Держава (том второй)

Лишь одна Александра знала содержание письма.

— Ники, нам надо найти МОЛИТВЕННИКА, — произнесла она. — Ведь есть же в России хоть один праведник, чтоб отмолил нас от несчастий и бед. Надо найти его…

— Надеюсь, Николай не станет слушать этих безумных старух, что бы они ему не говорили, — поделился своими мыслями с великим князем Сергеем, друг детства русского самодержца Александр Михайлович, пока ехали в экипаже, на что тот лишь осуждающе покачал головой. — Лучше, когда приедем в Петербург, вызовем дух Александра Третьего и узнаем нашу судьбу и судьбу России.

____________________________________________

Через месяц после начала торжеств в Сарове, семьи Рубанова–генерала и Рубанова–профессора, собрались в генеральском доме отметить окончание Глебом Николаевского кавалерийского училища.

Отец и два сына–офицера сидели за столом в белых мундирах. Погоны Рубанова–старшего украшал генерал–адьютантский вензель, а погоны сыновей — две офицерские звёздочки.

— Подпоручик и корнет, — похвалился Максим Акимович сыновьями перед семейством младшего брата.

На что Георгий Акимович язвительно улыбнулся.

Старшая, восемнадцатилетняя дочь скорчила насмешливую гримасу, прошептав: «Сатрапы!».

Любовь Владимировна залюбовалась красавцами–офицерами, а тринадцатилетний Арсений и восьмилетний Максим с восторгом приблизились к двоюродному брату и почтительно стали разглядывать нагрудный знак об окончании училища.

— Я в гимназию, как Арсений, не пойду, — решительно произнёс Максим.

— А куда же ты пойдёшь? — поинтересовалась сестра.

— В кадетский корпус пойду.

— А я после гимназии не в университет, а в артиллерийское училище поступлю, — испортил настроение своему отцу Арсений.

— Георгий, а у тебя прекрасные сыновья растут, — добродушно улыбнулся Максим Акимович.

Про дочь говорить не стал.

— Ну как прославили Серафима? — ехидно ухмыльнулся Георгий Акимович.

— Всё прошло при огромном скоплении народа… Государь преподнёс подданным нравственный пример Веры и Примирения во имя России, — ответил Максим Акимович. — Но твоим друзьям это ни о чём не говорит, неразумный брат мой. У них, как я понимаю, совсем другие цели…

— Господа, да забудьте хоть на время свою политику. Давайте поговорим о семейных делах, — внесла здравое предложение Ирина Аркадьевна, подойдя к мужу и нежно растрепав ему причёску. — В сентябре нашему папе шестьдесят исполнится… Предлагаю по этому поводу снять ресторан.

И на вопросительно–удивлённые взгляды присутствующих по–гусарски воскликнула:

— Гулять, так гулять, господа… С цыганами…

Лиза осуждающе поглядела на свою тётю.

— Поддерживаю-ю! — завопил младший Максим. — Мне в октябре девять лет стукнет… Тоже предлагаю снять ресторан, — развеселил компанию.

— А что это за картина на стене? — поинтересовалась Лиза, с любопытством разглядывая шедевр.

— Это мне юнкера подарили, — скромно потупившись, объяснил Глеб. — Как вы видите, горизонтальная линия делит лист на две части: верхняя часть означает небо, а нижняя — пустыню. И надпись: «Властелин планеты «Славная Школа» 1903 г.». Это обо мне…

— Скромность украшает мужчину, — язвительно фыркнула двоюродная сестра.

Аким мысленно с ней согласился.

— О-ой, смешно, — возмутился Глеб. — Думаете легко стать живым богом?..

Не заметил, как профессор и дочка переглянулись и покачали головами.

— После некоторых неудач я стал лучшим наездником среди «зверей» и благородные корнеты, уразумев это, преподнесли мне шпоры.

— До этого они тебе золотую репу преподнесли, — слегка куснул брата Аким.

— … Шпоры даются за успехи в верховой езде, и считается большой честью оказаться в первой десятке, получивших эти знаки отличия, — не слушая его, продолжил Глеб.

— Ну, как я знаю от старшего брата, — закусывая шустовский коньяк, забубнил Георгий Акимович, — юнкера–николаевцы — большие оригиналы… Особенно по отношению к младшему курсу. И в чём заключается тайный смысл церемонии?

— Ночью, в одном нижнем белье проскакать по городу на лошади, — предположила Лиза и покраснела под взглядами матери, тёти, братьев и мадам Камиллы.

— Лиза-а, прочтите книгу господ Юрьева и Владимирова «Светская жизнь и этикет. Хороший тон», — глянул на мадам Камиллу Аким, — А свод законов Клеопатры Светозарской — это уже вчерашний день…

Мадам Камилла подняла глаза к потолку, запоминая фамилии, и с уважением окинула взглядом молодого офицера.

— Не надо меня учить, господин подпоручик или как вас там, — засверкала глазами девушка.

— Нет, мадемуазель, надо, — заупрямился Аким, решив преподнести сестре урок: «Нет ничего важнее и хрупче, чем честь дамы, — пишут вышеназванные господа, — она походит на зеркало, которое тускнеет от одного дыхания».

Мадам Камилла оглядела себя в висевшее на стене, рядом с картиной «Властелин планеты» зеркало, и к её радости оно не потускнело.

«…Поэтому дама должна избегать всего того, что могло бы послужить поводом к невыгодным для неё толкам», — наизусть шпарил Аким.

«А господа Юрьев и Владимирский не столь уж и глупы», — подумала мадам Камилла.

— Неплохо! — почесал в затылке Глеб.

— … Некоторым юношам тоже небезынтересно узнать о приличиях, — благосклонно оглядел младшего брата Аким: «Чесать в голове, запускать пальцы в волосы, в нос, в ухо и тушить свечу перед носом присутствующих — верх неприличия».

— А я и не тушу, — оправдался Глеб.

— А что делали со шпорами? — стал выпытывать Аким, забыв о Лизе.

Максим Акимович даже отложил куриную ножку, чтоб не прослушать азы новой юнкерской церемонии.

— Ну уж не в кальсонах по Питеру скакать… Это вульгарно, — так глянул на сестру Глеб, что она яростно сжала под столом кулачки. — Всего–навсего, в первую ночь после вручения шпор, дабы на всю жизнь сохранить в памяти сие важнейшее событие, — заулыбался корнет, — следует лечь спать с тяжёлыми восьмидюймовыми шпорами на голых пятках.

Лиза, разжав кулачки, вновь покраснела.

— И как вы в них спали? — поинтересовалась она.

— Прекрасно. Но только до того момента, пока проснувшийся благородный корнет не заорёт диким голосом: «Не слышу звона шпор!».

За столом все замерли, вперив взгляды в счастливчика.

— И что вы делали? — промокнула губы салфеткой Любовь Владимировна.

— Что и положено в данном случае — трепыхал ногами, чтобы шпоры издали звон…

Ирина Аркадьевна схватилась за сердце, а её супруг громогласно захохотал:

— Ну, даю–ют корнеты… «Не слышу звона шпор», — веселился генерал. — У нас такого не было, не додумались, — разочарованно вытер слезящиеся глаза.

— Ужас! Как можно спать в шпорах, — передёрнула плечами Лиза. — И что за сны будут сниться?

— Кстати, о дамах и снах, — спохватившись, выпил налитое Аполлоном вино Аким. — Из правил хорошего тона, — пояснил он: «Перед сном следует полистать французский роман… «Но не газету с политической статьёй», — сурово воззрился на сестру. — Засыпая, ни о чём грустном не думать… «коли на пятках нет шпор», — хмыкнул Аким. — В особенности не думать о нищих, мышах, — стал загибать пальцы, — о пауках, — радостно заметил, как брезгливо сморщилась сестра, — сиротах, которые кричат: «мама, мама-а»», — развеселил мужскую часть компании, — и привидениях…».

— Особенно о стороже Пахомыче и дворнике Власыче, — вставил Максим Акимович, развеселив женскую аудиторию.

«…А видеть непристойные сны — верх неприличия для молодой дамы», — подытожил подпоручик.

— А если снятся? — дрожащим голосом произнесла мадам Камилла.

Все без исключения дамы замерли, ожидая ответа.

— В подобном случае следует, пишут составители книги, отнюдь не увлекаясь любопытством посмотреть, что будет дальше, немедленно проснуться…

— Поцеловать мужа, — успел вставить Максим Акимович.

— … и повернуться на другой бок, — под смех общества закончил разговор о правилах хорошего тона Аким.