за его участие и энтузиазм:

— Я все думал — как ко мне отнесутся советские военные? Откровенно говоря, я даже не мог ожидать такого дружеского отношения. Мне очень повезло, что я встретил именно вас.

— Это мне повезло, что я встретил вас, такого человека.

Через полчаса за Валленбергом пришла машина с двумя молодыми офицерами. Доктор Зак объяснил офицерам:

— Это шведский дипломат, он большой герой — он спас от смерти сто тысяч евреев. Передайте это в штаб.

— Так точно, товарищ полковник, все будет сделано как надо, — они козыряли и улыбались широкой, добродушной русской улыбкой.

На прощание доктор Зак снял фуражку и поклонился уезжающему Валленбергу [25]. Ни он, ни Валленберг не знали, что сопровождавшие его офицеры были из службы СМЕРШ — «смерть шпионам». И, конечно, Рауль Валленберг не мог предполагать, до чего обманчива может быть эта добродушная улыбка.

21. Спаситель евреев немец Оскар Шиндлер

Эшелоны вагонов для скота, набитые венгерскими евреями из провинции, продолжали прибывать в Освенцим всю осень 1944 года. Их тысячами отправляли в газовые камеры — это была налаженная механическая работа, и вся команда тупо и покорно выполняла ее. Но один раз Зике довелось увидеть чудо, такое чудо, что он не мог поверить своим глазам. Это был беспрецедентный случай в истории всех немецких лагерей.

Состав с тысячей евреев подали к платформе, охранники стали выгонять людей. Они испуганно выходили на платформу, в ужасе гладя на здание барака. По слухам все знали, что такой барак может служить газовой камерой. Зика вместе с другими только что отмыл ее и стоял в стороне наготове, чтобы выносить тела этих новоприбывших. Он успел осторожно перекинуться с ними несколькими словами и узнал, что они не из Венгрии, а из краковского гетто в Польше и что все они работают на металлургической фабрике богатого немца Оскара Шиндлера.

— Кто такой этот Шиндлер?

— Капиталист. Сначала он был такой же, как все немцы, но потом стал помогать нам выживать.

— Мы его очень уважаем, он не дает нас в обиду, хорошо к нам относится.

— Он ни за что не хотел отдавать нас в Освенцим, нас угнали силой.

— Мы и теперь надеемся, что он совершит чудо и спасет нас.

Зике было удивительно слышать, что этот Шиндлер очень хорошо относился к евреям и не хотел отдавать их в Освенцим. Поверить в такие чудеса было трудно. Но вера людей в Шиндлера поразила его, и он переспросил:

— Почему вы считаете, что немец Шиндлер любит евреев и спасет вас?

Ему ответил высокий лысый еврей, оказавшийся бухгалтером фабрики:

— Потому что он считает евреев людьми. Вот почему.

В это время Зика заметил, что в ворота лагеря на бешеной скорости въехала большая легковая машина «Хорьх», в каких ездили только генералы или богачи. Из нее выскочил высокий человек в штатском и быстро пробежал в контору начальника. Прибывшие тоже заметили это с платформы и шепотом передавали друг другу:

— Наш Шиндлер здесь… наш Шиндлер приехал… он не даст нам погибнуть… наш Шиндлер умеет творить чудеса…

Зика слушал и не мог поверить, что кому-либо удастся совершить такое. Освенцим — это фабрика смерти, и живым отсюда не удавалось вырваться никому. Но бедные жертвы еще не осознавали этого, они сразу ожили и перешептывались: «Шиндлер… спаситель… он все может…»

Пока Зика ждал приказа начинать работать и украдкой переговаривался с ними, из конторы коменданта лагеря прибежал, задыхаясь от спешки, адъютант, старший лейтенант Карл Хекер, толстенький коротышка. Он был очень возбужден, на бегу махал офицерам руками, собрал их в стороне от платформы и шепотом что-то говорил. Они козырнули: «Jawohl!» — и приказали солдатам вести прибывших в газовую камеру, добавив:

— Никого не бить и волосы у женщин не состригать.

Такой приказ звучал абсолютно неожиданно. Солдаты повели евреев к камере. Они сопротивлялись, оглядывались, плакали, бросались на землю. Но их не били, спокойно поднимали и вежливо подталкивали к воротам. Все это было так необычно — Зика удивлялся и не верил своим глазам. Да, но все-таки их увели в газовую камеру, значит — увели убивать. Там с потолка свисают душевые краны, но через них подается не вода, а убийственный газ «Циклон Б». Зика наизусть знал, что сейчас будет — из камеры донесется предсмертный вой ужаса.

В это время машинист состава тронул его, чтобы убрать от платформы и уступить путь следующему. Тогда коротышка адъютант Хекер смешно побежал к паровозу, махая руками, что-то закричал машинисту, тот согласно кивнул и остановил состав.

Несколько минут из газовой камеры ничего не было слышно, и вдруг… Зика ушам своим не поверил: он услышал оттуда — из газовой камеры! — гул радостных возгласов. Люди смеялись, кричали от радости, перекликались. Как, почему? Это был не привычный вой предсмертного ужаса, который всегда слышался оттуда, — это был крик всеобщего радостного облегчения, крик счастья. Через несколько минут двери камеры открыли. Обычно Зике и всей команде давали знак бежать туда за трупами, но теперь офицеры приказали им стоять на месте. А навстречу им из ворот выходили один за другим те самые евреи с фабрики Шиндлера, мокрые, голые, возбужденные, счастливые — вместо газа их полили теплой водой из душевых кранов. Они кричали:

— Нас полили водой… мы приняли душ… это наш Шиндлер спас нас от смерти!..

Адъютант Хекер все время суетился рядом и приказал, чтобы им выдали их одежду. Когда они оделись, их стали спокойно и вежливо заводить обратно в вагоны, не били, не кричали. Все происходило тихо и быстро, под наблюдением Хекера. Зика и другие члены «зондеркоммандо» стояли с раскрытыми от удивления ртами. Когда всех погрузили обратно в вагоны, из конторы коменданта вышел очень спокойный и важный Оскар Шиндлер. Он медленно прошелся вдоль всего состава, заглядывал в каждый вагон, спрашивал:

— Все на месте?

Ему радостно отвечали:

— Все на месте, господин Шиндлер. Спасибо вам!

Комендант лагеря полковник Рихард Бауэр вышел из своей конторы и издали молча наблюдал, Шиндлер кивнул ему и дал знак рукой. Бауэр дал знак Хекеру, тот — машинисту, и состав тронулся в обратный путь — с теми же заключенными, с живыми евреями. Чудо! Уехать из Освенцима живым — это было чудо!

И Зика Глик, человек большого практического ума и жизненного опыта, понял: такое чудо освобождения смертников не могло произойти по желанию гестаповских верхов, это могла сделать только очень большая взятка. Он знал это по своему опыту из прошлой жизни, когда ему приходилось давать большие взятки и добиваться невозможного. Большая взятка, по-настоящему большая, всегда срабатывала [26].