Чаша терзаний

Gita Ogg

Чаша терзаний

Глава 1

Всё началось с дождя.

В этот день последний урок выдался непростым, дети зевали, и перерисовывать обязательный по программе цветовой круг у них не было никакого желания. Я, со своей стороны, им бесконечно сочувствовала. Я и сама ненавижу этот «поганый» круг. Если ты истинный художник — ты пишешь картины сердцем. Ты просто знаешь, какой цвет и где необходим и для этого отнюдь не нужны правила. Хотя, конечно, с моей стороны будет притворством говорить о правилах в таком пренебрежительном тоне — я всегда старалась их придерживаться.

Мне тридцать четыре, я самая обычная: невысокий рост, тёмные волосы и карие глаза. Выгляжу несколько моложе своих лет, но мой подлинный возраст выдаёт взгляд, встретив который, даже бабушки и дедушки моих учеников перестают обращаться со мной как с девочкой-подростком. Последние тринадцать лет я живу в тихом, маленьком городке на юге Франции и работаю учителем рисования в школе-студии для одарённых детей. За пределами тесной квартирки у меня такая же тихая и маленькая жизнь, как и сам город, который очень хотел, но так и не стал мне домом. Жизнь, или вернее то, что от неё осталось, начинается за дверью квартиры № 7 на втором этаже. Там я пишу свои картины. За все эти годы их стало так много, что если бы кто-то пришёл ко мне в гости, он бы ни за что не догадался какого цвета в моём доме стены. Но ко мне никто и никогда не приходит. Друзей у меня нет. Директор школы, где я работаю, держится со мной подчёркнуто вежливо и общается только на служебные темы. Все остальные учителя сторонятся, и, поверьте, у них есть на то причины. Хотя, если честно, мне так намного удобнее — не нужно никому ничего объяснять и притворяться.

Но вернёмся к дождю. Он начался абсолютно неожиданно, когда оставалось ещё целых полпути до дома. Тягучий урок давно закончился, однако пришлось потратить ещё около часа на то, чтобы привести класс в порядок. Затем я заканчивала отчёт, учебный год подошёл к концу, и возможность откладывать была исчерпана. Так что когда я покинула помещение школы, на улице уже совсем стемнело. Полностью погрузившись в свои мысли, я медленно брела по привычному пути между двумя рядами двух и трёхэтажных домиков увитых виноградом и плющом. Тут в небе что-то резко ухнуло, и в то же мгновение полил дождь такой силы, будто кто-то включил душ на полную мощность. Огромные холодные капли падали туда, куда им хотелось, совершенно не спрашивая моего согласия, и уже через пару минут я вымокла насквозь.

Стараясь не заработать простуду, я быстро свернула в ближайшую кофейню и уютно устроилась на мягком диванчике в ожидании официанта. К моему удивлению тот не торопился, это было тем более странно, что в кафе не было ни единой души. Я уже подумывала о том, чтобы сменить укрытие, но дождь лупил по стёклам с неистовством дикого зверя, и я решила, что нет другого выхода, кроме как сидеть здесь и ждать. Вокруг царил полумрак и совсем тихо, как будто откуда-то издалека, лилась приятная музыка. Я откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Мне даже показалось, что я задремала и уже во сне услышала этот голос. Голос, который мне не приходилось слышать так много лет.

— Могу я предложить тебе глинтвейну?

— Спасибо, не стоит беспокоиться, — ответила я, и сон стал развеиваться.

Голос помолчал, потом мне на плечо легла тёплая ладонь и он повторил,

— Могу я предложить тебе глинтвейну?

Я открыла глаза и выпрямилась. Я не ошиблась, голос действительно был мне хорошо знаком, как впрочем, и его обладатель, немолодой высокий мужчина с живыми лучащимися глазами и длинной белой бородой. На нём был безупречный серый костюм в тонкую полоску, но его хозяин, очевидно, чувствовал себя в нём не очень-то комфортно. Я быстро привела в порядок роящиеся как взбудораженный улей мысли и жестом пригласила его сесть. Он устроился напротив, некоторое время внимательно изучал меня, потом тихо произнёс,

— Ты очень изменилась, Эни.

Я продолжала молчать.

— Ну, здравствуй, — он вопросительно посмотрел на меня.

— Здравствуйте, профессор Дамблдор — ответила я, всё ещё пристально глядя ему в глаза. — Для меня большая честь видеть Вас здесь.

— Ну-ну, оставь эти церемонии, Эни, тебе же всегда претила излишняя чопорность.

Я ничего не ответила. Он кашлянул, мне даже на долю секунды привиделось в его движениях некоторое замешательство, но тут как из-под земли возник официант и Дамблдор повернулся к нему.

— Два глинтвейна, — озвучил заказ он.

Официант исчез также бесшумно, как и появился.

— Ты разве ничего не хочешь сказать?

— Какую цель Вы преследуете на этот раз, профессор? — жёстко спросила я.

Он вздохнул.

— Ты и правда совсем изменилась. Но я не виню тебя, я знаю, какое бремя ты несёшь.

— Вы знаете?! — почти закричала я на него, но тут же взяла себя в руки.

Перед тем как продолжить, я отвела глаза, конвульсивно вдохнула и снова вернулась к беседе.

— Простите, я не должна была…

— Тебе не нужно извиняться, — прервал он. — Скорее это мне нужно просить у тебя прощения. Но всё было так непросто эти годы…

Он остановился не договорив. Снова возник официант и поставил на столик два бокала с бордовой жидкостью.

— Выпей, ты ведь замёрзла, — он отхлебнул из своего бокала, и поднял взгляд к потолку, смакуя напиток, затем очень медленно снова перевёл взгляд на меня.

— Как ты живёшь?

Я взяла бокал, глотнула обжигающей жидкости и стала пристально изучать его.

— Нормально. Как все.

— Как все маглы? — переспросил он.

Я поёжилась.

— Как все, да, — повторила я бесцветным голосом. — Разве это имеет какое-нибудь значение? Или у Вас есть повод меня в чём-то подозревать?

— Нет, Эни, конечно нет, и я здесь совсем не для того, чтобы выдвигать тебе обвинения.

— Тогда зачем же Вы здесь… через столько лет?

— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы вернуться?

Слова полоснули, словно кнут. Я дёрнулась. Он еле заметно улыбнулся, и, наклонившись ко мне, понизил голос до шёпота.

— Я предлагаю тебе вернуться.

— Зачем Вам это? — спросила я тихо и, не дождавшись ответа, продолжила. — Но это и неважно, я всё равно не могу.

Он взял у меня бокал, заставив оторваться от изучения его содержимого, со стуком поставил на стол и резким тоном сказал,

— Ты не просто можешь, ты должна!

— С какой стати? — теперь я смотрела на него с вызовом. — Я раздала все долги и хочу только одного, чтобы все, включая Вас, оставили меня в покое!

В его взгляде я прочитала, что ответный выпад будет весьма болезненным для меня, но неожиданно он улыбнулся.

— Всё-таки некоторые черты твоего характера остались незыблемы. Ты так и не научилась достаточно хорошо скрывать свою боль.

Я хотела выкрикнуть: «Да что вы знаете о боли!», но слова застряли у меня в горле, напомнив о том, что вести себя как плаксивый ребёнок в моём возрасте и положении, по меньшей мере, глупо. Вместо этого я сказала,

— Во мне ещё кое-что не изменилось. У меня всё такое же тёплое сердце и такая же живая душа, поэтому я просто не могу и всё.

— Ты боишься своих воспоминаний?

— Я боюсь, что не смогу больше выносить их компанию. Здесь, в этом новом мире, я начала всё с нуля. Здесь я просто человек с другой судьбой. Всё, что было «до» осталось где-то очень глубоко, подобно выцветшим фотографиям. Если Вы заставите меня вернуться, они снова придут, будут говорить со мной. Призраки из прошлого, как и прежде, станут частыми ночными гостями. Это приведёт только к одному — я окажусь там, где была в самом начале своей новой жизни, а я меньше всего хочу этого, профессор.

— Если уж ты сама затронула эту тему, то позволь заметить, что я не знаю, где ты была. То, что ты живёшь и работаешь здесь, я узнал совсем недавно. Мы все считали тебя погибшей.